Секс и судьба - Хавьер Шико - Страница 2

Андрэ Луис

Убераба, 4 июля 1963 г.

(Текст получен медиумом Вальдо Вьейрой).

Медиум: Вальдо Вьейра

1

Как и у людей на Земле, в окружающем их Духовном Мире страдание и ожидание шлифуют душу, дисциплинируя, совершенствуя и перестраивая её…

Пока мы облачены в плотское одеяние, мы обычно воображаем себе рай расположенным по другую сторону смерти. Мы мечтаем о полном успокоении чувств, о доступе к невыразимому веселью, которое обезболивает любое воспоминание, превращённое в душевную рану. Но, перейдя границу пепла, мы оказываемся лицом к лицу с неизбежной ответственностью перед своей собственной совестью.

Человеческая жизнь, которая естественным путём переходит в потусторонний мир, берёт на себя, таким образом, отправную форму в двух различных временах. Места и одежды отличаются друг от друга; но борьба личности, от одного воскресения к другому на Земле, соединяется в одно трудолюбивое сражение в две фазы. Лицевая и обратная стороны опыта. Колыбель означает начало; могила развивает его. За редкими исключениями, только перевоплощение в состоянии преобразить нас фундаментальным образом.

Оставим в челноке высушенный кокон и возьмём с собой в иные сферы, на той же карточке личного учёта, духовные составляющие, которые мы возделываем и привлекаем к себе.

Разумности в процессе эволюции в вечности пространства и времени, Духи, проживающие в Земной Обители, объединяются в тот момент, когда оставляют оболочку более плотной материи насекомым. Существуют личинки, вылупливающиеся из яйца и становящиеся паразитами, другие же сразу превращаются в бабочку изумительной красоты, летящую ввысь.

Мы находим существа, которые сбрасывают с себя чехлы плоти, входя в важные процессы одержимости. Они эволюционируют там за счёт посторонних сил. Рядом с ними другие личности, очищенные и прекрасные, возносятся к высшим планам эволюции. И между теми, кто глубоко привязан к чувствам физической природы, и теми, кто покоряет возвышенный подъём к поучительным уровням в Высшем Мире, возникает бесконечная гамма положений, по которым они распределяются.

Появляясь в Духовном Мире после своего развоплощения, мы сначала страдаем разочарованием всех тех, кто ожидал богословского рая, в который легко войти.

Истина представляется двигателем обновления.

Страдая от тяжёлой амнезии в том, что касается далёкого прошлого, покоящегося в укромных уголках памяти, мы оказываемся перед лицом старых предвзятых идей, которые сталкиваются в нас, чтобы, в конце концов, развалиться на тысячи кусочков. Мы вздыхаем по инерции, которой не существует. Мы требуем утвердительного ответа на нелепости условной и догматичной веры, настойчиво просящей слияния с Богом только в личном порядке, претенциозно исключая из Божественного Отцовства тех, кто не разделяет этой ограниченной точки зрения.

Из подобных конфликтов многие из нас снова уходят в закоулки разума, часто ужасно изнурённые, побитые или возмущённые долгими набегами в вампиризм или отчаяние; но большинство развоплощённых приспосабливается понемногу к обстоятельствам, принимая продолжение работы в своём перевоспитании, с результатами существования, которое внешне закончилось в физическом мире, в ожидании перевоплощения, которое даёт обновление и восстановление…

* * *

Подобные размышления охватывали меня, пока я наблюдал за своим грустным и усталым другом Педро Невесом, верным служителем Министерства Помощи[1].

Часто деля с ним трудности отважных и доблестных экспедиций во времена нашей благотворительной деятельности, мы не видели в нём ни малейшего колебания. Ветеран операций помощи, он никогда не выказывал уныния или слабости, хотя груз его обязательств был невероятно тяжёл.

Будучи адвокатом во время своего последнего воплощения, он характеризовался чрезвычайной ясностью ума при анализе проблем, представавших на излучинах его пути.

Всегда смиренный и бесстрашный, он проявлял сейчас все признаки значительного ухудшения своего состояния.

Я знал его в качестве исполнителя кратких задач в физической сфере, он напрямую отвечал на нужды семейного плана, и мне невозможно было даже представить себе размах и природу этой миссии.

С тех пор он выглядел отстранённым и разочарованным, словно воссоздавая состояние наших братьев, недавно прибывших с Земли. Он замыкался в глубоких раздумьях, избегал откровенных братских бесед. Он жаловался на то, на другое, и мы могли иногда видеть слёзы, которые стояли в его глазах, будучи не в силах скатиться по щекам.

Никто не осмеливался узнать причину его страдания или нравственного состояния, в котором проявлялась манера его поведения.

Но, спровоцировав несколько часов уединения с ним, сидя на садовой лавочке, я умело постарался дать ему раскрыть душу, использовав как предлог трудности, занимавшие меня. Я вспоминал своих родных, оставленных мной на Земле, и высказывал озабоченность их поведением.

С грустью я предчувствовал, что его душу мучают неурядицы его семьи, словно рецидив язвы, и не ошибся.

Мой друг поддался на мой нехитрый трюк и открыл мне свои чувства.

Сначала он туманно говорил об опасениях, осаждающих его угнетённый ум. Он старался забыть, отстраниться от этих проблем. Но… члены его семьи, оставшиеся на Земле, навязывали ему болезненные воспоминания, которые трудно было изгнать из его разума.

— Неужели супруга тебя так угнетает? — решился я спросить с целью определить стержень печали, который открывал шлюзы его молчаливых слёз.

Педро посмотрел на меня с видом побитой собаки и ответил:

— Существуют моменты, Андрэ, когда просто необходимо излить свои воспоминания, даже если это и кажется неестественным, чтобы встряхнуть прошлое и извлечь из него истину, только истину …

Он задумался, словно задохнулся на мгновение перед тем, как продолжить:

— Я не иду на поводу у сентиментальности, даже если и ценю чувства по их значимости. Кстати, уже давно опыт научил меня размышлять. Уже сорок лет, как я живу здесь, и практически сорок лет моя супруга вынуждала меня к абсолютному равнодушию сердца. Я покинул её, когда молодость физических энергий кипела в её венах, и Энедина не смогла держаться в стороне от женских требований, что можно понять.

Затем он стал говорить о том, как она сошлась с другим мужчиной, вышла замуж во второй раз, вместе со своими тремя детьми, которых тот усыновил. Но новый муж полностью отдалил её от его духовного присутствия. Человек с большими амбициями, он завладел средствами, которые Педро собирал с целью заставить их приносить большие доходы во времена своих рискованных коммерческих предприятий. И стал действовать с таким лёгкомыслием, что у его супруги, ранее простой женщины, появилась страсть к большим деньгам, она стала бездумно тратить своё земное время на мотовство и кокетство, пока не растратила себя в сексуальных утехах. Наблюдая за своим мужем, молодым богатым мужчиной, без каких-либо серьёзных занятий, который постоянно множил свои галантные приключения, она захотела отомстить за себя, бросившись в хаос удовольствий, не зная, что тем лишь усложняет своё плачевное состояние.

— А мои два мальчика, Хорхе и Эрнесто, очарованные блеском золота, которым отчим унижал их, утратили рассудок в том же бреду лёгких денег и уподобились животным до такой степени, что уже не хранили ни малейшего воспоминания о своём отце, хоть и стали сегодня зажиточными пожилыми коммерсантами …

— А что, твоя супруга всё ещё в физическом мире? — спросил я, обрывая долгую паузу, чтобы не кончался разговор.

— Моя бедная Энедина десять лет назад вернулась сюда, покинув своё тело вследствие желтухи, ставшей для неё невидимым палачом, пришедшим к ней вместе со спиртными напитками. Видя её исхудавшей, побеждённой болезнью, я в тревоге старался привлечь все средства помощи, бывшие в моём распоряжении… Меня сводила с ума перспектива видеть её в рабском состоянии, подчинённой унижающим её силам, к которым она, сама того не заметив, добровольно присоединилась. Во что бы то ни стало я хотел удержать её в плотском теле, как человек, спасающий несознательного ребёнка невидимой помощью. Но, увы, напрасно я старался поддерживать её. Она была принята в свои объятия теми сущностями, к которым так легкомысленно присоединилась, и после развоплощения ей понравилось оставаться в порче, она хотела убежать, когда это невозможно. Что ж, ничего другого не остаётся, как ждать, ждать…