Зов орды (СИ) - Кузиев Эд - Страница 16

— Ну и куда ты потопал, как хромая курица? А повторять кто будет? Махровый шаг, стелющийся, Цзинбу , Гайбу! Это должно быть у тебя выходить легко, как нос почесать! Госра, тебе стоит тоже привести себя в порядок, следуй за Максудом.

Голос нетерпящий возражений, горделивая поза с заведенными за спину руками. Но лишь только ученик лекаря вышел, из нее будто выдернули стержень, голова упала вниз, руки безвольно повисли. Она и не думала, что учить не чуть не легче, чем учиться.

На улице Госра догнал побратима.

— Как учеба? — издалека спросил мечника.

— Я бы не сказал, что хорошо. Но должен расти над собой! И знаешь... — Максуд обмыл водой лицо, довольно фыркнув брызгами, — В их искусстве есть смысл. Мне даются легче стойки и переходы. Шаги и обманные движения. Я не стал выносливее или сильнее. Просто не трачу лишнего. Что у тебя?

— Я немного наполнил свой сосуд, на переход или два хватит, но... Из старика можно выжать больше. Много больше. Он неохотно дает знания, будто отрывает от сердца некую ценность. — затем вдруг замолчал, а позже робко задал вопрос: — Брат, а что у нас с деньгами?

— Все плохо. Хватит на пару дней простой еды из запретного города. Или нужно идти на рынок, а затем готовить. Но на последний день необходимо купить еды в путь, припасы, питье, нитки, лечебные травы, жир для оружия, огниво... Это крупная сумма, а у меня столько нет. Тебе нужна жертва?

— Да. Она мне здорово бы помогла. Маленький баран, что наполнит меня и наши желудки, — затем вспомнив быстро залепетал: — Подумай над тем, чтобы наняться в охрану торгового каравана. Местные время от времени собираю такие, чтобы уменьшить траты на защиту. Вскладчину им получается дешевле. А дороги последние три года здесь очень беспокойные!

Максуд ушел в "Запретный город" сразу после скоромного ужина. Сменил халат простолюдина на свое стеганное платье, прикрепил меч на пояс и подвязал волосы на манер кочевников. На подходе к заветной двери его подозвали. Воровато оглянувшись, мечник подошел к нищему.

— Чего звал? — рыкнул на старика парень.

— Повар предупреждает тебя, что вход в наш квартал для тебя закрыт. Ты больше не можешь посещать лавку, да и Большой Бо тебя не пустит, — постоянно хихикая, отвечал нищий.

— Почему?

— В городе скоро появятся люди Сокола с ваших берегов. Мы не хотим усложнять свое и без того шаткое положение.

— Когда?

— Два-три дня. Если нужно что сделать, могу передать, — намекнул старик, — с монеткой.

Максуд прислонился к стене, обдумывая ситуацию. Затем вспомнил разговор с братом.

— Три воина, один из которых кудесник, готовы сопровождать караван до большой воды. Рассмотрим найм, с учетом пропитания за счет владельца. Желательно ближайшие два дня, — произнес меч и передал предпоследнюю свою монетку в грязную руку вестника.

***

Утром Госра ушел с лекарем, а Максуд начал тренироваться. Но мечник был столь рассеян, что не слышал половину команд от девушки. Наконец Ляосянь не выдержала и хлопнула по лбу парня "тренировочным" мечом. В тот же миг мечника словно подменили, он , не дожидаясь ругани и нагоняя от учителя, стремительно атаковал. Причем сделал это по технике Тай-Цзи. Стелющийся шаг, отворот кончиком "тренировочного меча", прямой колющий удар цзи в грудь.

Ляосянь с трудом уклонилась, отразив удар ребром палки, но решила подыграть ученику, который нанес следующий удар снизу вверх. Сместившись в сторону, вытянула руку вперед, в попытке выбить плечо, а Максуд словно ждал этого момента, он, не теряя времени на уклонение, позволил скользнуть оружию по предплечью, рванул вперед, саданув двумя руками в корпус.

Учитель чуть было не потеряла равновесие, но быстро перетекла в новую стойку, погасив инерцию удара.

— Что случилось, Максуд, — спросила она и нанесла размашистый удар, поменяв направление в конце движения.

— Желтые повязки скоро будут в городе, — ответил парень, уходя от кругового вращения, — у нас есть два дня, чтобы закончить все дела.

Стойка лучника, шаг вправо и вперед. Внутренняя сила высвобождается от предплечья и стремиться по руке к концу палки. В результате движение получалось стремительным, но компактным. Кончик тренировочного меча следует за шэнь, чтобы цель была поражена точно и молниеносно. Цзи — самый эффективный атакующий прием почти достиг цели. Ляосянь пришлось отступать. Но все же острие больно ткнуло ее в ребро.

Она опустила палку на пол, удерживая ее двумя руками и готовясь отразить следующий удар.

— Нам нужно готовиться. Обучение продолжим на стоянках, — отрезал парень. Бросив ненужное оружие на землю, начал собираться на выход.

— Ты куда? — вскрикнула девушка.

— На рынок, чтобы закупить все самое необходимое на последнюю монету. Прости, но нужно экономить.

— Подожди, — вскрикнула сестра, затем откинула волосы, чтобы снять с себя сережки. — Этого на многое не хватит. Но все же...

Мечник в нерешительности остановился. Протянул было руку, но тут же одернул.

— Это важная вещь, которая напоминает тебе о доме. Я не могу принять, — отказался Максуд.

— С меня сорвали все украшения желтые повязки, а серьги напоминают мне лишь о том, что продали в рабство кочевнику. Считай это подарком от Чегема, что их подарил! И я иду с тобой. Ты распоряжаешься деньгами еще хуже, чем владеешь мечом, — не могла сдержаться девушка.

Рынок шумел на сотни голосов. Продавцы зазывали, хваля свой товар. Им вторили верблюды и волы, куры и утки в клетках-корзинах. Между покупателями шныряли пройдохи всех мастей: от мага с далекого Запада в высокой чалме, который обещал поведать будущее, до грязных бездомных с цепким взглядом и ловкими руками. Ковры и шёлка, мешки дикого и очищенного риса, специи, зелень, фрукты, поделки и посуда из дерева. Если у кого не хватало денег, владельцы лавки легко соглашались на обмен или залог.

Первым делом Ляосянь потащила Максуда в лавку торговца драгоценностями. Миновав внушительного охранника, который даже встрепенулся, увидев вооружённых людей, парочка без затей предложила лавочнику купить серёжки.

Ювелир осмотрел камни, проверил на чистоту, позже капнул на металл, опасаясь фальшивки. Затем начался торг. По предварительной договорённости, Максуд снижал цену неохотно, дожидаясь сигнала от девушки. Как только она увидела, что торговец начал терять интерес, чуть толкнула брата. Меч с облегчением согласился. Итоговая стоимость сережек была почти в три раза выше, чем предложенная торгашом изначально. И потеряла половину от озвученной мечником.

Посчитав серебряные монеты, парочка вышла из лавки, чтобы вновь утонуть в криках базара. Первым делом купили наплечный короб с лямками, скрученный из волокон бамбука. Достаточно лёгкий и прочный, а уж потом начали набирать продукты и другие, важные в походе, вещи. Ляосянь задалась целью довести до бешенства каждого торговца, постоянно ругая качество товара и снижая цену. А мечник готов был встать на сторону продавцов, лишь бы не слушать словесную дуэль сестры. Но удивлялся, видя на побелевших от торга лица лавочниках довольную улыбку.

Домой они вернулись уже после полудня. Довольная, как сытая волчица, девушка и разъяренный Максуд. Лишь только битва на тренировочных мечах подняла парню настроение. А его учитель задумчиво анализировала перемены. Откровенно слабые зачатки степняка стремительно развивались, стоило только направить и расставить приоритеты. А ещё мечник становился лучше лишь в крайнем эмоциональном состоянии. Будь то гнев, ярость или обида. Эти чувства раздували огонь парня, и он становился неудержимым. Только мастерство девушки позволяло ей не получать серьёзные травмы, но с каждым разом приходилось сложнее.

Выгнав вспотевшего мечника за водой, Ляосянь разложила продукты. И... И совершенно не понимала, что с ними делать. Всю жизнь находились рядом те, кто готовил, ухаживал за волосами, одеждой, обувью, состоянием меча. Не смотря на занятия с оружием, во всем остальном она была обыкновенно избалованной дочкой, любимицей дома. А сейчас, спустя неполных четыре месяца, превратилась в бездомную сироту с пятью названными братьями, еще и варварами, без монетки за душой. Самый простой гуань дома не висит на поясе и не заставляет гнуть спину каждого встречного. Ее волосы без гребня из черепахового панциря выглядели неухоженными, руки не разукрашены рисунками хной все больше напоминали ей о чернорабочих.