Как приручить дракона 5 (СИ) - Капба Евгений Адгурович - Страница 10

— Вот! — удовлетворенно покивал старик, когда квадратные бокалы оказались в наших руках. — Выпьем — и продолжим разговор.

Виски был хорош, но я его едва пригубил — напиваться не было никакого желания. И осторожно проговорил:

— Николай Христофор Радзивилл Черный вселился в тело Кшиштофа Радзивилла, так?

— Так, — кивнул Вишневецкий.

— То есть фактически он — попаданец из прошлого… — продолжил я.

Мы с Бабаем переглянулись. Иеремия Михайлович этого, кажется, не заметил. Или не подал виду.

— Так и есть, — сказал збаражский князь. — Натуральный попаданец из шестнадцатого века.

— Насколько мне известно, взаимовлияние реципиента и попаданца весьма велико, — я двигался наощупь, пытаясь не пересечь некие туманные границы. — И порой остаточные идеи, образ мыслей, привязанности, воспоминания и физиология реципиента играют решающую роль в формировании общей личности…

— Пожалуй, известны и такие случаи! — кивнул хозяин замка. — К делу, к делу, Пепеляев! Что ты круги нарезаешь?

— Однако он захотел поиметь нас всех, этот старый лич, — пояснил я. — Вас, меня, Вышемир. Он хотел создать Аномалию в Горыни, возникновение которой легко бы свалил на вас. А получив Аномалию, добиться статуса сервитута и запустить радзивилловские щупальца в мой город было бы куда как легко! Заславская сняла эфирный слепок, пока вас подлечивала, и теперь уверена: не было необходимости в заклинании такой мощи. Он не страховал вас, он хотел использовать вашу силу архимага, чтобы спровоцировать Прорыв. И живущий в вашем мозгу ментальный паразит должен был стать точкой фокуса и впоследствии — хранителем Аномалии.

— Ага-а-а-а!!! — вскочил со своего места Вишневецкий. — А я знал, знал!!! Презлым воздал за предобрейшее! Змей, чистый змей! А он думал, что контролирует Кшиша, а Кшиш подточил его волю за несколько недель! Да и было бы, что там подтачивать! Тут их стремления точно совпали! Радзивилл — он и после смерти Радзивилл, что ему клятвы и узы дружбы, когда можно целый уезд своим родичам в лапы передать! У-у-у-у, подлюка! Я ведь от души, мы ведь… Эх… А навешал-то мне лапши, а? Мол, родственничков проведать едет, мосты навести… Навел, скотина! Черта с два его теперь из Несвижа выколупаешь!

Он здорово раздухарился. Забегал по комнате: по полу, стенам и потолку, потрясая кулаками, ругался скверными словами и грозился объявить войну и вырезать весь их род до седьмого колена. Его можно было понять: воспользовавшись тяжким душевным недугом, старый некромант втерся к нему в доверие… Да что там — и я демонстрировал потрясающую наивность в этом деле, сосредоточившись на школе, экономических проектах, инициациях и… И Ясе, конечно! Вот что значит — пытаться объять необъятное! Понадеялся, что старый Вишневецкий разберется сам…

Князь меж тем успокоился, соскочил с потолка, сел на оттоманку:

— Повезло мне с тобой, Пепеляев. Если бы ты Заславскую ко мне не притащил, если бы сам не… — он глянул на Бабая. — Если бы с этим недохранителем не разобрался — гореть бы мне уже в аду, а Вышемиру — быть сервитутом под пятой Радзивиллов… Как думаешь, атаман, расклад реальный? Или мы тут навели тень на плетень?

Урук наблюдал за нами молча все это время, скрестив мощные татуированные руки на груди. Он буравил меня своими орочьими бельмищами, и выдержать его взгляд было тяжеловато, особенно — не призывая дракона.

— Я точно знаю, что злонамеренная организация прорыва Хтони возможна, я видал такое, — сказал он. — И я совершенно уверен, что реципиент очень, очень сильно влияет на попаданца. Вне всякого сомнения. Я не сталкивался с Радзивиллами, но имел дело с Ермоловыми — они не некроманты, а Темные, но начинка у такого рода магов примерно одинаковая. Думаю, они не отступят от Вышемира, если только не столкнутся с обстоятельствами непреодолимой силы.

Иеремия Михайлович посмотрел на меня, я — посмотрел на него. Мы переглянулись.

— Я не буду вступать в войну из-за земского города, — серьезно сказал Вишневецкий. — Ты все правильно сделал, что приехал сюда, Пепеляев, и сказал мне это здесь, в моем средоточии силы. В своих владениях я могу принять взвешенное решение… И я его принял. Да — меня оскорбили, воспользовались моей слабостью. Но это между мной и им, между Иеремией Михайловичем Корибут-Вишневецким и Николаем Христофором Радзивиллом Черным, а не между нашими кланами. И я страшно отомщу личу… А сейчас — я не могу стать причиной нового грандиозного кровопролития! Если мы схлестнемся с Радзивиллами, заполыхают все западные земли Государства Российского, от моря до моря! Думаешь, твои приятели — Олельковичи, Пацы, Гольшанские и прочие — они останутся в стороне? А сколоти эти кланы коалицию — ко мне тут же примкнут Сапеги и…

Он перечислял фамилии, а я думал про Феодора Иоанновича. Снова — его сценарий! Однако — все говорило о неизбежности феодальной войны. Или нет?

— А вообще-то… Вы правы! Ну их к бесам! — неожиданно сам для себя выдал я. — Да пошли они!

— А? — удивился Бабай.

— Собака лает — караван идет. Мы можем просто продолжать делать то, что делаем, это будет лучшей тактикой. Они хотели нас поиметь — но мы-то сами их поимели! — уточнил я и потер руки.

— Да-а-а? — на лице Иеремии Михайловича расцвела улыбка. — А ведь действительно! Ни черта у них не вышло! Представь, как они сильно огорчились, уверен, когда Христофор приехал в Несвиж и рассказал все Скрежету с братцем, как там его — Доброй Ночи? — они рвали волосы на себе! Вышемир — до сих пор земщина и крепнет от месяца к месяцу, нефть уплывает к Пепеляеву-Гориновичу, Вишневецкий — то есть я — теперь снова в силах тяжких… Богатства Горыни — тоже у тебя, их лич потерял бесповоротно. Ядвига…

Тут он замолчал. Мы оба помнили тот разговор.

— Ядвига решит сама, — нажал голосом я. — Это — вторая цель моего визита, помимо происходящего сейчас разговора. Курьерская доставка Орловых уже должна была привезти сюда байдарку и снаряжение…

— Байдарку? — поднял бровь урук. — Какую байдарку?

— Трехместную, но мы поплывем вдвоем… — туманно ответил я.

— Кто — мы? Куда поплывем?

— Горынь, — сказал я. — Это не только озеро под Вышемиром. Это еще и речка, которая течет от самого Збаража до Припяти. А по Припяти можно доплыть до Мозыря, а если не останавливаться там, то попасть в Днепр, а по Днепру — в Вышемир. Совпадение?

— Не думаю! — откликнулся Бабай, и мы вдвоем по-кретински хихикнули.

— Значит, ты собрался украсть мою внучку? — нахмурился Вишневецкий.

— Именно! — кивнул я. — Весенние каникулы не резиновые, очень быстро закончатся. Надо успеть!

— Ничего не понятно, но очень интересно! — заявил Бабай Сархан. — Ты вот что, Серафимыч… Ты, может, к нам в Орду решишь? Ты вроде как педагог? Мне очень нужен толковый педагог. У меня есть сотен пять или десять гребаных папуасов, которым очень не хватает некой системы в воспитании и образовании… Это такой материал для написания научных работ по девиантностям, ты не представляешь! Я ведь нутром чую — есть в тебе одновременно и внутренний стержень, и некий элемент распи… Э-э-э… Долбо… М-м-м-м… Элемент вольности! Ты наш, ордынский!

— ЭТО НЕ СТЕРЖЕНЬ, ЭТО Я! — возмутился дракон. — САМ ТЫ — СТЕРЖЕНЬ!

— Знаешь, мне очень льстит твое предложение, — честно сказал я и почесал бороду, задумавшись. — И Орда ваша мне нравится, я, когда в Мозыре бываю, то к вам постоянно захаживаю, обаятельные там у тебя сотрудники работают… Но есть одна проблема.

— Это какая? — удивился Бабай.

— Я с детства не люблю командные виды спорта. Никогда не понимал футбол: какого беса они все бегают за одним мячиком и орут друг на друга? В чем тут смысл? — это было истинной правдой.

— А мне футбол нравился, — вздохнул урук. — Я был вратарем-водилой. А какой вид спорта тебе по душе?

— Айки-крав-мага, — развел руками я.

— Это что еще за чертовщина? — удивился Иеремия Вишневецкий.

И был тысячу раз прав.

Я проснулся внутри роскошной кровати под пышным балдахином. Роскошь, пышность, вычурность — эти определения меня уже достали за время пребывания в юридике Вишневецких. Особенно — во дворце. Я был чужим на этом празднике жизни, меня никогда не привлекала эстетика излишества, я любил минимализм и надежные, простые вещи. Если говорить, например, об одежде, то «Олива» — пожалуй, квинтэссенция моего вкуса. Удобно, практично, мужественно. Да, мне нравились еще и костюмы — пиджаки, брюки… Например, два костюма: легкий и утепленный. Ну, пусть еще по одному на каждый сезон — мало ли, порвется-испачкается. Но за каким бесом человеку — если он мужчина, конечно, — более четырех костюмов — я никогда не понимал.