Цикл "Детектив Киёси Митараи. Книги 1-8" (СИ) - Симада Содзи - Страница 32

По данным следствия, чтобы пересчитать людей, перед которыми Хэйкити мог открыть душу, хватило бы пальцев на руках.

Хозяйка «Хурмы» Сатоко на удивление хорошо ладила с молчаливым Хэйкити. Через нее он познакомился с некоторыми завсегдатаями бара. Один из них упоминается в записках Хэйкити. Это владелец фабрики манекенов Гэндзо Огата.

Принадлежавшая ему фабрика тогда находилась в районе Мэгуро, недалеко от бара «Хурма». Работали на ней человек пятнадцать, а сам хозяин считался в округе человеком достойным. В 1936 году ему было сорок шесть, вдовствующей Сатоко – тридцать четыре. Скорее всего, Огата имел какие-то виды на нее, поэтому появлялся в «Хурме» почти каждый вечер около восьми.

Похоже, он заинтересовал Хэйкити, недаром после знакомства тот четыре или пять дней подряд кряду наведывался в «Хурму». Даже побывал у Огаты на фабрике. Именно от него исходила инициатива. Отношения между ними были не настолько близкими, чтобы Огату могли увлечь идеи, вынашиваемые Хэйкити.

Огата имел склонность выставлять себя перед Сатоко человеком редких качеств, смелым и благородным, состоявшимся бизнесменом, который сделал себя сам, и поглядывал свысока на заурядного тщедушного ремесленника, малевавшего какие-то картинки. Представить, что этот тип ради Хэйкити мог пойти на такое преступление, совершенно невозможно. И уж конечно, Хэйкити не стал бы изливать душу этому человеку, выкладывать перед ним самые потаенные мысли и страстные желания, связанные с Азот.

Помимо всего прочего, во время убийства Хэйкити Огата до глубокой ночи находился у себя на фабрике – поступил срочный заказ. Так что у него было алиби. И решительно никаких мотивов убивать Хэйкити. На день убийства Кадзуэ представить алиби он не смог, зато во время «убийств Азот» был либо на работе, либо сидел в «Хурме». Алиби почти сто процентов.

Больше подозрений вызывал работавший у Огаты человек по фамилии Ясукава. Хэйкити познакомился с ним, когда приходил посмотреть фабрику. Спустя несколько дней Огата привел Ясукаву в «Хурму». Там они встретили Хэйкити, вместе выпили. Таких встреч было всего две. Общался ли Хэйкити с Ясукавой где-то еще, кроме «Хурмы» и фабрики, точно неизвестно, и нельзя исключать, что он мог поделиться с новым знакомым своими горячими чувствами к Азот.

Что касается убийства Хэйкити, то, поскольку Ясукава работал у Огаты, ситуация у него была аналогичная. Отсутствие мотивов и почти стопроцентное алиби. По убийству Кадзуэ с алиби тоже был порядок, а вот с «убийствами Азот» оставались неясности.

Возможно, следствию надо было копнуть поглубже, когда шла работа с Ясукавой. Тогда ему было двадцать восемь. Его призвали на войну, он получил ранение, но выжил. Поселился в Киото. Он – один из немногих еще живых персонажей, имеющих отношение к делу семьи Умэдзава. Адрес его я знал. Надо бы с ним повидаться, пока он не умер, думал я.

Был еще один художник, живший недалеко от «Хурмы» и встречавшийся с Хэйкити. Его звали Тосинобу Исибаси. В 1936 году ему исполнилось тридцать – столько же, сколько мне было тогда. Его семья вела торговлю чаем, поэтому живопись для него служила скорее увлечением, чем профессией. Он торговал чаем, а когда позволяло время, писал картины, участвовал в выставках. Мечтал побывать в Париже. За границу тогда мало кто ездил, поэтому Исибаси часто заглядывал в «Хурму» послушать рассказы Хэйкити о Франции.

Исибаси по-прежнему управлял семейным бизнесом. Его магазин находился в районе Какинокидзака, там же, где была «Хурма». Я посетил его, и он рассказал, что прошел войну, чудом остался жив. Живопись забросил, зато его дочь окончила художественную школу. Он только что вернулся из Парижа – города своей мечты – и отыскал там ресторан, о котором ему говорил Хэйкити. «Представляете, он стоит на том же самом месте!» – с волнением сообщил мне Исибаси.

По его словам, он встречался с Хэйкити в «Хурме» несколько раз, однажды заглянул к нему в мастерскую в Охара, но прием ему не очень понравился, и больше он туда не наведывался. Хэйкити был неразговорчив, но случалось, в него будто кто-то вселялся, и он говорил без умолку. У художников такое часто бывает, сказал Исибаси.

Он угостил меня чаем. Его подавала милая круглолицая девушка. Время от времени она заглядывала к нам и почтительно выполняла все, что говорил ей Исибаси. Жена его тоже оказалась очень приятной и душевной женщиной. Невозможно подумать, что такой человек мог быть причастен к страшному, темному преступлению, в котором я пытался разобраться. Мотивов у него не было, с алиби – полный порядок. Исибаси пригласил меня заходить к ним, если выберу время. Мне показалось, что он говорил искренне, а не просто отдавая дань вежливости. И я подумал, что не прочь еще как-нибудь заглянуть к нему.

За исключением Огаты, Ясукавы и Исибаси, с посетителями «Хурмы» приятельских отношений у Хэйкити не было. Из этой тройки подозрения у меня вызывал только Тамио Ясукава.

В число подозреваемых, может быть, следовало включить и Сатоко, но у нее было надежное алиби в двух эпизодах дела из трех, кроме убийства Хэйкити. Однако у Сатоко не было ни малейшего повода убивать своего клиента.

Далее идет кафе-галерея «Медичи» Ясуэ Томиты. Это место стало своего рода салоном для людей, окружавших Ясуэ с юношеских лет. Здесь, на Гиндзе, встречались средних лет художники, скульпторы, натурщики и модели, поэты, драматурги, беллетристы, киношники – люди в беретах, натуры творческие – и вели горячие споры об искусстве. Собирать таких людей было в характере Ясуэ.

Хотя Хэйкити бывал в «Медичи» часто, нельзя сказать, что он чувствовал себя там комфортно. Он терпеть не мог людей, которые лезли с навязчивыми разговорами, и избегал встреч с ними. Особенно часто такие личности попадались среди драматургов и киношников. Из всей компании завсегдатаев галереи Хэйкити доверял от силы трем-четырем.

Среди них самые большие подозрения мог вызвать скульптор Мотонари Токуда. Большущий талант, смотревший на мир глазами, в которых мелькала сумасшедшинка. Токуде перевалило за сорок, он имел свою мастерскую в Митака и имя в среде художников. Хэйкити Умэдзава был очарован работами Токуды, испытал на себе его влияние. Можно предположить, что мысль о создании Азот посетила его под воздействием Токуды.

Естественно, следствие занялось этим скульптором очень серьезно. Случайно мне довелось видеть его в полиции. Впалые щеки, длинные всклокоченные седые волосы… Для создателя Азот вид самый подходящий.

Однако Токуда смог доказать свое алиби, и его освободили. Наверное, при этом большую роль сыграло отсутствие у него водительских прав.

Токуда активно работал до самой смерти. Сейчас в мастерской в Митака музей, где выставлены его работы.

Я собирался встретиться и с Токудой, но в начале 1965 года он скоропостижно скончался. У него совершенно не было мотивов убивать Хэйкити или Кадзуэ, не говоря уже о девушках Умэдзава. В мастерской Хэйкити он не бывал, Кадзуэ никогда в глаза не видел. Что касается «убийств Азот», то у Токуды алиби, которое подтвердила его жена.

Я упоминаю о Мотонари Токуде лишь для того, чтобы показать, какие люди составляли близкое окружение Хэйкити. Конечно же, такой известный человек никогда бы не пошел на такое преступление.

Еще один посетитель «Медичи», которому мог довериться Хэйкити, – художник Годзо Абэ. Он учился вместе с Токудой, только на младших курсах. Абэ – натура широкая, Хэйкити, наоборот, – человек трудный. Может, на почве разницы характеров последний и открылся коллеге?

Абэ был пацифистом и выражал свои идеи в живописи, за что его преследовала тайная полиция. Коллеги отвернулись от него, стали травить. Это сыграло свою роль в его отношениях с Хэйкити, который тоже чувствовал себя одиноким.

С другой стороны, их разделял возраст – Абэ тогда было всего лишь двадцать с небольшим, так что, кроме «Медичи», они больше нигде не общались. Абэ не был у Хэйкити в мастерской и жил очень далеко от Мэгуро – в городе Мусасино, у станции Китидзёдзи.