Коллежский секретарь. Мучительница и душегубица - Андриенко Владимир Александрович - Страница 42

Соколов очнулся от холода. Он лежал в воде, и тело его сотрясала мелкая дрожь. Он хотел открыть глаза, но почувствовал, что некто потрошил его карманы, очищая их от денег. Степан не пошевелился, ибо по опыту знал, сразу же может получить нож в бок. Стоило и далее прикидываться бесчувственным телом.

– Ну что там, Митрофан? – послышался чей-то голос со стороны.

– Да нет ничего более при барине, – ответил тот, кто шарил по его карманам. – Видать все остальное пропил. Напрасно я только сапоги замочил в этом болоте клятом.

– Дак кафтан с него сдери.

– Не нужно. Измазан весь и порван. Что за такой выручишь? Шпагу заберу и все. Пусть валяется в грязи и дальше.

– Да хрен с ней со шпагой. Возни много. На кой она нам? Три рубли такой цена не больше. Отсюда видать. Крест есть ли на нем? Шею посмотри?

– Уже смотрел. Простой крестик-то у него. Не золотой.

– Тогда идем отседова. А то не ровен час, увидит кто.

Воры ушли прочь, и Степан открыл глаза. Он приподнялся и, ухватившись за ветку дерева, встал на ноги.

«Как голова болит, – подумал он. – Ничего не помню. Как это я сюда попал и где я?»

Он был у трактира «Царский» в грязной канаве с нечистотами. Это место ему было хорошо известно. Он понял, что не захлебнулся лишь потому, что его голова лежит на чьем-то теле.

«Что за притча? Как я мог здесь очутиться? Куда это я ездил? К священнику Кирилову! Точно! Но это же совсем в иной стороне! Кирилов что-то мне хотел сказать и далее я ничего не помню. Голова страшно болит….»

Соколов зашел в трактир и на него сразу же набросился дюжий слуга:

– А пошел отседова рожа! Пошел! Вонь тут разводишь!

– Позови целовальника, – тихо проговорил Соколов³³.

– Чего? – слуга схватил его за ворот кафтана. – Я вот тебе сейчас позову…

– Чего там, Серега? – послышался голос из зала. – Чего там стряслось?

– Забулдыга заявился какой-то.

– Так вышвырни сию падаль отседова.

– Чичас вышвырну, – и слуга уже хотел выполнить приказ, но Соколов вырвался и дал ему кулаком в морду.

Тот отлетел в сторону, и упал на пол, повалив два-три табурета.

– Ах ты, гнида! – завопил он. – Вот я тебе!

– Эй! – закричал Соколов. – Целовальника ко мне! Живо! Семен Борщев!

Целовальник вышел на зов странного оборванного и грязного посетителя.

– Ну, я Борщев! Я целовальник сего питейного дома. Чего тебе? Чего буйство учиняешь, божий человек? Али в околоток захотел?

– Не признал меня, Семен? Я коллежский секретарь Соколов.

– Степан Елисеевич? – изумился целовальник.

– Я, Степан Елисеевич Соколов. И не смотри на меня так. Я не пьян и ни чарки сегодня не выпил.

– Дак откель ты здесь, ваше благородие? Ночь на дворе. Нынче приличные люди здесь не сидят. И что с тобой такое сударь? Али пришиб тебя кто? Вон платье то все в кровище.

– Ударили по голове.

– Ах, тати! Ах мерзавцы. Давай я помогу тебе, Степан Елисеевич. Ограбили тебя?

– Ограбили. Да при мне денег было мало. Ты помоги мне до дому добраться. За то червонцем тебя пожалую.

– Какой разговор, Степан Елисеевич. И без твоего монета все сделаю, за прошлую доброту твои и справедливость…

7

Москва.

Квартира Соколова.

В полдень следующего дня князь Цицианов приехал к Соколову. Слуга проводили его в комнату хозяина.

Князь вошел.

– Степан Елисеевич! Эк тебя угораздило!

– Да кто знал, что так выйдет, князь? Я отправился в дом священника Кирилова и ничего не ждал там встретить опасного.

– Так ты был у Кирилова? – искренне удивился Цицианов. – Ты был там?

– Да, но что здесь удивительного? Мы же с тобой все это обговаривали.

– Но тебя нашли у трактира «Царский» так мне сказали.

– Я сам себя там нашел, князь. Очнулся в канаве сточной. И дни свои там мог завершить. Чудом жив остался.

– А у Кирилова ты что делал?

– Говорил с ним.

– Беда, Степан Елисеевич.

– Дак живой я, князь. Нет пока беды.

– Ты живой, а он нет.

– Он? – не понял князя Соколов.

– Священник Кирилов убит! И полиция ищет того, кто был в его доме. Я и подумать не мог, что это был ты. Его нашли вчера с колотой раной в груди. Его закололи шпагой. И сделал сие человек, владеющий сим оружием.

– Но не хочешь же ты сказать, что это сделал я, князь? Я могу тебе дать слово, что я никого не убивал.

– Да кто тебя обвиняет, Степан Елисеевич? Но расскажи мне, что произошло с тобой?

– Я посетил Кирилова в его доме. Он был там совершенно один, как мне показалось вначале. По всему было видно, что наш с тобой разговор с дьяконом церкви ему был известен. Он меня ждал, все твердил, что они все знают, и мы напрасно сработали так грубо.

– Кто они?

– Этого я не узнал. Он сказал только, что нам с тобой не дадут зайти далеко. Я понятно, захотел подробностей, но в этот момент кто-то со спины огрел меня чем-то тяжелым, и я лишился чувств. Очнулся я у трактира «Царский» в другой стороне города в сточной канаве с нечистотами.

– Что за нелепица? Но кто мог тебя ударить?

– Думаешь, я знаю? Но меня в этот раз хотели убить. Огрели по голове и отвезли в иную сторону и швырнули мое тело в канаву, и я бы там захлебнулся, но моя голова попала на чье-то мертвое тело. Только сие не дало мне захлебнуться.

– Не проще ли было пырнуть тебя ножом или клинком, как Кирилова? Тот мертв. И если бы тебя желали убить, то и ты был бы мертв.

– Не скажи, князь. Кстати, ты говоришь, что священник был убит шпагой?

– Да.

– Посмотри на мою шпагу. Вон она там, на стуле с портупеей лежит. Посмотри на клинок!

Князь бросился к шпаге и быстро обнажил клинок. На лезвии была кровь!

– Черт! Степан! На твоем клинке кровь!

– Вижу и отсюда, князь. Но я не убивал его!

– Знаю. И потому понимаю, почему тебя не убили, Степан. Они хотели тебя запачкать кровью и так отстранить от дела. Это намного умнее, чем просто тебя убить. Смекаешь? Кто тебя видел?

– В трактире многие и в том числе целовальник.

– Плохо. Завтра начальник полицмейстерской канцелярии Молчанов будет знать про сие.

– Я все расскажу, как было и дам клятву, что….

– Ты сошел с ума, Степан! Какую правду? Запомни: в доме Кирилова ты не был! А твой клинок мы сейчас вытрем, и следа от крови не останется. Шпага-то у тебя простая. Три рубля такой цена, не больше.

Князь вытащил платок и стал тщательно вытирать лезвие, а затем швырнул платок в камин.

– Но что мне говорить, ежели спросят, где я был, и что со мной случилось?

– Скажешь, разбойники напали и ограбили. Благо видали тебя в стороне от дома Кирилова. Ты целовальнику не сболтнул ли чего лишнего?

– Нет. Сказал, что на меня напали и ограбили.

– Вот и хорошо. Так и далее следует говорить.

Соколов немного приподнялся и лег выше.

– Но кто мог убить Кирилова? Что ты думаешь по сему поводу, князь?

– Некто нас опередил. Свидетеля у нас забрали, Степан. Такого свидетеля, кто мог показать противу Салтыковой. Но сие для нас с тобой не в первый раз.

– Стоит дом его обыскать и все его документы забрать и со всем тщанием их изучить! Там много чего можно найти, – схватился за соломинку Соколов.

– Думаешь, я этого без тебя не знал? Я был там, и все его бумаги были в печке сожжены! Все! Дневники, письма, хозяйственные книги. Один пепел остался. И больше тебе скажу, Степан. В той самой церкви, где мы с тобой книги изъяли, дьякон пропал. Догадываешься какой?

– Наш?

– Именно наш. Исчез человек, и нет его нигде. Вот так-то!

– Но у нас есть книги в юстиц-коллегии! Стоит…

– И они пропали, Степан. Я нынче утром это обнаружил.

– Как это пропали? Что сие значит? Как они могли пропасть из моего кабинета? Ключи токмо у меня!

– Видать не только у тебя, Степан. Я бросился те книги церковные искать, но никто их не видал. Никто! Словно и не было ничего.

– Да что же сие? Что делается? – Соколов был в отчаянии. – У нас снова ничего нет! Все напрасно. Все что мы сделали с тобой, князь Дмитрий!