Соломенное сердце (СИ) - Алатова Тата - Страница 6

Поля растерялась. Она опять сделала что-то не так?

— Мне нужно знать, как тебя представить местным… — пробормотала она озадаченно.

— Ну, — Даня заулыбался от уха до уха, — я не то чтобы прям нарушил закон. Но! Но и не то чтобы прям не нарушил… Такое… неоднозначное это. В Лунноярск меня ждет преданный князю человек, который должен был помочь сойти за здешнего, племянника там из далекого селения…

— Не похож ты на того, кто вырос в далеком селении.

— Видела бы ты, где я рос! Неважно. Сначала — свидание в Костяном ущелье, потом Лунноярск и прочая скукота. Давай так: здесь я буду Даней Стужевым, что чистая правда по документам. Это фамилия моей обменной семьи.

— Если кто-то узнает, что я перетащила через перевал живого человека, то хлопот потом не оберешься. По обе стороны от перевала знают историю доктора Бойко, и желающих сунуться к духам нет. Но если выяснится, что все-таки можно…

— Ага-ага. Буду молчать и кивать.

В способностях княжича молчать Поля сильно сомневалась. Но ее дело — рулить, а не думать, так что пусть князь сам решает, что делать со своим старшим отпрыском и последствиями его перевозки в Высокогорье.

Справа, за густой тенью раскидистого дерева мелькнули золотистые огоньки. Поля сбросила и без того невеликую скорость, показала Дане:

— Мне мерещится или это горт?

Он прищурился, подался вперед.

— Сытый, старый, степенный горт, — подтвердил с удовольствием. — Дух надежного, крепкого дома, где живут в любви и достатке. Свинство, конечно, сваливаться среди ночи людям на голову вот так с бухты-барахты…

Но Поля уже свернула к золотистым искоркам, надеясь, что в темноте не сшибет что-то важное. Курятник или собачью будку.

Мотор старой машины ревел в ночи.

Желтопузые подсолнухи часовыми окружили их с обеих сторон.

Фары высветили высокий забор и покатую крышу за ним.

Поля остановилась и вышла.

Застыла, ожидая появления хозяев.

Кто бы не услышал их появление в царящей тишине.

Противно забрехала собака, и Поля машинально чуть рыкнула, утихомиривая дуру.

— А? — Даня изумленно подпрыгнул. — Это еще что такое было? Дедушкины гены?

Собака притихла.

— Эй! — крикнули из-за забора. — Это кто тут такой богатый на машине с бензином?

— Это Поля. Поля с Гиблого перевала.

— Эко тебя занесло, девонька.

Открылась калитка. Теплые золотистые искорки плавно кружили над головой степенного хозяина с густой черной бородой.

— Входите, раз приперлись, — сказал он беззлобно. — Хлебосолить вас буду.

— Здрасти, — неугомонный Даня ринулся вперед. — А я, стало быть, Полин случайный попутчик… Данила, разговаривающий с духами. Путешествую до Костяного ущелья.

— Нет там духов, — мужик вроде как удивился, — дурные они, что ли, лезть в такую дыру? Не с кем там разговаривать.

— Проверяй, но доверяй, — провозгласил Даня и засмеялся. — Ой, то есть наоборот.

— Прибился блаженный по дороге, — вздохнула Поля, забирая из багажника свою дорожную сумку и рюкзак княжича.

Виктор Степанович, хозяин пасеки, шуганул любопытно-сонных домочадцев — завтра, мол, на гостей еще поглазеют, чего сыр-бор устраивать посреди ночи. Выдал нежданышам по плошке бараньего супа с фасолью и несколько кукурузных лепешек.

— Ополоснуться можно во дворе, в летнем душе. По нужде за углом. Спать — на веранде, там хорошо, не душно. И не колготитесь тут долго, светает скоро.

В Высокогорье вставали с солнцем и ложились с ним же.

Выдав инструкции, Виктор Степанович широко зевнул, махнул рукой, половиня золотистые искорки над головой, и часть из них перетекла к Поле. После чего отправился досыпать, нимало не тревожась из-за чужаков в доме.

Сытый и уважаемый домовой дух и за гостями присмотрит, и двери, коли надо, откроет-закроет, и мышей прогонит, и молоку не даст скиснуть.

В тусклом мерцании просторная кухня казалась бесконечной.

Она быстро ела, желая как можно скорее завалиться спать.

Даня крутил головой во все стороны, блестел глазами, тарахтел без умолку:

— Как приятно быть тобой, Поля. Одного меня бы как пить погнали со двора…

— Это горы, — с набитым ртом напомнила она, — здесь не принято гнать со двора.

— Ой да ладно, а то я не был, а то меня не гнали! Традиции — где они, а всякая шваль так и бродит, и бродит. Интересно, почему пасека так далеко от людей? Интересно, а вода в летнем душе уже остыла, поди? Добрый дядюшка горт, справедливый дядюшка горт, уж прояви свою силу, уж подогрей нам ее… А я тебе вот лепешечку, а я тебе кусок мяса, а?

Искры над Полей смешливо мигали.

Стало понятно, что и вода окажется теплой, и постель мягкой, и комары не потревожат, и спать будет хорошо, сладко.

Духам нравился Даня, а Дане нравились духи.

Но эхо от эха хозяйкиной памяти шептало Поле, как опасно потерять связь с реальностью, если не будет того, кто крепко возьмет тебя за руку на этой земле.

Ах Даня, ах балбесина ты, а не княжий сын, — ворчливые, старческие интонации.

Поля вздохнула, подавляя в себе чужое злоехидство, и отправилась искать душ.

Бережно промокая мягким полотенцем свое главное оружие по покорению женских сердец — длинные волосы — Даня тихо ступил на веранду.

Поля уже легла на один из невысоких топчанов, закутавшись в плед, как в кокон, золотистые искорки плавно кружили над ее головой, подсвечивая пушистую пшеничную шевелюру.

— Так что дальше? — тихо спросила она. — Ущелье? Или вернешься в Лунноярск?

Даня присел на корточки возле нее, близко заглядывая в лицо. Эти неправильные матовые глаза так и притягивали. Снова и снова хотелось убедиться, что не померещилось, что эта завораживающая невыразительность существует на самом деле. Странная странность.

Она смотрела на него в упор, не моргая.

— Ты красивый? — спросила задумчиво.

— Что? — изумился он.

— Раньше я никак не могла понять, кто красивый, а кто нет, — пояснила Поля. — Княжна Катя сказала, что красивые люди те, на кого хочется смотреть бесконечно.

— Какая она? Моя сестра?

— Серьезная. Кате некогда возиться с нами с Егоркой, как будущий правитель она все время чему-то учится.

— А Егорка?

— Шилопопый, — легкая улыбка тронула ее губы, а голос потеплел. — Добрый. Балбес на самом деле. Вы очень похожи.

Кажется, она действительно была привязана к его младшему брату.

— Разве духи Гиблого перевала не зовут тебя Егоркиным голосом? — спросил Даня, вдруг перепугавшись.

— Иногда. Но твоим голосом они зовут куда чаще, — легко призналась Поля.

А у него сбилось дыхание — разве девушки должны так бестрепетно говорить такое мужчинам?

Следующим вдохом он понял: она же совсем ребенок. А Даня был первым в мире человеком, кроме ее бабки, кого она увидела в своей жизни. Неудивительно, что он поразил детское воображение.

— И… — с запинкой прошептал он, — как же ты не отзываешься?

Светлые брови чуть сдвинулись.

— Моя хозя… бабушка не сильно-то уважала всяких духов. Думаю, это передалось и мне.

Даня сделал вид, что не услышал ее оговорку.

— Рядом с ущельем есть гостиница или что-то такое?

— Есть туристическая деревушка в тридцати километрах. По крайней мере, так нарисовано на картах, но я не знаю, открыта ли она сейчас. Местным вроде как не до туризма последние пятнадцать лет.

— Отвезешь меня туда?

— Отвезу, — покладисто согласилась Поля. — Тогда спи быстрее, а то не успеешь. Я разбужу тебя уже через четыре часа.

— Слушаю и повинуюсь, — улыбнулся ей Даня и пружинисто поднялся, отправился на соседний топчан, предвкушая, как хорошо будет ему дрыхнуться.

Плюхнувшись на пахнущий травами матрас, Даня прислушался к звонкой тишине вокруг, которую нарушали только койоты, тихонько поскуливающие где-то далеко в горах.

Вспомнилось, как Поля рыкнула на собаку за забором, и стало интересно: а койотов у нее тоже получилось бы заткнуть?