Соломенное сердце (СИ) - Алатова Тата - Страница 5

Льдом вспыхнули ставшие едва заметными шрамы, те самые, которые оставили волки и которые исцелила лесная бабка. Этот лед всегда предупреждал Даню: рядом существо, которое является кем угодно, но не человеком.

Или, по крайней мере, не только человеком.

Ухмыльнувшись, Даня вернулся к своему бутерброду. Как интересно, Поля. Поля-Поленька-Полюшка.

То, что стелилось под колеса, сложно было назвать дорогой. Поля вроде уже привыкла к особенностям вождения в Верхогорье, но сейчас, в темноте, в незнакомой местности, ей туго приходилось.

Она умела водить все: от трактора до байка, ее специально учили. Умела подолгу находиться за рулем. Умела концентрироваться. Но усталость потихоньку брала свое, а княжич, как назло, трындел и трындел, что действовало на нее особенно усыпляюще. Он оказался таким же треплом, как и его младший брат, Егорка.

— Притормози-ка, — вдруг оживленно сказал Даня, прервав себя на полуслове. Сколько шахтерских баек он вообще знает?

Поля послушно вдавила на тормоза. Машина, крупно вздрогнув, резко остановилась. Даня покачнулся вперед.

— Ты видишь? — спросил он оживленно, указывая влево.

Там едва-едва мерцала в свете крупной луны полоска воды. И… — Поля прищурилась — почти невидимые силуэты. Почти.

— Вассы, — ответила она равнодушно. — Духи воды.

— Не все видят васс, — заметил он одобрительно и выскочил из машины. — Но внучки лесных бабушек прозорливы, да?

Вот неуемный человек.

Поля тоже вышла — размяться. С удовольствием потянулась, втянула свежий ночной воздух с явным привкусом студеной горной реки, дошла до багажника, истово надеясь, что Постельный не забыл закинуть туда какой-нибудь еды, помимо двух печально маленьких бутербродов в бардачке.

Но в багажнике обнаружилось только парочка чемоданов и потрепанный рюкзак. Багаж Дани, стало быть. И ее дорожная сумка со сменой белья — Женечка Петровна расстаралась, перекинула из фуры.

О еде не позаботился никто — а чего заботиться? До Лунноярска от КПП полтора часа езды. Никто же не предполагал, что княжича потащит аж до Костяного ущелья.

А Поле что? Ничего. Какая разница, куда ехать.

— Девоньки-красавицы, девоньки-проказницы, талые снежинки, нежные дождинки, — Даня уже вовсю заговаривал зубы вассам, смеялся, искрился, а водные духи окружали его, серебрились, наполнялись лунным светом, речным блеском, становились все ярче, водили вокруг хороводы.

Поля подошла к реке чуть ниже, нисколько не желая участвовать в этих плясках. Егорку учили, а она тоже слушала: обычно вассы не причиняли вреда людям, водные девы обладали веселым и шаловливым нравом, могли под настроение одарить красивого юношу, а могли и вовсе закрутить с ним любовь. «Мокро же», — возмущался практичный Егорка.

Поля напилась — Бзыба была чистой, прозрачной, ее истоки находились на самой вершине гор, там, где круглый год лежал снег, — руки и зубы сразу заломило, сполоснула небольшой термос из-под кофе, набрала воды про запас, умылась.

Спать все равно хотелось.

Если бы она изначально не выбрала объездную дорогу, чтобы не волновать жителей сел ревом мотора в ночи, то непременно бы сейчас попросилась к кому-нибудь на ночлег.

Но вокруг не было, кажется, жилищ.

Даня помахал ей рукой, приглашая присоединиться к веселью, и Поля мотнула головой, отказываясь.

Вассы — всего лишь глупые духи, кому охота с ними возиться.

Старуха-хозяйка не оставила ей в наследство свою память, скорее эхо от эха ее, но и этого было достаточно. Поля могла бы — так и быть — снизойти до беседы с богами, но духи? Спасибо, княжич, играй с ними сам.

Ее создательница была той еще гордячкой.

И даже соломенная кукла не могла избавиться от некоторого — не своего — высокомерия.

А что вообще в Поле было своего?

Вернувшись на разбитую дорогу, она завела двигатель, включила фары дальнего света, прошла немного, вглядываясь вперед. По ее представлениям, здесь было только одно направление, сложно свернуть не туда. Запоминать карты ее учили тоже, но прежде так далеко забираться не приходилось.

Оглянувшись, Поля увидела, как Даня целует васс — каждую по очереди, с удовольствием и витиеватыми напевами. А они обнимают его и лохматят длинные черные волосы.

Он был похож и не похож на своего отца. Смуглый, тонкий, с черными беспокойными глазами, улыбчивым ртом и немного горбатым носом. Возможно, князь тоже когда-то улыбался. В юности или детстве, но с годами позабыл, как это делается.

К автомобилю они подошли одновременно.

— Прости, — совершенно мокрый, Даня нырнул в багажник, достал оттуда сухую футболку и бестрепетно принялся переодеваться.

Поля стояла рядом, разглядывая его в свете фар.

Жилистый.

Он покосился на нее, невозмутимо уставившуюся в упор. Пожал плечами, разулся и стащил с себя брюки.

Длинноногий, как жеребенок.

— Вассы очаровывают меня, — сказал он, прыгая на одной ноге, чтобы натянуть штанину. — Беззаботные, переменчивые, ласковые. Не могу пройти мимо, прости еще раз за задержку.

— Ты выглядишь выносливым, — задумчиво оценила Поля. — Выдержишь трехдневный пеший переход до ущелья? На машине там не проехать.

— Легко!

— Рассчитай запасы правильно, мы закупимся где-нибудь по дороге. В ущелье ты не найдешь ни воды, ни еды. Мертвый камень, и все. Ни травинки. Над этим местом даже дождей не бывает, — сообщив все необходимое, Поля отошла от него и села на водительское место. Хлопнула дверца багажника, дверь с ее стороны открылась мгновение спустя.

— Как нет воды? — хмуро и требовательно спросил Даня, нависая сверху. — Она везде есть! Роса, туман, хватит и капли!

— Для кого хватит и капли? — не поняла Поля, терпеливо дожидаясь, пока он сядет на место. Но Даня так и стоял, сверля ее взглядом. Так Егорка смотрел в ожидании подарка из Загорья. Как будто имел право. Как будто она обязана была выложить игрушку или сладость немедленно.

Княжичи — они всегда такие, даже если и говорят, что разорвали все связи с кровной семьей.

— Есть легенда, — проговорила Поля, вспоминая, — что прежде на месте Костяного ущелья было богатое селение. А потом туда пришел злобный ящер, дыхание которого превратило все живое в камень. Людей, птиц, зверей, даже растения и деревья. И река ушла оттуда, и солнце перестало заглядывать, и ветер больше не гуляет по тому месту, и не осталось ничего.

— А ящер?

— Откуда мне знать? Это всего лишь легенда, отраженная в колыбельных песнях.

— Зачем петь детям о всяких ужасах?

— Любая колыбельная — это предостережение.

Даня аккуратно закрыл дверь, обошел автомобиль и растерянно упал на свое сиденье.

— Ты уверена? — спросил он, потирая виски. Казался расстроенным.

— Нет, — ответила Поля. — Самой мне не доводилось бывать в ущелье. Тебе лучше поговорить с кем-нибудь из местных. Люди тут живут подолгу и многое помнят.

— Давай где-нибудь остановимся на ночь, — предложил он. — Кажется, я уже не так спешу. Кажется, мне надо больше информации, чтобы сунуться в ущелье. Напрасно топать три дня туда, три дня обратно — ну его.

— Ладно.

Поля надеялась, что им встретится что-то подходящее по пути. Спать сидя в машине не хотелось категорически.

— Почему ты ни о чем не спрашиваешь? — вдруг ни с того ни с сего обиделся Даня. — Зачем мне в ущелье? Почему так важна вода?

— Свидание с очередной вассой? — предположила Поля, до ломоты в глазах вглядываясь вперед.

— Не с очередной! — вдохновленно возразил Даня. — А с самой красивой, нежной, доброй вассой!

— Добрый дух не станет назначать встречу, на которую ни за что не сможет явиться. Нет воды — нет и вассы.

— Это только твое предположение, — он нахохлился.

— Конечно. Ты нарушил закон? Скрываешься?

— Ну наконец-то! — обрадовался Даня. — А я уж и не чаял. Залезла-таки в мою душеньку грязными лапками.