Охота на "Черный аист" (СИ) - Март Артём - Страница 25

Жуков, тем временем, мне не ответил, только окинул колким взглядом. Вместо этого обратился к Фролову:

— Что вы хотели мне сообщить?

— Товарищ капитан, — начал Фролов, сглотнув, — я знаю, почему Симонов напал на Уткина.

В канцелярии снова загустела тишина. Светлана, белая как смерть, казалось, была не в силах пошевелиться.

Жуков тоже молчал.

— Симонов напал на Уткина из-за Светланы Николаевны, — выдал Фролов. — Он считал, что Уткин тоже пытался с ней заигрывать и приревновал. Но у Уткина и в мыслях ничего такого не было.

Света вдруг странно ахнула, закатила глаза, откинула голову и рухнула в обморок. Я и все, кто был в канцелярии, тут же бросились к ней, чтобы привести девушку в чувство.

Светлана не успела упасть на пол. Все потому, что я ловко юркнул к ней и подхватил на руки. Мягко опустил.

Подоспевший Таран скомкал свою куртку, которую схватил с одного из стульев и подложил под голову девушки, чтобы я мог опустить Светлану на пол.

— Ей нужно воды, — сказал я строго.

— Что стоишь⁈ — Жуков рявкнул на Фролова, — воды!

Танкист бестолково и совершенно растерянно зашарил взглядом по комнате канцелярии.

— Вон там, в углу, есть ведро, — подсказал ему Таран.

Фролов кинулся к жестяному ведру, стоящему на табурете, схватил мятую алюминиевую кружку, набрал воды и помчался к нам. А потом не придумал ничего лучше, кроме как набрать полный рот воды и обдать ею Светлану.

Пуганькова распахнула глаза так резко, будто бы и не падала в обморок. Раскрыла рот и глубоко вздохнула, словно бы от возмущения. Лицо ее изумленно вытянулось.

Медленно поднявшись, она принялась размазывать по физиономии пудру и потекшую тушь.

— Да что вы себе позволяете⁈ — Взвизгнула девушка, — что вы вообще творите⁈

Офицеры и танкист удивленно замерли. А я понял, что девчонка просто притворилась, что упала в обморок.

В канцелярии повисла тишина. Света повела по всем взглядом своих черных от растекшейся туши глаз. Видя недоумение на лицах офицеров и танкиста, вдруг скривилась, тронула висок.

— Моя голова… — Протянула изворотливая Светлана, — голова просто раскалывается!

— Пожалуй, ее стоит проводить в их с Пуганьковым комнату, — сказал я суховато.

Признаюсь, весь этот ее концерт начинал действовать мне на нервы. А еще оказался он совершенно бестолковым. Светлана заставила офицеров плясать вокруг нее, чтобы отвлечь всех от слов, Фролова. Лучше бы скорее удалить ее отсюда, чтобы не мешалась.

— Голова ужасно разболелась… — Ныла Пуганькова.

Жуков глянул на Фролова.

— Проводи ее в комнату, — приказал он.

Фролов торопливо покивал. Стал суетиться вокруг девушки, словно квочка над яйцом. Помог подняться. Под Светланены ахи и вздохи, увел ее прочь.

— Ваше время вышло, — сказал Таран Жукову, когда за танкистом и Пуганьковой захлопнулась дверь, — кажется, все очевидно.

Жуков молчал, задумчиво опустив взгляд к полу.

— Думаю, своему танкисту вы поверите, — нарушил я тишину, и капитан, словно бы встрепенувшись, поднял глаза. Уставился на меня. Потом поджал губы. Обратился к Тарану:

— Вы… Вы сообщите в отряд?

— Как и собирался, — кивнул Таран.

— Вы должны понимать, что в таком случае моя карьера будет разрушена, — проговорил Жуков.

— Это вы должны были понимать, что слишком невнимательно относитесь к личному составу вашего взвода, товарищ капитан, — ответил ему я, вместо Тарана, — по вашей вине просела дисциплина.

Жуков, кажется, был разбит. Пусть лицо капитана оставалось бесстрастным, словно бы высеченным из камня, но глаза его говорили обо всем красноречивее любых слов.

Они стали холодными, будто бы стеклянными, словно у мертвого. А потом внезапно заблестели, но Жуков спрятал этот блеск, нахмурив брови.

— Что ж. Это ваше право, — проговорил Жуков немного изменившимся голосом. — Но с вашего позволения я бы хотел…

Жуков недоговорил, потому что раздался стук в дверь. Очевидно, это был Фролов. Таран разрешил ему войти.

— Товарищ лейтенант вызвался сам отвести свою супругу к себе в квартиру, — отчитался Фролов.

Тогда Жуков, прочистив горло, продолжил:

— Я бы хотел, товарищ старший лейтенант, послушать, что нам скажет сержант Фролов. Я хочу знать, откуда у него все эти сведения.

Оба и Жуков, и Фролов вопросительно уставились на Тарана.

— Вы же понимаете, товарищ капитан, что в этом нет особого смысла, — сказал я.

— Понимаю, — проговорил Жуков, глянув на меня.

Голос его прозвучал несколько странно. Не было в нем характерного для Жукова самодовольного и уверенного тона. Капитан ответил, скорее, с каким-то смирением.

На это же указывал и взгляд его глаз. Он посмотрел на меня без, уже ставшего привычным, раздражения. Его взгляд был пуст.

— Ну что ж, — вздохнул Таран, — пускай товарищ сержант расскажет.

Тогда Фролов рассказал. Рассказал о нашей перепалке у ленинской комнаты. О том, что Симонов наврал своим же, чтобы затеять драку со мной и Васей Уткиным из-за Светланы. Рассказал, как я задавил конфликт в зародыше и вывел Симонова на чистую воду.

— Представляете, чтобы могло случиться, если б не Саша? — Сказал Фролов, заканчивая свой монолог, — я рад, что он нас остановил. Что мозги на место вставил.

Фролов помялся немного, переваливаясь с ноги на ногу и опустив взгляд. Он как бы решался что-то добавить. Никто не перебивал танкиста:

— А тут, на заставе, заговорили, будто бы это Уткин с Селиховы виноваты. Будто бы вы, товарищ капитан, именно так и думаете. Ну мы с мужиками посовещались и решили, что нужно и свое слово вставить. Я как старший по званию, к вам и пошел, чтобы все прояснить.

Жуков с Тараном переглянулись. Я ухмыльнулся и скрестил руки на груди.

— А Александр с Васей не виноваты, — Фролов отправил мне свой мимолетный и немного смущенный взгляд, — Это у Сергея ум за разум зашел. Он же как привык? Привык быть главным. А тут, на заставе, у него такого не выходило. Не раз я от него слышал, что пограничники с его авторитетом ну никак не считаются. Очень его, понимаете ли, злило это обстоятельство. А последней каплей стала история со Светланой Николаевной.

— Почему мне не докладывали? — Мрачно проговорил Жуков.

— Не докладывали? — Удивился Фролов, — так мы думали, товарищ капитан, вы все это и так видите. Что и так понимаете. А чтобы вот так доложить… Ну… Кто бы это сделал? Я? Так товарищи бы не поняли.

Лицо Жукова из каменного сделалось невероятно скорбным. Кажется, в эту самую секунду он понял свой просчет как командира. Понял и не нашелся что ответить Фролову.

— А я точно знал, что Селихов с Уткиным никогда бы первыми на Сергея не напали бы, — продолжил Фролов, убедившись, что никто не собирается ему что-либо сказать или же поправлять его слова, — я Сашу, после того как он себя показал, зауважал еще сильнее. И так было ясно, что парень — о-го-го. А теперь я когда лично с ним попал в такую вот заварушку, зауважал еще и как человека. Не дал он нам друг другу глотки перегрызть. А мог бы, если бы был на нас зол. Но все равно не дал.

— Кажется, товарищ капитан, — усмехнулся Таран, — сержант Селихов вместо вас исполнил вашу же воспитательную функцию. Пусть и довольно нетрадиционным способом.

Жуков ничего не ответил. Он даже не глянул на Тарана. Вместо этого только бросил Фролову:

— Спасибо, товарищ сержант. Вы свободны.

Фролов отдал честь и вышел из канцелярии.

— Скажите, Селихов, — вдруг нарушил Жуков тишину, поселившуюся тут, когда танкист хлопнул дверью, — почему вы нам этого не рассказали? Почему молчали?

Жуков так и не решился заглянуть мне в глаза. Все это проговорил он, не отрывая опущенного взгляда от пола. Зато Таран посмотрел вопросительно. Этот вопрос тоже явно крутился у него на языке.

— Скажите, товарищ капитан, — начал я, — что вы чувствуете сейчас? Что у вас на душе?

Жуков глянул на меня, явно удивившись вопросу.