Позвонок (СИ) - Ланда Ив - Страница 1

Дисклеймер

Уважаемый читатель!

Данная история содержит в себе сцены насилия и нецензурные выражения. Произведение не рекомендуется к прочтению лицам, не достигшим совершеннолетия или со слабой психикой.

Автор не поощряет насилие и ни в коем случае не призывает к нему. Данное произведение является лишь вымышленной историей в жанре хоррор.

Пролог

Зима превратила «старую землю» в иной мир, резко отличающийся от освещенного и обогретого людской суетой мира, к которому принадлежит Город-1. В древней густой чаще ледяной ветер не знал препятствий. Казалось, он пронизывал даже вековые камни, вдыхался черными древесными стволами и растекался по ним до самых веток. Природа здесь застыла и олицетворяла смерть, а надвигающийся серый купол сумерек лишь сильнее подчеркивал это. Он давил…

Сквозь агрессивно завывающую стихию, начал проступать равномерный хруст. По лесу тяжело ступала пара, оставляя глубокие борозды на девственном снежном покрове. Мужчина старательно придерживал женщину в черном шерстяном пальто, которая прижимала к груди увесистую ношу, напоминающую узелок без палки.

Выставив головы в пушистых меховых шапках вперед, они упрямо приближались к высокой заснеженной насыпи, надежно спрятанной среди густой чащи. Если бы Молак не обозначил маршрут на карте, они бы ни за что сюда не дошли. Нужное место располагалось слишком далеко от цивилизации, чтобы без веской причины добираться к нему по лютому морозу. Если до «старой земли», как величали древний лес, еще можно было доехать на машине, то дальше приходилось добираться исключительно пешком.

— Твой знакомый абсолютно ненормальный, если живет здесь, Гален! — прорычала сквозь зубную дробь Гельвия Коу. — У меня щиплют ляжки! Мороз даже сквозь термобелье добрался до них!

— Одна ты такая, Гельви! — раздраженно съязвил ее супруг. Он хмуро смотрел только вперед. Разумеется, собственных ног он тоже почти не чувствовал. Еще и щеки так пекло от мороза, будто кожа вот-вот растрескается. Но он мужественно терпел. Ведь либо сегодня произойдет то, что должно, либо никогда.

— Да, дорогой, одна я такая. Не у тебя свежие швы, которые болят при каждом шаге! Очень надеюсь, что твой Молак не самозванец. Иначе, я не переживу. Слышишь? Я не переживу!

Гален Коу остановился и, больно сжав локоть любимой, воззрился на нее зверем. Стеклянный взгляд несколько секунд молча растворял в молодой женщине всякое желание выражать сомнения или недовольство. От страха она вся сжалась и позабыла про холод.

— Так убеги, — наконец, произнес мужчина. Это был до ужаса спокойный и тихий голос, но прозвучал он громче свистящего ветра вокруг. — Брось меня. Я отпущу вас. Это мое проклятие, не твое. Это меня ждет отцовское ружье.

— Нет, ты не умрешь, как он!

— Почему же? Я уже не в силах бороться с этими нападками, Гельви. Если ты не поможешь, если ты лишишь меня последнего шанса… Я застрелюсь. В точности, как мой отец.

Женщина с горечью посмотрела вниз, на матовый снег. Она закусила обветренную губу и та лопнула, выпустив кровавую росу. Прижав сверток к груди крепче, Гельвия закивала.

— Я помогу тебе, — сказала она, проглотив ком в горле. — Ты же видишь, как сильно я люблю тебя? Ты же видишь, на что я пошла ради тебя?

— Я вижу. — Хватка мужчины смягчилась, он бережно погладил супругу. — Мальчик был рожден для этого дня, помнишь? Это наш единственный шанс зажить, как нормальные люди. Мы больше не будем бояться моих… вспышек.

Темные глаза его возлюбленной блестели, как два кремния. Он смотрел в них и видел, как внутри нее, такой хрупкой и миниатюрной, бушует подлинный животный страх. Молодая женщина тонула в нем, придавленная неподъемным грузом вины. Он также видел в этом взгляде самоотверженную преданность — единственное, что не давало Гельвии захлебнуться в этом жутком водовороте переживаний.

— Все получится, — Гален попытался подбодрить жену. — Я верю Молаку. И ты поверишь, когда увидишь его.

— Дорогой…

— Да? Потерпи, осталось чуть-чуть. Мы почти пришли к Кургану Харшепт. Он должен быть за теми сросшимися дубами.

— Я дала ему имя…

Снова воцарилось молчание, пронизанное высокими нотами зимнего ветра. С усилием подавив внезапное желание утопить любимую в снегу, мужчина заговорил первым:

— Зачем?

— Я бы хотела его помнить, — Гельвия тихо всхлипнула.

— Это сведет тебя с ума. Мы договорились не считать его нашим первенцем.

— Я знаю. Прости…

Гален Коу негодующе зарычал и с мольбой вознес голову к темнеющему мутному небу. Его пальцы в толстых рукавицах то сжимались в кулак до хруста, то расслаблялись.

По щекам его супруги покатились обжигающе горячие слезы. Ей было страшно стать свидетелем его очередного припадка. Тем более здесь, в глухом лесу. А что, если на этот раз Гален убьет ее?

— И как… его зовут? — на выдохе поинтересовался тот.

Такой интерес удивил Гельвию.

— Его зовут Брайер.

— Превосходно, дорогая. Теперь я буду знать имя твоего грядущего психического расстройства. Идем.

Обняв девичьи плечи покрепче, мужчина повел ее дальше, настойчиво протаптывая путь сквозь высокие сугробы.

О существовании Кургана Харшепт широкой публике не было известно. Эта часть леса не просто не интересовала здравомыслящее население близлежащих городов и пригородов, а отчаянно игнорировалась им. Еще со старины повелось обходить «старую землю» стороной. Не удивительно, ведь местные языческие племена в свое время доставили немало бед молодым поселениям, в которых жили и обустраивали быт пришлые издалека христиане. И вот, поселения давно превратились в огромные города, а люди отошли от суеверного средневековья, но некий неприятный осадок, заложенный где-то на подсознании генетически, все еще накаляет современных потомков, когда речь заходит о древнем лесе. Никто в своем уме не отправится сюда на прогулку, а если кто-то и помыслит о подобном, то обязательно вспомнит десяток-другой легенд и историй, которые тут же отобьют всякое желание.

Разумеется, находились и храбрецы. Особенно, среди молодежи. И, в большинстве случаев, их вылазки на «старую землю» оканчивались благополучно. А именно — разочарованием. Ибо ребята не находили здесь ничего мистического. Поэтому нередко старались мастерить мистическое сами, украшая растительность плетеными тотемами, чтобы потом рассказывать друзьям о страшных находках прошлого.

Реальные находки также случались, но редко. Иногда охотники забредали слишком далеко, и по случайности обнаруживали полуистлевшие ритуальные предметы или непонятную символику на заросших камнях. Такие вещи тут же доставлялись в городские музеи.

Но Курган Харшепт был так глубоко спрятан, что до него не добирались ни охотники, ни любопытные подростки. Да и выглядел он непримечательно: пологий холм, поросший травой летом и покрытый снегом зимой. В свое время он был величественным и высоким, но годы постепенно размыли его величие дождями и ветрами.

— Это точно он? — недоверчиво поинтересовалась Гельвия Коу. — Разве у кургана не должно быть каменного изваяния?

— Не все народы венчали курганы каменными изваяниями, дорогая. Мы пришли правильно.

— И что же здесь жил за народ?

Мужчина пожал плечами.

— Не углублялся. Наши предки их называли просто «язычниками», судя по оставшимся рукописным трудам, которые я успел изучить до встречи с Молаком. Есть упоминания о том, что те самые «язычники» — это немногочисленные потомки народа, очень давно бежавшего откуда-то из Средиземного моря. Возможно, минойцев. Они заняли эти леса, приспособились к ним, продолжая почитать своих богов. В частности, Великую Богиню. Правда, религия их несколько видоизменилась со временем. Они не возводили курганы, как это делали кочевники. Но хоронили важных соплеменников с особенными почестями, наделяя места захоронений сакральным смыслом.