Я не умею прощать (СИ) - Стова Нийа - Страница 10

От него веяло такой силой, настоящей, мужской, чертовски соблазнительной, что невольно подкашивались колени. То, что раньше нужно было разглядеть под рядовой внешностью, сейчас пёрло из него, пригибая к земле.

Ему был очень к лицу эльфийский доспех, и притороченное к поясу холодное оружие совсем не выглядело безделушкой. Мой муж — он ли? — привычно сгрёб меня в охапку и усадил на диван. И раньше не был слабосильным, а сейчас, казалось, нелёгкая тушка для него вовсе ничего не весила.

Уселся у меня в ногах и так знакомо обхватил за бёдра.

— Я скучал, — опёрся подбородком о мои колени, заглянул в глаза и разулыбался.

Я узнавала его и нет. Впалые щёки, крупный нос с горбинкой, родные серые глаза, широкие прямые брови. Теперь он коротко брил виски, а отросшие пепельно-русые волосы собирал в короткий хвост на затылке. Я машинально стянула шнурок, выпуская на волю мягкие пряди, и они покорно рассыпались, прикрывая квадратные скулы.

Необычно. Но ему идёт.

Он по-прежнему не был красив, но теперь от него невозможно было оторвать глаз: ласковый и очень опасный зверь, скрывающий за кроткой повадкой недюжинную силу.

Я запуталась пальцами в его волосах, легонько царапая ногтями кожу головы, а он так знакомо зажмурился, невольно потянувшись за лаской.

— Как же я скучал, — выдохнул протяжно и, крепче стиснув руки, зарылся лицом в мои колени. — Два месяца точно целая жизнь.

Я отрицательно качнула головой:

— Шесть лет, — прошептала еле слышно. — Тёме скоро тринадцать. Так вырос, что ты его, наверное, не узнаешь.

Его спина окаменела. Он поднял голову и зыркнул куда-то в сторону с такой злобой, что меня передёрнуло.

— Шесть лет? — заревел он, поднявшись.

А я только сейчас заметила, что мы далеко не одни в комнате. За нами внимательно наблюдало семь пар глаз, и каждый взгляд был очень разным.

Уже известная мне троица держалась особняком, остальные рассредоточились по гостиной.

Остроухая Барби горделиво восседала в том же самом кресле, что и в первую нашу встречу. Хамоватый эльфик верным пажом застыл за её спиной, а мистер Невозмутимость стоял у правой руки. Ни дать ни взять, явление смердам августейшей особы.

Услышав рык благоверного, четверо незнакомых мне воинов заметно напряглись и переместились ближе к белобрысой.

— Ты говорила, что время здесь идёт медленней, чем на Дошхоре[17],- пророкотал Лёшка. Он угрожающе двинулся в сторону эльфийки. Двое её приближённых шагнули вперёд, прикрывая женщину своими спинами.

— Лекс, — предупреждающе протянул тот, кто одарил меня кольцом, — не делай того, о чём потом сильно пожалеешь. — Откинул полу плаща и накрыл ладонью рукоять меча у пояса.

— Отойди. Я хочу хоть раз услышать правду. Я никогда бы не оставил свою семью так надолго, — муж сжал кулаки до хруста и заиграл желваками.

— Довольно, Ниэль, — прожурчал женский голосок. — Я в состоянии объясниться сама.

Кукольная красотка встала и, подойдя вплотную к своему защитнику, небрежным жестом заставила его отойти с дороги.

— Лекс, — пропела она, нежно коснувшись плеча моего мужа, — тебе нужно успокоиться. Ты ещё плохо владеешь даром и можешь навредить себе и тем, кто рядом.

Она медленно обошла кругом застывшую фигуру, легонько скользя ладонью по напряжённой спине и плечам.

— Отпускает? — ласково заглянула в ему в глаза, погладила по волосам и щеке и, тесно прижавшись, положила руки на мужскую грудь. И сделала это таким простым, непринуждённым жестом, спокойно, по-хозяйски, как будто имела на это полное право.

Нахлынувшее было возмущение сменилось резкой болью, едкая горечь разлилась внутри. Я ждала, что Лёшка отодвинется, стряхнёт с себя её прикосновения, но он просто стоял, прикрыв глаза, и пытался выровнять дыхание. Наконец он успокоился и хрипло произнёс, так и не убрав с себя чужие ладони:

— Я жду объяснений.

А вот мне никаких объяснений уже не хотелось. Я встала и вышла из гостиной, тихо прикрыв за собой двери.

Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять очевидное.

Двигаясь как заводная игрушка, я зашла на кухню, взяла турку и засыпала в неё пару ложек мелко молотых зёрен.

Хочу кофе. Но если напьюсь его сейчас, то до утра не усну. Уже глубокая ночь, а завтра расписанный по минутам день сурка.

Втянула ноздрями густой аромат с нежной фруктово-цитрусовой ноткой. Катурра — мой любимый сорт.

Какой, к чёрту, кофе? О чём я, вообще…

Громко звякнула турка, выпав из рук. Я оперлась о столешницу и крепко зажмурилась.

Вот бы всё это развидеть.

Я не вздрогнула, когда мои плечи внезапно накрыло знакомое тепло, лишь застыла, не в силах шевельнуться.

— Сонь… Сонечка, — хриплый шёпот обжёг ухо, а чуть шершавые пальцы двинулись к шее, поглаживая и разминая. — Мой кот…

Горячее дыхание коснулось затылка, и от копчика вверх пробежала стайка колких мурашек. Нет, не от удовольствия. Меня рвало на части от ядрёной смеси сумасшедшей радости и тошнотворного омерзения, разбухшего в желудке гадким комом. Зачем он так? Ведь точно знает мою реакцию. Слишком много болезненных уроков преподал мне первый скоротечный брак.

— Что с тобой? Ты как чужая. Почему ушла?

— Не чужая. Поэтому и ушла, — мой голос звучал непривычно глухо.

— Не надумывай лишнего, — его ладони замерли, прожигая кожу калёным железом, и я повела плечами, избавляясь от желанной и ненавистной ласки. — Всё не так, как кажется.

— Ну, разумеется, — развернулась я, вглядываясь в серые глаза уже не моего мужчины.

Он не отвёл взгляд, на его лице не мелькнуло и тени вины.

— Мне не в чем перед тобой оправдываться. Всё, что я сделал, было только ради вас.

Вымученная улыбка растянула мои губы, и я отвернулась.

— Пусти.

— Нет, пока ты меня не выслушаешь.

Сильные руки не давали вырваться, а колючий взгляд требовал оставаться на месте. Именно требовал.

Где он, тот самый, знакомый и любимый человек, который когда-то подобрал верный ключик к моему сердцу? Не давил, не заставлял, умел просить и договариваться.

— Ты сейчас же убираешь руки или на моё внимание можешь не рассчитывать, — выговорила резко и холодно, но тело уже ощутимо потряхивало.

Мужское лицо исказила злая усмешка, и стальной капкан разжался. Я отошла к окну, зябко обхватив себя руками.

— Как бы мне хотелось всего в паре фраз объяснить, что произошло, рассказать, что пережил… Переступив портал, думал, будет проще. Даже если обманут, выкручусь как-нибудь: обману в ответ, украду… Не дрогнув, убил бы, если понадобилось. Но Дошхор… Там всё по-другому. Мир принял меня, наградил огромным даром. Я маг, представляешь?

Я спиной почувствовала, как большое сильное тело приблизилось почти вплотную. Лёшка протянул руку и дотронулся до оконного стекла. Морозные узоры расползлись по прозрачной поверхности, и тут же алые огоньки пламени жадно слизали взявшийся из ниоткуда иней.

Занятный фокус.

— Я даже здесь могу использовать магию, а эльфы порога гостиной не переступят. Ты не представляешь, каково это — чувствовать себя почти всесильным. Вся моя прежняя жизнь просто пыль, мышиная возня! В их мире нет людей. Для них мы диковинка, уникальная раса с огромным потенциалом. Ты тоже одарённая, я чувствую, — он снова обнял меня за плечи и, коснувшись губами шеи, с тихим стоном втянул запах моих волос. — Как же тянет к тебе…

И если раньше тело непроизвольной выгибалось от этой нехитрой ласки, то сейчас мышцы намертво сковала горькая обида. Что же ты наделал, милый мой заяц? Ведь точно знаешь, что не прощу. Просто не сумею.

— Я достал лекарство, — передо мной на подоконнике появился пузатый флакончик с прозрачным содержимым. — Тёма будет здоров. Обеспечен и счастлив. Я давно обо всём позаботился. А тебя я заберу с собой.

— Что? — вскинулась я. — Я сейчас чего-то не понимаю…