НеТемный 6 (СИ) - Изотов Александр - Страница 20

Кстати, бородач вывел тогда мужиков, чтоб встретить меня у деревни всей гурьбой, именно поэтому. Он опасался, как бы незнакомцы не помешали плану, но всё равно не рискнул на меня напасть.

В деревне сына старосты сильно любили, поэтому-то я и не раскрыл его секрета. Такая правда сильно ударит по людям… Ну, значит, помрёт героем.

Виол так не появился до самого рассвета. Но мы прекрасно слышали его необычный и мелодичный вой, идущий то со стороны полей, то из далёких гор, то со степного тракта.

Такое чувство, что бард просто носился где-то по округе, время от времени подвывая на луну. Странный это всё же оборотень, очень странный… И невероятно сильный.

— Кажется, будто он поёт, — сказала Креона, вместе со мной на башне любуясь ночным небом.

Я кивнул. У меня и самого возникло такое ощущение.

Мы с Креоной перед этим выглянули за ворота, чтобы посмотреть, что там стало с упырями. И даже мне стало не по себе, когда я узрел побоище, которое устроил Виол…

Покромсал он около двух десятков упырей — ну, это я посчитал навскидку, потому что твари лежали разделанными на части по всей деревушке. Вот и спрашивается, если упыри под луной сами по себе становятся сильнее, то какой же мощью обладает Виол? Одно ясно точно — вампир Левон самое малое был бы у него на побегушках.

Наверное, настоящий служитель Света обязан бегать за оборотнем до самого рассвета и поймать, чтобы он не дай Небо кого-нибудь покусал. Но я, к счастью, не достоин зваться настоящим служителем Света, поэтому решил отдохнуть. А если сюда забредёт какой-нибудь спаситель мира, я, так уж и быть, покажу ему пальцем, в какой стороне оборотень.

Крестьяне были заперты в кремле, Лука и Бам-бам остались их защищать и сторожить. Сломанные ворота я как мог поправил, хотя и понимал, что Виола они не остановят.

Но оборотень и не спешил в крепость, хотя должен был чуять тут людей. И я понял, почему, когда послал Кутеня проследить за воющим в ночи Виолом.

Я расплылся в улыбке, облокотившись о парапет, и бездумно глядя в тёмную степь. Чёртов бард настигал одного из упырей, разбежавшихся по округе… О, Великое Древо, что за хрень тут происходит? Это вообще проклятие или благословение?

Цербер не рисковал приближаться к Виолу, и просто наблюдал издалека, как тот мощными скачками гонится за упырём. И, что самое интересное, упырь из всех сил пытался убежать от преследователя.

Поражённый, я наблюдал за этим сквозь разум Кутеня. Упырь… убегает⁈

«Срам-срам-срам!» — мысленно согласился Кутень.

Теперь-то я видел, что бард выглядел не так, как известные мне оборотни, хотя запах проклятия был схожим. Обычно они похожи на упырей, потому что природа магии похожа…

Но бард был покрыт шерстью, и очень напоминал помесь крупного волка и человека. В изорванной одежде, с хвостом, он скалился огромной волчьей пастью и рычал от злости, что упырь не хочет бежать ему в зубы.

Но вот он его настиг и, прыгнув сверху, ухватился за основание шеи и одним рывком пасти оторвал упырю голову. Ну-у, Виол, какие у тебя первобытные методы…

Бард, расправившись с упырём, вдруг поднял взгляд. Горящие глаза уставились прямо на парящего сверх цербера, и Кутень сразу решил отлететь подальше. Мало ли, вдруг окажется, что новый вид оборотней ещё и летает.

Смердящий свет! Таких проклятий я ещё не встречал ни в этой жизни, ни в прошлой. Вечное Древо, Отец-Небо, какую же игру вы затеяли?

— У нас возле Хладограда как-то появлялись оборотни, — задумчиво сказала Креона, слушая далёкий вой, — Страшные существа, поэтому маги никогда не охотились на них по одиночке.

— Охотились?

При этом слове меня вдруг осенило. Кутень как раз наблюдал, что Виол, взяв след, понёсся дальше в степь, и вскоре послышалось испуганное рычание другого упыря.

Он… охотится! Оборотень охотится на упырей!

— Да, охотились, — ответила Креона, которая моих мыслей не слышала, — Мы же маги. А для чего мы нужны, как не для защиты людей?

Я кивнул, а сам в это время думал о другом.

В своей жизни я встречал только паладинов, но никогда… сожри меня Бездна!.. никогда я не встречал светлых оборотней!

Я вдруг подумал о том, что сам-то не сильно отличаюсь от Виола. Ведь сам я бывший Тёмный Жрец, и во мне Хморок, древний бог мрака и смерти…

И выступаем мы, Тёмные, против повелительницы Тьмы. И чем же это отличается от этого вот оборотня, который оторвал голову очередному упырю в степи? О-о-о, Бездна, боюсь, тебе мои мысли не понравятся, но Силы Света в этом мире взялись за тебя всерьёз.

— Что же теперь будет с Виолом? — спросила Креона, вырвав меня из размышлений, — Мне так его жаль…

— Что⁈ — я едва не поперхнулся, — Чародейка, я не ослышался?

— Ну у меня же не совсем ледяное сердце! — возмутилась та, — Пусть я грубиянка, но бард… кхм… он хороший.

— Да он и сейчас неплохой, — расплывшись в улыбке ещё больше, ответил я.

Виол как раз кромсал третьего упыря.

Ближе к рассвету мне даже удалось поспать, но вскоре меня разбудил стук. Открыв глаза, я с удивлением понял, что солнце уже выглянуло из-за далёких гор.

Ух, какое холодное утро, даже я продрог! Стук снова повторился… Робкий такой, но требовательный.

Крестьяне в замке все спали, Лука с Бам-бамом тоже в полудрёме сторожили повозку лиственников. Только Креона проснулась и отправилась со мной к воротам смотреть, кто же так стучит.

Подвинув сломанную створку, я с удивлением глянул на Виола. Тот стоял, весь грязный, в крови, в рванье, и растерянно смотрел вокруг. Останки, раскиданные по деревне, уже почернели, но всё еще можно было понять, что это были упыри. На них-то Виол и таращился…

А ещё он удивлённо смотрел на лютню в своих руках, точнее, её жалкие обломки с торчащими, как усы, струнами. Судя по виду, лютней прилетело по голове не одному упырю.

— О, прохлада души моей! Громада! — охрипшим голосом прошипел он, подняв взгляд на меня и Креону, — Видит Маюн, я так рад, что вы в порядке!

Я усмехнулся:

— Ну и мы тебе рады, видит твой Маюн. Проходи, что ли.

Тот помотал головой.

— Вам со мной грозит опасность. Я — чудовище! — при этих словах он поднял лютню, будто доказательство.

Я расхохотался так, что теперь в крепости точно все проснулись. Креона не выдержала, спросила:

— Гусляр, неужели ты всё помнишь?

Тот замялся, бледнея. Эх, кто этот скромняга, и где наш самоуверенный бард?

— Не всё, только обрывки, — Виол поморщился, — Я помню, что я — чудовище! Сколько… о-о-ох… сколько человек я убил?

Мы с Креоной переглянулись.

— Ни одного, гусляр.

— Ах, северная твоя красота, твои слова для меня словно бальзам! — Виол заметно повеселел.

Потом он поморщился, схватился за лоб, будто что-то вспомнил. Удивлённо уставился на ладонь, измазанную в крови… и, снова побледнев, уставился на дымящиеся останки вокруг. Солнце как раз бросало сюда первые лучи, и упыри превращались, как им и положено, в золу.

— Так это я… это я их всех⁈

— Ну не я же, — вырвалось у меня, — Я лиственник вообще-то, мы тут закрылись и так молились, так молились!

Виол, поджав губы, с укором уставился на меня. Шутку он явно оценил.

— Ты вот скажи, бард, — всё же спросил я, — Ты помнишь, почему напал на упырей?

Тот чуть понизил голос.

— Я сидел в подвале, когда услышал их, и разозлился! Они… кхм… громада, ты слышал, как они рычат?

— И как же?

— Да ужасно, аж уши вянут! Ну кто так рычит⁈ — Виол всплеснул руками, чуть не выронив лютню, потом со вздохом обнял её обломки, — Они просто фальшивили ужасно… Это меня взбесило, а дальше уже ничего не помню.

Нам пришлось немного задержаться на погосте. Во-первых, мы хорошо подкрепились, да и благодарные жители собрали нам провизии в дорогу.

Я даже поймал себя на мысли, что впервые у нас был шанс нормально подготовиться в долгий путь. До этого всё время это получалось спонтанно.