Восхождение (СИ) - Тыналин Алим - Страница 50

— Передайте ей, что я полностью доверяю ее инженерному таланту, — сказал я. — Если нужны дополнительные ресурсы, сообщите немедленно.

— Есть еще кое-что, Леонид Иванович, — голос Звонарева стал заговорщическим. — Помните нашу идею о реактивной системе залпового огня? Мы с Лужковым провели первые испытания прототипа. Шестнадцать направляющих, установленных на шасси нашего грузовика «Полет-Д». Результаты потрясающие! Площадь поражения в десять раз больше, чем у традиционной артиллерийской батареи! Но есть определенные сложности. Я вам отправил шифрограмму.

Я мысленно представил первую «Катюшу», грозное оружие, которое в моей реальности появилось только к началу войны, а теперь создавалось на несколько лет раньше.

— Превосходно, Мирослав Аркадьевич! Продолжайте работу, это направление имеет стратегическое значение. На следующей неделе приеду лично ознакомиться с результатами.

— Кстати, Леонид Иванович, — в голосе Звонарева появились нотки нетерпения, — помните, вы обещали привлечь дополнительных специалистов по артиллерийским системам?

— Да, я уже предпринял необходимые шаги, — ответил я, выдвигая ящик стола и извлекая папку с пометкой «Кадры особой важности». — Связался с Георгием Эриховичем Лангемаком из Газодинамической лаборатории. Блестящий специалист по реактивным снарядам, автор нескольких революционных разработок. Он согласился возглавить направление ракетного вооружения в нашем проекте.

— Лангемак! — воскликнул Звонарев. — Это же настоящий прорыв! Я читал его работы по баллистике реактивных снарядов. Феноменальный ум!

— Именно. Но это еще не все. Я также встретился с молодым инженером Николаем Александровичем Астровым. Сейчас он работает в автотракторном КБ, но проявляет исключительные способности в проектировании гусеничных машин. Интуиция подсказывает мне, что этот человек способен создать целое семейство самоходных установок на базе нашего Т-30.

— Астров? — в трубке послышался шорох бумаг. — Не встречал такой фамилии в технических журналах.

— Он еще не публиковался, совсем молод, — пояснил я, вспоминая знания из будущего о создателе знаменитых советских самоходок. — Но его проекты компактных боевых машин с рациональным использованием внутреннего пространства меня впечатлили. Думаю, он идеально дополнит вашу группу по самоходным артиллерийским установкам.

— Доверяю вашему чутью на таланты, Леонид Иванович, — в голосе Звонарева звучало искреннее уважение. — Когда они прибудут?

— Лангемак приедет через неделю, вместе со мной. Он привезет последние разработки по стабилизации реактивных снарядов. А Астрова я направлю к вам сразу после оформления перевода, примерно через десять дней. Подготовьте для них рабочие места и жилье. И самое важное — полный доступ к лабораториям и конструкторским материалам.

— Будет сделано! — энергично отозвался Звонарев. — С такими специалистами мы создадим вооружение, которому не будет равных в мире!

— На это и рассчитываю, Мирослав Аркадьевич, — я сделал пометку в календаре о необходимости лично представить новых специалистов коллективу. — До встречи на следующей неделе.

После разговора со Звонаревым я вернулся к изучению документов, но мысли невольно возвращались к грандиозным изменениям, происходящим в советской промышленности и военной технике. История менялась на глазах, принимая новый, неизвестный мне из прошлой жизни облик.

Как по заказу, следующим известием была отличная телеграмма от Рихтера с Ромашкинского месторождения:

«КРАСНОВУ ЛЕОНИДУ ИВАНОВИЧУ. СКВАЖИНА №78 ДАЛА ФОНТАН. СУТОЧНЫЙ ДЕБИТ 200 ТОНН ПРЕВОСХОДНОЙ НЕФТИ. ЗАПАСЫ ПОДТВЕРЖДАЮТСЯ. НЕОБХОДИМЫ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ БУРОВЫЕ БРИГАДЫ И ОБОРУДОВАНИЕ. ЖДЕМ УКАЗАНИЙ. РИХТЕР».

Я улыбнулся, читая телеграмму. «Второе Баку» становилось реальностью. Теперь уже никто не сомневался в перспективности Волго-Уральского нефтеносного района.

Телефон снова зазвонил. Короткие, четкие гудки с точно выверенными паузами.

— Слушаю, — ответил я.

Это Мышкин. Он бы не стал беспокоить по пустякам.

— Леонид Иванович, докладываю о ситуации в московском КБ, — голос начальника службы безопасности, как всегда, звучал ровно и сдержанно. — Сегодня в шестнадцать двадцать нашими сотрудниками задержан гражданин Ковалев Антон Павлович при попытке получить доступ к документации по синтетическим каучукам.

— Обстоятельства? — я мгновенно подобрался, отложив все бумаги.

— Работал чертежником в производственном отделе три месяца. Документы в порядке, рекомендации с предыдущего места работы безупречные. Но один из лаборантов заметил, что Ковальский проявляет необычный интерес к закрытым материалам, делает выписки вне рабочих заданий.

— Что обнаружено при задержании?

— Миниатюрный фотоаппарат немецкого производства, зашифрованные записи, копии секретных формул. При первичном допросе сознался, что работает на английскую разведку.

Я медленно выдохнул. Наши технологические прорывы неизбежно привлекали внимание иностранных спецслужб.

— Где он сейчас?

— Передан оперативной группе ОГПУ. Идет допрос. По предварительным данным, Ковалев лишь исполнитель. Работаем по выявлению всей агентурной сети.

— Усильте режим секретности в КБ и на нефтехимическом комбинате, — распорядился я. — Особое внимание документации по новым синтетическим материалам и катализаторам. Введите дополнительные проверки персонала.

— Уже сделано, Леонид Иванович. Также рекомендую временно ограничить доступ Вороножского к особо важным разработкам.

— Почему? Борис Ильич под подозрением? — удивился я.

— Нет, абсолютно лоялен. Но его эксцентричное поведение и привычка громко комментировать свои открытия создают риски утечки информации. Пусть пока работает в закрытой лаборатории без контактов с административным персоналом.

— Разумно, — согласился я. — Держите меня в курсе расследования. И, Алексей Григорьевич, поставьте негласное наблюдение за руководством нефтехимического комбината. Директор Белозубов производит хорошее впечатление, но лучше перестраховаться.

— Уже сделано, — в голосе Мышкина послышалось одобрение моей предусмотрительности. — Разрешите идти?

— Действуйте, — я положил трубку и на мгновение задумался.

Шпионский инцидент неприятен, но ожидаем. Технологический прорыв такого масштаба не мог остаться незамеченным иностранными разведками. В будущем придется усилить меры безопасности на всех ключевых объектах.

Отложив бумаги, я подошел к окну. Москва постепенно погружалась в ночь, но в окнах наркомата свет не гас. Страна жила в режиме непрерывной индустриализации.

Где-то там, в далеком 2024 году, осталась моя прежняя жизнь. Стала ли она еще дальше из-за моих действий, меняющих историю? Насколько сильно я уже изменил будущее? И главное, удастся ли предотвратить катастрофу войны, или, по крайней мере, уменьшить её последствия?

Я вернулся к столу и придвинул к себе календарь. Через неделю поездка в Нижний Новгород для инспекции танкового производства. Затем экспедиция в Поволжье с Архангельским для разведки новых месторождений.

А после… После предстояло создать самое амбициозное предприятие, комбинат синтетического каучука, которому предстояло обеспечить стратегическую независимость страны от импорта критически важного материала.

Я улыбнулся своим мыслям. История менялась, и я был ее активным участником. Не пассивным наблюдателем, а творцом новой реальности.

С этими мыслями я погрузился в работу над новым проектом, планом развития нефтехимической промышленности СССР на ближайшую пятилетку. Документом, который должен лечь на стол Сталину и определить техническое развитие страны на десятилетия вперед.

Майское утро выдалось прохладным и пасмурным.

Косые струи дождя барабанили по окнам просторного кабинета в здании Наркомата тяжелой промышленности, где пока что размещалась штаб-квартира «Союзнефти». Непогода словно бросала вызов нашим амбициозным планам, но ничто уже не могло остановить запущенный механизм.