Украденные сны (СИ) - Рудин Алекс - Страница 45

— Отыскать Савелия Куликова, — ответил я. — Он заблудился где-то в снах. Вы знаете, где он?

— Догадываюсь, — улыбнулась Хранительница Снов. — Думаю, он прятался от Градова в своем самом хорошем сне. Я не могу войти туда, пока сноходец сам меня не пригласит. Но вы — можете.

На этот раз мне не пришлось даже искать дверь. Я просто закрыл глаза и минуту подумал о том, где может быть сноходец Савелий Куликов. Вспомнил нашу первую встречу с ним, припомнил все, что знал о жизни Савелия.

И догадался.

Даже мой магический дар опоздал. Я шагнул вперед раньше, чем он коротко толкнул меня в ребра.

— Знаю, знаю, — с улыбкой проворчал я, открывая глаза.

Вместо мелкого моросящего дождя в лицо хлестнули сердитые соленые брызги. Я стоял на каменистом пляже, а слева от меня ревело и бушевало штормовое море. Высокие мутные валы нескончаемой чередой бросались на суровый берег. Они торопились, толкали друг друга, наваливались всей огромной массой. Разбивались о гранитные валуны и отползали обратно, унося с собой песок и мелкие камни.

Это был не мой сон.

По этому пляжу Савелий Куликов в детстве гулял со своим отцом. Он сам рассказывал мне об этом. На этом пляже он впервые встретил мастера снов Тимофея Градова. И чуть не погиб, но успел убежать.

Заблудившись в своих снах, он случайно вышел к кофейне Набиля и на свое счастье встретил там меня. Тогда и началась эта невероятная история.

Вдалеке бился на ветру огонек костра. Ветер то раздувал его, то прижимал к самой земле. Пламя было похоже на огромную бабочку, которой вот-вот разорвет огненные крылья.

Туда я и пошел.

И еще на полпути наткнулся на Савелия Куликова. Пыхтя от натуги, он тащил к огню принесенное морем суковатое дерево. Волны безжалостно ободрали со ствола кору и ветки, осталась только потемневшая, ноздреватая древесина и обломки сучьев. Дерево было тяжелое, Савелий тащил его волоком, оставляя на крупном песке глубокий след. От скрипа древесины по песку у меня свело зубы.

— Давай, помогу, — крикнул я, подхватывая другой конец ствола.

— Господин Тайновидец! — обрадовался Савелий. — Вы, все-таки, нашли меня.

Вместе мы отнесли дерево к костру и бросили его в огонь. Пламя затрещало, ослепительные искры взлетели вверх. Костер горел жарко, высушенная морем древесина давала ровное пламя. Темнота вокруг сгустилась, а в двух шагах от нас бушевало невидимое море.

— Давно ты здесь? — спросил я, перекрикивая шум ветра и волн.

— Не помню, — ответил Куликов.

— Все закончилось, — крикнул я. — Мастер снов, который угрожал тебе, уже мертв. Ты можешь просыпаться. Идем, я выведу тебя отсюда.

— Не сейчас, — покачал головой Куликов. — Извините, господин Тайновидец, но я не могу сейчас уйти отсюда.

Он отошел на несколько шагов от огня и напряженно всматривался в штормовое море.

— Что там? — поинтересовался я. — Зачем тебе костер? Пытаешься согреться?

— Там корабль, — ответил Савелий. — Смотрите, господин Тайновидец!

Я подошел к нему. Несколько раз моргнул, привыкая к темноте после яркого света костра. Потом вгляделся в ревущую соленую темноту и увидел корабль.

Это был двухмачтовый парусник. Его паруса обледенели, на снастях и бортах намерзла толстая корка льда. Море швыряло его на волнах и заливало палубу, старалось утопить, утащить в холодную глубину.

Я увидел крохотную искорку света на корме парусника. Судовой фонарь возле рулевого, единственный признак жизни.

Высокая волна ударила в борт парусника. Корабль накренился и почти коснулся парусами воды. Потом тяжело, словно нехотя, выпрямился, поворачиваясь носом к волнам.

— Здесь они смогут высадиться на берег, — крикнул мне Куликов. — Я жгу костер, чтобы подать им сигнал. Но ветер сдувает огонь, и они никак не могут его разглядеть. Вы поможете мне?

Он умоляюще посмотрел на меня. Я понял, что для сноходца это вопрос жизни и смерти. Он не уйдет с берега, пока корабль не окажется в безопасности, или не утонет.

— Помогу, — кивнул я. — Идем.

Потом мы таскали дрова и швыряли их в огонь. Пламя гудело, но усилившийся ветер прижимал его к земле, не давая подняться. Я расцарапал ладони о твердую, словно камень, древесину. Порвал рубашку, когда тонкая ткань зацепилась за торчащую щепку.

— Ничего не выйдет, — в отчаянии крикнул Савелий. — Шторм становится все сильнее. Они не смогут причалить.

Я подкатил к огню толстый пень с торчащими во все стороны корнями. Он был похож на осьминога. Видно, много лет назад на берегу срубили дерево — на пне еще остались следы топора. Потом море подмыло песок, утащило с собой обрубок ствола. Долго таскало его по волнам, а потом вышвырнуло на этот пустой пляж.

— Это твой сон, — сказал я Куликову. — Здесь все зависит от тебя. Успокой волны, утихомирь ветер. Пусть они спустят шлюпку и доберутся до берега.

Савелий растерянно посмотрел на меня. Его растрепанные светлые волосы прилипли ко лбу, рубашка была в песке.

— Я не могу! У меня нет никакого магического дара. Я просто человек, откуда у меня такие силы?

— Ты сноходец, — твердо повторил я. — Ты можешь превращать сны в реальность.

— Нет, — Куликов отчаянно тряхнул головой. — Нет!

— Тогда будем носить дрова, — спокойно кивнул я. — Может быть, им повезет, и они доберутся до берега без твоей помощи. Только не бросай дерево сразу в огонь. Соберем кучу побольше и подожжем ее.

Я не следил за временем. Все сводилось к простым действиям — сделать несколько шагов по мокрому песку, наклониться, поднять очередной обломок, отнести его к берегу и бросить к другим. Куча дров медленно росла. Я нашел расщепленную доску. Волны колотили ее о камни, пока не измочалили. Доску покрывала черная смола — наверное, шторм когда-то разбил рыбацкую лодку.

Потом заметил занесенный песком штурвал. Из широкого обода частым веером торчали рукоятки. Они были до блеска отшлифованы матросскими ладонями. Когда-то на штурвале было написано название судна. Но волны и песок стерли надпись, так что я не смог ее разобрать.

Я откатил штурвал к костру.

Иногда я поглядывал на Савелия. Замечал его сосредоточенный взгляд и прокушенную губу, из которой текла тонкая струйка крови.

А еще я чувствовал, что ветер меняет направление и стихает. Водяные горы больше не бросались на берег. Они стали ниже, и катились ровной чередой вдоль бесконечного пляжа.

Я поднял голову — в мутных облаках появились первые прорехи, а в них проглянули острые огоньки звезд.

Куча дров уже была выше меня.

— Хватит, — сказал я Савелию. — Поджигаем.

Мы торопливо швыряли дрова в огонь. Пламя жадно вгрызалось в дерево, гудело, заглушая шум волн, ярко вспыхивало и поднималось все выше и выше. Пока не поднялось до самого неба.

Из темноты долетел слабый крик.

Савелий подбежал к воде, поднес ладони ко рту и закричал изо всех сил:

— Э-гей! Сюда! Сюда!

Голос с моря ответил ему. А потом послышался плеск весел, и из темноты вынырнула шлюпка. Шестеро матросов гребли, упираясь ногами в шпангоуты и откидываясь назад. На носу шлюпки стоял высокий человек в высоких кожаных сапогах и промокшей насквозь брезентовой куртке. Он чуть сутулился, словно промерз до костей, и жадно вглядывался в берег.

Нос лодки с глухим стуком наткнулся на камни. Человек прыгнул за борт и по колено к воде побрел к берегу. Добравшись до пляжа, он обнял Савелия и прижал к себе.

— Савва! Совсем взрослый стал.

— Отец!

Моряк через плечо Савелия посмотрел на меня.

— Спасибо вам, господин Тайновидец, — хрипло сказал он.

— Идите к огню, — улыбнулся я. — Вам нужно отогреться и обсохнуть.

Матросы вытащили шлюпку на берег. Потом принесли длинное бревно и положили его возле костра. Воткнули в мокрый песок крепкие прутья и развесили на них свои тяжелые куртки. От мокрой одежды шел пар.

Отец Савелия подошел ко мне.