Соломенное сердце (СИ) - Алатова Тата - Страница 9

— Мертвая старуха внутри меня? Ты серьезно?

— Так я и предлагаю — посмотреть. Если в тебе есть кто-то, оно обязательно отзовется. Я же разговаривающий с духами, помнишь об этом?

— Что мне надо делать?

— Ничего.

Даня склонился над ней — беспокойные глаза, прямая линия рта, непривычно серьезное выражение узкого лица.

И вдруг очередная улыбка — воркующий голос — звезды в черноте радужки.

— Иди ко мне, — позвал он нежнейшим из любовников, шепотом, вобравшем в себя и хороводы васс, и искорки гортов, и тьму шайнов, и густоту вьеров, и искры муннов, и жар анков, и надежность итров, и щедрость тьерров. — Я пришел к тебе с открытым сердцем, с добрыми намерениями, без оружия, без злого умысла, безо всякой корысти. Я пришел к тебе с любовью, я пришел тебе с голыми руками, без защиты и без брони. Иди ко мне…

Он что-то еще шептал, отчего у Поли кружило голову, перекувыркивало желудок, обхватывало горло, сбивало дыхание.

Он шептал — а она видела вершины гор, видела плачущие камни, видела, как цветы пробивают землю и раскрываются под солнечными лучами. Поля видела, где начинаются и заканчиваются реки, вспомнила, как родился этот мир, и богов, которые были еще такими молодыми. Дара — Мира — Лорн, Лорн — Мира — Дара. Жизнь, смерть, перемены. С кем ты захочешь играть?

Ей было хорошо. Ей было даже больше, чем хорошо, — ей было необыкновенно уютно, и смешно, и весело, и азарт тек по венам. Она была такой сильной. Она была такой беззаботной. Она была…

А потом все закончилось — больно и стремительно. Мир схлопнулся, яйцо треснуло, крик птенца разорвал тишину, и Поля едва не закричала тоже, но у нее вырвался только тихий волчий скулеж.

А Даню отбросило назад — он упал на кровать, скорчился, застонал, задрожал.

Казалось, его поглотил кошмар, казалось, на него набросились шайны, духи смерти.

— Эй, — Поля схватила за его плечо. — Что? Как тебе помочь?

— Обними, — взмолился он едва слышно.

Ладно. Это она сумеет. Она сто раз обнималась с Егоркой. Они иногда даже спали вместе, крепко прижимаясь друг к другу под одеялом. В те времена, когда ему было шесть, а Поля только пришла в этот мир. Ей было так непривычно. Колыбельные, колыбельные, колыбельные. Она пела их все время, а люди смотрели с жалостью.

Лежать поперек кровати было неудобно, но Даню трясло, а ей ничего другого не оставалось. Поэтому Поля обняла его, как сумела, обхватила руками, положила голову на грудь — тук-тук-тук — как медленно. Поможет ли?

— Мне как будто пинок под зад дали, — пробормотал он с трудом, — вышвырнули из твоего сознания, как щенка. Что это вообще было?

Поля промолчала, у нее не было ответов. Глаза слипались.

А Даня оказался таким удобным, таким теплым. Почти как Егорка, только больше.

Она уехала, когда он еще спал.

Катилась вниз на нейтралке, экономя бензин.

Обратная дорога была не то чтобы легче, но уже привычнее.

Несколько раз Поля останавливаясь для короткого сна в машине.

И двигалась дальше.

Пасечник дал им с собой достаточно еды, чтобы Даня продержался неделю, и чтобы Поле хватило чем-то перекусить. Она обожала кукурузные лепешки, которые здесь пекли, ароматный мед, вяленую баранину, орехи, сладости. А соусы! Какие здесь делали соусы — с зеленью и специями, кислые, острые и сладкие.

Ей вообще в Верхогорье нравилось больше, чем в Плоскогорье, несмотря на очевидные неудобства, связанные с нехваткой электричества и других благ цивилизации. Что-то было в свободной дикости этих мест, в отсутствии телефонной связи, в первозданной природе и прямолинейности жителей. Они не хранили камни за пазухой, они швыряли их сразу в лицо.

Поля, выросшая в хитросплетениях княжеского дома, научилась ценить искренность. Даже, если от нее становилось больно.

На КПП дремала Снежка, заместитель Горыча.

— Ты вне графика, Поля, — заметила она, дежурно осматривая машину.

— Тебя не предупредили?

— Предупредили, ага. Что князю так срочно понадобилось доставить сюда?

— Я всего лишь водитель.

Снежка — высокая, худая, седая, старая, с неизменной самокруткой махорки в зубах, — цыкнула.

— Единственный в княжестве водитель, который в состоянии проехать Гиблый перевал и не сгинуть. Если старейшины взбрыкнут и решат, что им лучше вообще без княжьих милостей, чем с удавкой на шее, — то тебя либо не впустят сюда, либо не выпустят.

Отупевшая от монотонной дороги Поля не сообразила, что это: угроза или предупреждение.

— Если у меня будет выбор, — сказала она устало, — то я лучше останусь по эту сторону перевала.

— Да ну? — изумилась Снежка. — Медом тебе здесь намазано?

— И медом тоже. У вас еда вкуснее. Снеж, мы можем изменить график? Загрузите меня завтра сразу после разгрузки?

— Куда-то спешишь?

— Угу.

Поля так часто пересекала перевал, что знала каждый камешек, каждую трещинку, каждую выбоину. Могла нарисовать очертания этих гор с закрытыми глазами. Казалось — еще чуть-чуть, и начнет различать духов по голосам.

Они кружили вокруг машины, они звали, они предлагали.

А она пела им колыбельные — пожалуйста, отдохните. Пожалуйста, перестаньте тревожиться. Ваш сон может быть так глубок, так сладок, так отчего же вы бежите от него? Что заставляет вас снова и снова голодными пираньями носиться туда-сюда, не давая живым пощады?

Солнце висело низко: полдень. Солнце топило жарко: лето.

В этом знойном мареве мир вокруг терял привычную четкость, реальность смазывалась, дрожала, а глаза у Поли неумолимо закрывались. Едва не процарапав бок о камни, она сбавила скорость. Нет, так и машину угробить недолго.

Казенная же.

Она аккуратно плелась по перевалу, губы высохли, в горло будто песка насыпали. Почему так тяжело? Почему дорога будто удлинилась втрое? Казалось, не будет ей конца-края, но вот — сторожевые вышки.

Наконец-то.

— Ты замечаешь, — прекрасная Женя Петровна сунула ей в руки стаканчик с горячим чаем, — что все больше времени проводишь по ту сторону гор?

Поля залпом выпила напиток, а только потом блаженно улыбнулась.

— Доехала, уф. Надо же. Думала, усну по дороге.

— Спать на перевале — плохая затея, — нахмурилась Женя Петровна. — Постельный просил тебя приехать в управу сразу после возвращения. Мы ждали тебя еще позавчера.

— Сами же сказали — вернуться к рейсу. Рейс завтра. Кстати, обратный тоже. Я пригоню фуру из Верхогорья сразу, как только ее перегрузят.

— Ах, батюшки, — Женя Петровна насмешливо прищурилась, — а потом пересядешь на свою машину и снова в Загорье? Думаешь, ты можешь так легко мотаться туда-сюда? Не уверена, что должна пропускать тебя без особого разрешения.

— Так ведь нет никаких прямых запретов.

— Так ведь никто и не думал, что ты будешь мельтешить по перевалу без всякого повода. Тебе там что, медом намазано?

— Вы сговорились? — вяло удивилась Поля.

— У меня каждый раз сердце не на месте, когда у тебя рейс, — вздохнула Женя Петровна. — Как будто на тот свет тебя провожаю.

— Да ну вас, — Поля увидела, как Стасик махнул ей рукой — мол, готово, автомобиль осмотрен, — не каркайте.

Постельный встретил ее хмуро.

— Доставила посылку в Лунноярск?

— Не-а, — Поля зевнула, — посылка отправилась путешествовать.

— Что? Как? Куда? — он даже выскочил из-за своего огромного стола от негодования. Навис, уставившись в упор на нее. Она невольно сделала шаг назад, спасаясь от настойчивого запаха одеколона. Надо же, оказывается подручный по всем вопросам умеет нервничать. Поля никогда прежде не видела его таким взбаламученным и теперь внимательно разглядывала.

— В горы, — ответила она. — Высоко.

— И зачем его туда понесло?

— Говорит — свидание.

Постельный даже за голову схватился. Это было интересное зрелище.