Лозоходец - Лин Айлин - Страница 2

– Хватит! – прогремел старший конвоир.. – Не хватало ещё поломать казённого арестанта!

Бугай медленно поднялся и протянул руку поверженному противнику. Ваня, тяжело дыша, принял помощь. Встав на ноги, он неожиданно наклонился к уху Егора, делая вид, что отряхивает пыль с колен, сказал:

– Слышь, брат… Кабы я выиграл, могли меня в Карагандинском спецпосёлке оставить. Там полегче, да и к семье поближе было бы, – голос его дрогнул, но тут же снова стал твёрдым. – Ты уж извини, что так рвался победить.

– Шепнул бы раньше, я бы проиграл, – Егор замер, чувствуя, как холодок пробежал по спине. В глазах недавнего противника мелькнуло что-то похожее на благодарность – не за поражение, конечно, а за честный бой, за возможность хоть ненадолго почувствовать себя просто человеком, а не бесправным ссыльным.

Конвойные споро связали Ивану руки и повели к телеге: впереди был долгий путь на край Сибири. Егор стоял, механически отряхивая рубаху от пыли, и его мысли были тяжелы.

Толпа медленно расходилась, обсуждая перипетии боя. Кто-то восхищался техникой Ивана, кто-то хвалил силу местного богатыря, а старики качали головами, вспоминая прежние времена, когда борьба была забавой, а не частью чьей-то горькой судьбы.

Солнце уже почти скрылось за горизонтом, окрасив небо в цвета спелой малины. Длинные тени от телег и людей протянулись через пыльный пятачок, словно указывая путь на восток, куда увозили очередного "врага народа". В воздухе ещё висел горьковатый запах пыли и пота, напоминая о том, что этот поединок был не просто состязанием в силе и ловкости, а отражением жестокого времени, когда человеческая жизнь могла в любой момент оказаться игрушкой в руках безжалостной судьбы.

Но, не обращая внимания на красивый закат и на почти опустевшую площадь, Егор думал о том, что же с ним произошло? Как так вышло и он очутился здесь?

Вот только что он стоял на пьедестале, наслаждаясь мгновением своего триумфа, как неожиданно голову прострелила страшная боль, всё перед глазами поплыло и он полетел вниз, навстречу полу. Тьма заволокла сознание, тело одеревенело…

А мгновение спустя он осознал себя лежащим на земле. После увидел стоящего над ним незнакомца, явно жаждущего его добить…

Дорогие друзья! Хочу пригласить вас на страницы новой истории. Уже больше двух лет я хочу вам её рассказать. Всё это время я уговаривала папу присоединиться и он, наконец-то, согласился.

Я посвящаю её своему прапрадедушке. Когда-то, много-много лет назад, его раскулачили и отправили в ссылку, отобрав всё, что у него было. При нём остались лишь его жажда жизни и дар лозоходца. Папа говорит, что вырытые им колодцы, существуют до сих пор.

Эта книга всё же будет больше фэнтезийной, но основанной на реальной истории моего дедушки, носившего прозвище Бугай. Его так никто и не смог победить.

История пишется в соавторстве с прекрасной Ноэль Ламар, под чутким руководством моего папы. Он наш путеводная звезда)

Приятного чтения!

Всегда ваша,

Айлин Лин.

– Егор! – окликнул меня невысокий старик. – Поди сюда, весь в пылюке, надо бы тебе ополоснуться.

Не понимая, что происходит вокруг, я вошёл в просторный двор. Старик возился возле колодца, набирая воду. Я направился к нему, но через пару шагов голова закружилась, перед глазами опять поплыли пятна, виски пронзила пульсирующая боль, и я кулем повалился в пыль.

В голове вдруг возникли крики оглушающе ревущего зала; борцовский ковер, пьедестал, в центре которого стоял я, а по бокам проигравшие противники.

Чемпион по греко-римской борьбе. Бой за очередной титул и снова победа. К славе я шёл с упорством вепря. С малых лет отец, поймав меня курящим за углом, отвёл в секцию греко-римской. Чтобы на дурь времени не оставалось. Вскоре моим вторым батей стал тренер, следивший за мной не хуже цепного пса.

Вспомнил свою первую победу, её опьяняющий вкус. И тогда понял: добьюсь титула чемпиона во что бы то ни стало.

Однажды, став старше, меня стала мучить мигрень. Тренер об этом, естественно, не знал: я хотел новых побед, мне нельзя было болеть. Столько лет отдано спорту не для того, чтобы сдаться на полпути. Заедал боль таблетками и утром снова шёл на тренировку…

Меня тряхнуло… Затем я почувствовал, как чьи-то руки подхватили моё тело и уложили на кровать.

Всё это происходило словно в полусне, и больше походило на бред.

Находясь где-то в тёмном, вязком нечто, я корчился в муках: чужая память буром ввинчивалась в голову, перед глазами мелькали детские годы, но вовсе не мои: пашня, отец, идущий за плугом, мать возле печки, младший брат, бегающий в одной рубашонке. Потом отрочество, знакомство с Дашей, свадьба, работа в поле. Всё перемешалось в причудливый коктейль. Мозг буквально кипел, всё происходящее отзывалось острой болью в висках и затылке, оседая горечью на языке, заставляя ныть зубы и челюсти.

Не знаю, как долго я мучился, сливаясь с новым телом и борясь с чудовищным давлением чужих воспоминаний. Я не хотел потерять самого себя. Остаться тем Егором, которым был когда-то…

Густая чернота вдруг отпустила и я, резко распахнув глаза, уставился в тёмный потолок.

Я лежал на краю узкой кровати рядом с незнакомой женщиной. Голова ещё болела, в горле саднило от жажды. Осторожно слез с постели. На автопилоте добрался до кухни. Зачерпнул ковшом из ведра воды, напился. И снова вернулся в спальню. Сел на табурет, что примостился возле кровати, и посмотрел на спящую женщину, не решаясь разбудить и отказываясь верить собственным глазам.

Сонная, она несколько раз моргнула и улыбнулась:

– Как ты, Егорушка. Ты целые сутки проспал. Есть хочешь? Сейчас завтрак приготовлю.

Небо только начало заниматься зарёй, рановато для еды. Мысли не те. Молча сидел, наблюдая, как красавица села, заплела тяжёлую, густую косу, накинула поверх ночной рубашки шаль и ушла на кухню.

Перед глазами опять замельтешило, боль, немного притихшая, вернулась с новой силой, охнув, я переполз с табурета на кровать и провалился в очередной горячечный бред. Сызнова чужие воспоминания, образы, мысли, жизнь, незнакомая и непонятная. Но в этот раз всё это раскладывалось по полочкам, занимая положенное им место.

Кто-то меня поил, обтирал тело. Я не мог видеть, перед глазами картинка расплывалась мутной пеленой.

А потом, в какой-то момент полегчало. Будто на меня вылили ведро ледяной воды, приводя в чувство.

Открыл глаза, всё тот же потолок.

Чертыхаясь, поднялся с кровати. Теперь я точно знал, чьё место занял. И чью долю отныне мне суждено прожить. Чья судьба стала моей собственной. Не видел лишь одного, как именно умер тот, чьё тело стало моим.

Накинув на плечи старую куртку, вышел во двор, присел на ступеньках. Голова ещё гудела, как с похмелья, перед глазами то и дело мелькали пятна.

– Егорушка, – показалась из сарая моя жена, Дарья, – что же ты? Зачем встал?

– Всё нормально, – прищурился, силясь разглядеть женщину. Точно ли это та, что виделась в бреду? Даша подошла ближе, поставила ведро у крыльца, присела рядом, положила ладонь мне на лоб. Да, это она. Глаза карие, сердобольные. Волосы каштановые, рассыпавшиеся золотыми волнами по спине, когда она их расчёсывала по вечерам. Покатые плечи, мягкие руки, несмотря на тяжёлый труд. Я опустил взгляд, скользнув по пышной груди и приятной округлости бёдер.

– Егорка? – позвала меня Дарья. – Ложился бы ты. Ведь четыре дня метался в горячке. Я уж испугалась, но тётя Лида успокоила, сказала, что вскоре придёшь в себя.

Тётя Лида… Фельдшер.

– Ничего, – голос дал петуха, чужие связки, непривычно, – отлежусь ещё. Воздухом захотелось подышать.

Жена (какое слово-то непривычное) покачала головой:

– Идём, покормлю тебя. Успеешь ещё надышаться.

Не слушая возражений, она поднырнула под руку и повела меня в дом, уложила на кровать и накрыла стёганым одеялом.