Зимняя бегония. Том 2 - Тянь-Эр Шуй Жу - Страница 5

Многие известные актеры, пообщавшись с состоятельными бездельниками, начинали курить опиум, играть по-крупному ночи напролет или прожигать деньги впустую. Однако Шан Сижуй так и не пристрастился к опиуму или азартным играм; кроме покупки дорогих костюмов для выступлений, других пороков за ним не наблюдалось. Все, что он любил, относилось к кормившей его профессии и никогда не могло наскучить. Каждый раз, как Чэн Фэнтай встречался с ним, Шан Сижуй или слушал оперу, или сам ее исполнял, либо говорил о новой постановке.

Однако в тот день Шан Сижуй, необычайно спокойный, припал к столу и что-то переписывал, рядом громоздилась стопка газет, и он с такой серьезностью отдавался своему занятию, что даже не услышал, как Сяо Лай со скрипом отворила двери Чэн Фэнтаю. Сяо Лай сразу развернулась и ушла, даже не взглянув на Чэн Фэнтая и уж тем более не уведомив Шан Сижуя о его визите. Чэн Фэнтай этому только обрадовался, тайком прокравшись в комнату, он встал за спиной Шан Сижуя и принялся подглядывать, что же тот делает. Шан Сижуй, держа кисть в руке, с трудом выводил иероглифы. На листе в полном беспорядке теснилось несколько слов, столь огромных, что они с трудом помещались на строке, всеми чертами так и норовя выползти за границы, – душераздирающее зрелище! Когда Шан Сижуй сталкивался с иероглифом, чье написание он не знал, он принимался листать газеты в поисках нужного слова, страницы громко шуршали под его пальцами, и в итоге он нацарапал следующее послание:

«Ду Ци, не виделись год, очень скучаю. Хочу ставить новую оперу, но все не то, тексты вязнут во рту, мне нужны лишь твои. И еще я узнал, что фаньалин – это скрипка, западные инструменты в подметки не годятся нашему хуциню. Очень скучаю, надеюсь лишь на возвращение сударя. Шан Сижуй».

Это послание, где байхуа [17] шел вперемешку с вэньянем, едва не стоило Шан Сижую жизни. Он испустил долгий вздох облегчения, поднял исписанный лист и принялся внимательно его рассматривать. Кажется, он остался весьма доволен плодами своего труда. По крайней мере, можно разобрать, что он написал, а значит, цель его достигнута. Распрямившись и вскинув голову, он увидел Чэн Фэнтая и испуганно вскрикнул:

– Второй господин, когда ты пришел? Да еще не издал ни звука!

Чэн Фэнтай ответил:

– А я тут тайком подсматриваю, кому это Шан-лаобань пишет послание. Взять хоть это: «Очень скучаю, надеюсь лишь на возвращение сударя». Гляди-ка, какой ты нетерпеливый!

Шан Сижуй втянул ноздрями воздух, сложил письмо пополам и впихнул его в конверт:

– А ты только эти две строчки и увидел! Ну что за пошлость! Это ведь для Ду Ци!

Чэн Фэнтай прекрасно знал, что из себя представлял Ду Ци, этот беззаботный и романтичный ученый. Должно быть, во Франции он спит среди цветов и ночует в ивах [18], пойманный в сети западных красавиц. Неужто в Бэйпине не нашлось ни одной фаньалин, иначе к чему ему бежать во Францию да еще проводить там год за годом? Только Шан Сижуй, которого легко обмануть, мог поверить в эти выдумки.

Чэн Фэнтай спросил, засомневавшись:

– Отправишь письмо, и Ду Ци мигом вернется?

Шан Сижуй ответил:

– Не знаю. Я просто подгоняю его. Второй господин, раз уж вы пришли! – Он вытащил листок бумаги, на котором латиницей был написан французский адрес Ду Ци, Шан Сижую пришлось бы знатно покорпеть, чтобы перерисовать все эти буквы. – Второй господин, подойди и помоги мне переписать адрес.

Чэн Фэнтай взял в руку кисть, почувствовал неладное и с улыбкой проговорил:

– Так второй господин не справится! – с этими словами он достал из-за пазухи перьевую ручку и переписал на конверт адрес в две строчки, на латинице он писал даже красивее, чем на китайском.

– Что хорошего во Франции? Все туда бегут один за другим, а потом не возвращаются и совсем забывают писать либретто! – У Шан Сижуя был один недостаток – ему казалось, что за исключением театра, дела важного и серьезного, к тому же увлекательного, все прочие занятия – лишь пустые забавы, недостойные внимания. Вот почему он никак не мог понять Ду Ци, который за весельем и не вспоминал о своем царстве Шу [19].

Чэн Фэнтай чиркнул спичкой, закурил и сказал:

– Когда мне было двенадцать, отец взял меня со старшей сестрой в поездку по Англии и Франции. Франция хороша! Женщины там особенно прекрасны – благоухающие всяческими ароматами, белокожие и крепкие. Только увидят кого, сразу обниматься да целоваться. Твой Ду Ци, хе-хе…

Шан Сижуй выхватил у него конверт:

– Второй господин, ты снова болтаешь вздор!

Он направился в спальню, а Чэн Фэнтай последовал за ним и тут же раскинулся на его кровати. Над пологом кровати висели две маски дахуалянь [20], которые они купили во время прогулки по Тяньцяо. Маски эти, с насупленными бровями и гневным взглядом, пышущие красками, с первого взгляда пугали. Они походили на образцы грима отгоняющих злых духов, однако сам Шан Сижуй ими любовался.

– Шан-лаобань, днем вынужден буду у вас отпроситься. Я условился пообедать кое с кем.

Шан Сижуй осведомился между делом:

– О, и с кем это вы обедаете?

– Я скажу тебе, только ты не сердись.

– Угу, сердиться не буду.

Чэн Фэнтай, снова и снова обдумывая этот вопрос, все же решил сказать правду, ведь если ложь его обнаружится, последствия будут ужасающими:

– Я встречаюсь с Чан Чжисинем и Фань Лянем. Мы время от времени собираемся поболтать.

Шан Сижуй с виду казался спокойным:

– О! Ну тогда, если этот Чан Цзысин что-нибудь тебе расскажет, я потом послушаю от тебя.

Чэн Фэнтай вздохнул:

– Ты все еще переживаешь о тех двоих? Как можно быть таким упрямым?

Стоило ему только упомянуть ту пару, как Шан Сижуй тут же рассвирепел, принялся бить кулаками по кровати и кидать на землю подушки, шипя сквозь стиснутые зубы:

– Да кто о них переживает! Об этой парочке негодяев! Что, уже и посплетничать мне нельзя?

Чэн Фэнтай сказал со смехом:

– Но ты только впустую тратишь силы. Чан Чжисинь и Фань Лянь – близкие друзья между собой, а я так, просто развлекаю их, болтая всякий вздор. Он ведь человек закона, говорит так, что ни к чему и не придерешься, а ты все еще надеешься, что из его рта можно услышать какие-то сплетни.

Шан Сижуй подпрыгнул:

– Болтаешь вздор, а все равно идешь! Ты скорее пойдешь нести всякую чушь вместе с ними, чем послушаешь мое выступление!

Чэн Фэнтай беззаботно проговорил:

– Да я послушаю! Представление же начинается только вечером? К вечеру я уж точно вернусь, заберу тебя да еще принесу тебе торт, хорошо?

Шан Сижуй сидел с тоскливым лицом, ничто не могло его порадовать.

Тем временем Чэн Фэнтай собрался со своими шуринами. Чан Чжисинь опоздал, а вот Фань Лянь явился пораньше. С этими двоими Фань Лянь никогда не церемонился, ждать попусту ему было невыносимо, и он пригласил в отдельный кабинет певичку с пипой в руках [21], чтобы скоротать досуг. Когда Чэн Фэнтай зашел в кабинет, Фань Лянь уже держал ее за маленькую ручку, усадив к себе на колени, и они пили из одного бокала – одна отопьет, затем другой, – тесно прижимаясь друг к другу.

Чэн Фэнтай сделал вид, что собирается уходить:

– Ох, вы заняты? Потревожил вас, потревожил.

Фань Лянь, которому испортили настроение, выпил остатки вина из бокала:

– Ну раз пришел, так заходи! Эх, умеешь же ты выбрать время…

Опытная певичка повидала в своей жизни уже немало, а потому изящно вспорхнула с колен Фань Ляня, забрала с собой пипу и прошла совсем близко от Чэн Фэнтая, оставив после себя легкий флер духов.