Поцелуй дракона (ЛП) - Мартин Миранда - Страница 24

— Папа, — говорит ребенок.

Ребёнок улыбается, смеётся, крошечные перепончатые крылышки расправляются, а затем закрываются. Крошечный хвостик возбужденно мечется взад и вперёд. Его маленькие, идеальные ручки крепко сжимают женскую блузку. У него темные волосы, а чешуя светло-желто-коричневого цвета.

Другой ребёнок ничуть не менее чудесен. Носящая его самка ниже ростом, с золотистой кожей и интересным наклоном глаз. Отличается от других человеческих женщин. Её ребенок меньше, явно не такой же взрослый. Его волосы более редкие, а чешуя имеет более тёмный оттенок с более сильным синим отливом.

Лейдон поворачивается, когда говорит первый ребенок, и всё меняется.

Оливия что-то говорит с тихим выдохом. Возможно, я не понимаю её слов, но разделяю это мнение, как и все присутствующие здесь.

— Это… — говорю я.

Лейдон поворачивается и смотрит на меня, нахмурившись, в его глазах вспыхивает гнев.

— Что? — спрашивает он, двигаясь, чтобы загородить детёныша.

Качая головой, я изо всех сил пытаюсь подобрать слова, которые не прозвучат неправильно.

— Твой? — спрашиваю я, не находя слов получше.

— Да, — отвечает Лейдон, агрессивно наклоняясь.

— Это значит… — поворачиваюсь, я смотрю на Оливию и на новое, более светлое будущее, на которое я когда-либо смел надеяться. Я не рассматривал возможность того, что, возможно, мы смогли бы… Оливия кладёт руку мне на плечо и шумно выдыхает, когда женщина со старшим ребёнком говорит что-то на их человеческом языке. Капля влаги скатывается по щеке моего сокровища, и я вытираю её.

Она обнимает меня, и я беру её в свои объятия.

Будущее.

— Так что же вы, ребята, делаете здесь, в такую ​​жару? — спрашивает самка со старшим детёнышем на идеальном языке змаев.

Она встала рядом с Лейдоном, и более чем очевидно, что они принадлежат друг другу. Ни один змай не мог упустить связь с его правом на неё.

— Мы обсуждаем условия нашего въезда в ваш прекрасный город, — говорит вождь, как всегда дипломатично.

— И все эти девушки тают здесь, пока ждут всех вас? — спрашивает другая женщина, тоже на идеальном языке змаев.

Вождь ничего не говорит. Лейдон отводит взгляд.

— Лейдон, дорогой, — говорит первая женщина.

— Нет, — отвечает Лейдон, не глядя ей в глаза.

Она подходит к нему, кладёт руку ему на грудь. Ребёнок на её бедрах протягивает руки к нему.

— Папа, — говорит ребенок высоким и почти скрипучим голосом.

Лейдон берёт ребёнка, поднимает его, затем целует в каждую щеку, прежде чем прижать к груди.

— Лейдон, — снова говорит женщина. — Давай впустим женщин внутрь.

Она кладёт руку ему на грудь рядом с ребенком. Они смотрят друг другу в глаза.

— У нас недостаточно эписа для них, — говорит он, делая размашистое движение рукой.

— У нас всё будет хорошо, — уверяет она его.

— Наши запасы на исходе, — говорит он.

— Они принесли свои, — отвечает она.

Он хмурится, и очевидно, что ему хочется ещё поспорить, но столь же очевидно, что она победит.

— Хорошо, — говорит он наконец. — Только самок.

Она поднимается на цыпочки и целует его. Глубоко и страстно. Когда они расстаются, она забирает ребенка.

— Иди к мамочке, Илладон, — говорит она.

Малыш воркует и смеётся, переключаясь с отца на мать.

Все смотрят. Никто не смеет говорить.

Лана подходит и разговаривает с двумя женщинами, держащими младенцев. Все трое обнимают друг друга, и очевидно, что они все друзья. Оливия обнимает меня за талию, а я кладу свою руку ей на плечи.

Два наших вида могут иметь детёнышей.

Мы с Астаротом встречаемся глазами через головы женщин. Он улыбается. Он знал, что это возможно. Он кивает, как будто понимая, о чём я подумал.

Самки собираются вместе и разговаривают. Когда они закончили, та, кто разговаривала с Лейдоном, присвистнула, привлекая всеобщее внимание.

— Хорошо, мальчики, — говорит она. — Вы все останетесь здесь и уладите свои разногласия. А тем временем все женщины зайдут вместе с нами.

Меня охватывает холодный шок. Нет.

Инстинктивно я крепче сжимаю Оливию. Она кладёт руку мне на грудь, и я смотрю вниз, чувствуя себя эгоистично, видя её ужасное состояние. Для неё здесь слишком жарко, ей нужен лучший воздух в городе. Ей нужен эпис.

Она что-то говорит. Её пальцы проводят горячую линию по моей щеке, вниз по шее.

Я закрываю глаза, готовясь к тому, что, как я знаю, мне нужно сделать.

Я отпустил её.

Самая трудная вещь, которую я когда-либо делал в своей жизни.

Она задерживается рядом со мной, затем отходит, глядя через плечо и направляясь к женщинам с младенцами.

Из лагеря выходят всё больше женщин, пока они не сбиваются в кучку. Их группу проводят к шлюзу и дальше. Оливия одна из последних, затем они оказываются внутри купола.

Внутри города. Заблокирована от меня.

Когда группа направляется в город, она оглядывается через плечо, пока мы больше не можем видеть друг друга.

Такое ощущение, будто часть меня уходит, оставляя пустоту там, где она должна была быть.

Глава 17

Оливия

— Здесь классно, — говорит Делайла.

— Да, неплохо, — говорит Калиста, перекладывая ребёнка с одного бедра на другое. — Мы над ним ещё работаем.

Странно идти вот так по разрушенной городской улице. Корабль должен был напоминать город, но мы всё равно знали, что находимся в замкнутом пространстве, окружённом пустым пространством.

Здесь другое. Тротуары представляют собой нечто вроде искусственного камня, а корабль был стальным, покрытым резиной и пластиком. Здания находятся в плохом состоянии. Здесь много разбитых окон, грязи и копоти. В довершение всего, красный песок засыпает всё вокруг. Благодаря куполу, это место приобрело красновато-желтый оттенок. Купол находится высоко над головой, огибая весь город. Он фильтрует свет двойных солнц, затемняя его, а также уменьшая жару.

Внутри не так жарко, как снаружи, но и не прохладно, и не комфортно.

Одна из новеньких прошла сквозь группу и стала идти рядом со мной. Ребёнок на её бедре воркует и машет рукой с самой очаровательной улыбкой, которую я когда-либо видела. Я шевелю пальцами, и он хихикает. Он. Ну я предполагаю, что это он.

Малыш раскрывает свои крошечные перепончатые крылышки, такие тонкие, что сквозь них пробивается свет, и машет ими, а его маленький хвостик двигается из стороны в сторону в явном волнении.

— Привет, — говорит новоприбывшая. — Я Калиста, это Илладон.

— Привет, — говорю я.

— Итак, — говорит Калиста. — Как его зовут?

— Прости? — спрашиваю я, застигнутая врасплох её прямым вопросом.

Калиста улыбается, поднимает ребёнка выше на талию, затем повторяет вопрос.

— Рагнар, — говорю я, краснея.

Калиста кивает, поджимая губы и выглядя задумчивой.

— Илладон, такое милое имя, — говорю я.

— Спасибо, это своего рода дань уважения — сочетание имени его отца с именем персонала старой земной игры (прим. Иллидан, WoW).

— Оу, — говорю я.

— Джоли назвала своего малыша Рверре, — добавляет Калиста, кивая на другого ребенка перед нами.

— Как? Ривер-ре? — переспрашиваю я.

— Именно, — говорит Калиста. — Джоли твёрдо принадлежит лагерю «Доктора Кто». Она подумала, что это умный способ сохранить традицию именования, которую я начала. Рверре — это комбинация Ривер Сонг и Сверре. Лично я принадлежу лагерю «Звездного пути».

— Лагерь? — спрашиваю я в замешательстве.

— Вы не поделились на лагеря? В вашей части корабля недостаточно фриков: сериаломанов или игроманов? — спрашивает она, смеясь.

— Ну, я, наверное, фанат документов.

— Да ладно? — говорит Калиста, и по её улыбке становится ясно, что она шутит надо мной.

Я пожимаю плечами и смеюсь, чувствуя себя потеряно и всем сердцем желая, чтобы Рагнар был рядом со мной.