Психолог для дракона (СИ) - Винсент Юлианна - Страница 14

— Я вся внимание, господин ректор! – подобралась я на кресле и наклонилась чуть вперед, как бы показывая, что я готова его очень внимательно слушать.

Хотя на самом деле, я гадала, за что же он в этот раз решил мне предъявить. Собственно, долго гадать не пришлось.

— Вы в курсе, госпожа Юнггер, что отношения со студентами на территории академии строго запрещены? – сурово сдвинув брови на переносице, спросил ректор.

— Нда-а, — разочарованно протянула я, откидываясь на спинку кресла. — Дипломатия не ваш конек!

— Вы же любите без прелюдий, — напомнил мне Рычун, ехидно. – Так к чему сейчас это кокетство?

“Ох, Френки, сколько же еще дел ты наворотила, за которые мне придется отдуваться? И почему это все вскрылось именно сейчас?”— мысленно проворчала я.

Харташ встал из-за стола и прошел в сторону двери. Я слышала, как он медленно прохаживается туда-обратно за моей спиной. Видимо, этим приемом он надеялся заставить меня нервничать. Но я, как умная и мудрая женщина, решила вести себя, как абсолютная дурочка. Выдавив из глаз по слезинке, я кинулась ему в ноги со всхлипами:

— Не виноватая я, господин ректор! Он сам пришел! – мужчина опешил и попятился от меня назад, а я продолжила ползти за ним на коленях и причитать, вспоминая знаменитые фразы из советских фильмов: — Не вели казнить! Вели миловать! Вот, иду я красивая по коридору, — Рычун пятился, пока с размаху не уперся ногами в, стоящий у стены, диван, и не удержав равновесие, упал в него своей накаченной задницей, а я подползла ближе и продолжила, рыдая в полную силу, — а мужики вокруг так и падают, так и падают… И сами в штабеля укладываются!!!

Я уткнулась лбом ему в колено и усиленно всхлипывала, что-то неразборчиво причитая себе под нос, пока ректор не протянул руку к моему плечу и тихо произнес:

— Франческа, я…

Не дав ему договорить, я подняла голову и посмотрев на него абсолютно сухими глазами, спросила:

— Такой реакции вы от меня ждали, господин ректор?

Моему взору предстал великолепный калейдоскоп эмоций: растерянный, даже немного виноватый взгляд и желание успокоить страдающую женщину почти моментально сменились гневом и обжигающей яростью, глаза вспыхнули адовым огнем, кулаки сжались до хруста костяшек и подлокотника, и я даже услышала, как заскрипели зубы.

— В-ы за-бы-ва-е-те-сь, — очень медленно проговаривая буквы и стараясь максимально держать себя в руках, проговорил Рычун, но договорить ему не дали отворившаяся дверь и лохматая голова моего дружочка лекаря:

— Гор, я хотел спрос…, — Дэмиан осекся на полуслове, увидев нас.

Картина, представшая его взору, была максимально двусмысленной: ректор сидел на диване, откинувшись на спинку и, сжимая рукой подлокотник, а я стояла перед ним на коленях, упираясь руками в его бедра.

— Вон! – очень тихо, но с огромной злостью, глядя мне прямо в душу вертикальными драконьими зрачками, прохрипел Горнел.

Мне дважды повторять не пришлось: я соскочила и, утягивая за собой лекаря, выбежала из кабинета, закрыв за собой дверь.

Сердце бешено колотилось от страха и еще какого-то чувства, которое я не могла определить, как ни старалась. В этот раз я перегнула палку.

Настя

Наедине со своими мыслями и снами

— Это что сейчас было? — недоуменно спросил Дэмиан, когда я вытолкав его за дверь кабинета ректора, потащила вслед за собой по коридору. — Вы там собирались делать то, о чем я думаю?

— Нет! — скривившись, отреагировала я. — Абсолютно, не это! Все было как обычно: на меня нападали, я защищалась.

— А выглядело это с точностью да наоборот, — усмехнулся Дэм.

— Лучшая защита – это нападение, друг мой! – философски заметила я, пытаясь унять лихорадочную дрожь внутри.

Сначала я хотела пойти с лекарем в лазарет и пожаловаться на то, что меня опять обвиняют в том, чего я не делала, но потом решила пойти к себе в комнату, принять душ, немного отдохнуть и подумать о жизни.

Ведь с тех пор, как я попала в этот мир, у меня так и не было возможности обдумать происходящее. Все, чем я занималась, это разгребала проблемы, которые успела насоздавать Франческа перед своей неожиданной кончиной.

И за всей этой суетой, я даже ни разу не подумала о том, что я хочу вернуться домой. И только сейчас, оставшись одна, в пусть полностью обустроенной, но совершенно чужой преподавательской комнате, мне захотелось оказаться обратно в своей небольшой, но уютной квартирке, в которую никогда не врывались по ночам, жаждущие любви, юнцы. Снова ходить на работу к своим клиентам и решать с ними их классические психологические сложности, а не готовить толпу несмышленышей к экзамену по выдерживанию эмоций. И угораздило же меня попасть в мир, где все завязано на эмоциях, но пользоваться ими нельзя. Ирония судьбы какая-то, а я в ней Ипполит, чесслово.

За всеми этими нехитрыми размышлениями, я благополучно уснула.

Следующая неделя прошла в усиленной подготовке к экзамену и к тому, чтобы все двадцать соучастников Френки в походе к Лесу Отчаяния заработали высший балл.

Мы встречались по утрам, после завтрака, в тренировочном зале, отрабатывали друг на друге различные упражнения, которые помогали студентам лучше видеть свои и чужие эмоции, отличать навязанные и подменные эмоции от истинных, учились дружить со всеми своими эмоциональными состояниями и использовать их тогда, когда это нужно, а не когда накрыло.

С каждым новым днём я видела, что ёмкость внутренней осознанности каждого все больше заполняется и становится более устойчивой. Гневных парней уже было не так просто вывести из себя, они четко научились определять, где заканчиваются они и начинаются те, кто хочет их спровоцировать.

Они поняли суть провокации, что тот, кто выводит на эмоции сам нуждается в них, как нуждается в воде тот, кто застрял в пустыне. И что у них всегда есть выбор: вступать в эту игру и отдавать часть своей энергии через выплеск гнева или использовать волшебное заклинание: "Мои эмоции нужны мне и это не топливо для жизни другого человека". В них стало меньше едкой колкости, а больше желания достигать. Так бывает, когда гнев внутри превращаешь в топливо.

Девчонки с факультета Страха тоже стали понемногу оттаивать. Они уже не вздрагивали при каждом прикосновении, не смотрели ёжиком, не искали подвох в словах и действиях других. Я видела, как они позволяют себе понемногу обмякать в руках парней во время упражнений и с какой бережностью парни поддерживают их не только физически, но и морально.

Эти ребята смогли за короткий срок стать довольно дружной командой, и я была уверена, что у них получится сдать экзамен.

А вот ректора за это время я почти не видела. Наяву не видела. Зато мои сны, этот злобный дракон посещал почти каждую ночь. Сначала он смотрел на меня тем самым злым взглядом, на котором мы попрощались у него в кабинете. Я даже пару раз просыпалась, потому что мне казалось, что он, действительно, смотрит на меня. Но открыв глаза и даже пройдясь по комнате и никого не обнаружив, я уговаривала свою паранойю лечь спать обратно.

Потом мне стало сниться, что мы с ним танцуем. В его кабинете. В столовой. В коридоре преподавательского корпуса. В тренировочном зале. Возле Леса Отчаяния, где я впервые его увидела. Везде. Это были очень страстные танцы. Но он всегда молчал.

А потом он стал звать меня. Звать так, как в реальной жизни не позвал бы никогда. Потому что в его лексиконе просто нет таких слов.

"Франческа, ты нужна мне!" — ага, как же.

"Ты единственная можешь спасти меня!" — на больное давит, мерзавец.

Будь я лет на семь моложе, возможно, я бы и повелась на увлекательную возможность удовлетворить свою больную потребность в нужности за счёт спасения этого красавца. Искренне надеясь, что он будет подкармливать эту мою потребность всю оставшуюся жизнь, находясь в глубочайшей благодарности.