Поймать солнце (ЛП) - Хартманн Дженнифер - Страница 2

Макс морщит нос.

— Ты должна сказать ему, что теперь я здесь. Я буду защищать тебя.

Я улыбаюсь так же ярко, как солнце на небе.

— Он часто пишет тебе письма? — продолжает Макс, наклоняясь рядом со мной и протягивая руку к букашке. Забавная гусеница скользит по его пальцу, затем перебирается на костяшки.

— Да. Каждую неделю новое письмо.

— Это круто. — Изучив странное насекомое, Макс пересаживает его на соседнюю ветку, и мы наблюдаем, как оно переползает на ярко-зеленый лист. — Наверняка этот малыш скоро станет бабочкой. Может быть, одной из тех бабочек-зебр.

— Это мои любимые.

— Эй, мы должны найти полянку в лесу и устроить там наше особое убежище. Папа может помочь мне сделать скамейку, чтобы мы могли сидеть и читать книги вместе. Мы сможем рассказывать о том, как прошел наш день в школе, и наблюдать за порхающими бабочками. Это будет наше тайное убежище.

По-моему, это самая лучшая идея на свете. Кивая головой от нетерпения, я указываю на небольшую поляну, укрытую пологом деревьев.

— Вон там есть хорошее место.

— Пойдем.

Следующий час мы провели в нашем новом секретном месте, сидя, скрестив ноги, друг напротив друга и рассказывая волшебные истории. Истории о том, как мы раскачаемся на лианах и пьем воду из ручьев. Едим ягоды, купаемся в озерах и танцуем под летним солнцем. А с наступление ночи, любуемся звездами.

Прежде чем возвращаемся в парк, Макс протягивает мне что-то.

— Посмотри, что я нашел, Элла. Это очень круто. Тебе нравится? — Он протягивает ладонь и показывает блестящий белый камень.

Мои глаза загораются. Это очень круто.

— Мне нравится. Может, я соберу целую коллекцию камней, — говорю я, выхватывая камень из его руки и засовывая в карман своего комбинезона цвета мандарина.

— И всякий раз, когда будешь смотреть на них, сможешь думать обо мне.

Макс посылает мне глупую улыбку, от которой у меня щемит сердце. Почти как трепет крыльев бабочки.

Когда выходим из леса, я вижу папину серебристую машину, которая ждет нас на обочине улицы. Отец проверяет часы и оглядывает детскую площадку в поисках меня.

Уф.

Я пока не хочу уходить. Солнце в конце августа светит и греет, и это один из последних дней лета перед тем, как снова начнутся занятия в школе. Мы переходим во второй класс.

— Мой папа здесь, — бормочу я. — Наверное, мне пора.

Макс делает кислое лицо.

— Давай встретимся здесь завтра после обеда. Я расскажу папе о скамейке. Уверен, мы сможем быстро ее сделать.

— Хорошо. Не могу дождаться. — Вздыхая, я иду к краю игровой площадки, прощаясь с Маккеем, когда прохожу мимо него.

— Пока, Элла, — говорит он в ответ, его лицо перепачкано песком и грязью.

Папа усаживает меня в свою блестящую машину.

Когда я пристегиваю ремень безопасности и опускаю окно, чтобы помахать друзьям на прощание, Макс мчится ко мне со скоростью света. Когда-то я узнала о скорости света из книги. Это очень быстро.

Почти так же быстро, как бежит Макс.

— Элла, подожди! — окликает он меня, запыхавшись, когда добегает до окна. — Это для тебя.

Я смотрю на то, что зажато в его кулаке, и мое сердце взлетает до самого неба, залитого солнцем. Это красивый оранжевый цветок. Самый красивый цветок, который я когда-либо видела.

— Вау, спасибо!

Когда Макс улыбается, его ямочки выделяются на щеках.

— Он напомнил мне о тебе.

— Правда?

— Да. Он яркий, как солнце, — говорит он, глядя в небо. — А солнце яркое, как ты.

Папа смотрит на меня через плечо.

— Пора ехать, Элла. Попрощайся со своим другом.

Я подношу цветок к носу и глубоко вдыхаю, мои ресницы трепещут над неоново-оранжевыми лепестками.

— Пока, Макс.

— Увидимся завтра? — Машина начинает двигаться, и Макс бежит, чтобы догнать ее. Он бежит все быстрее и быстрее, почти с той же скоростью, почти догоняя ее.

Я высовываюсь из окна и улыбаюсь ему как раз в тот момент, когда машина рвется вперед, слишком быстро, чтобы Макс мог за ней угнаться.

— Увидимся завтра! — кричу я в ответ.

Макс исчезает из виду, когда мы огибаем угол, и я опускаюсь на свое сиденье, вертя цветок между пальцами. А потом шепчу себе:

— И каждый последующий день.

***

Папа увозит меня на своей блестящей машине. Мы покидаем Джунипер-Фоллс и возвращаемся в Нэшвилл тем же вечером, чемоданы и коробки набиты до потолка на заднем сиденье. Он разрешает мне сесть впереди, хотя полиция может выписать ему штраф. Папа говорит, что это особенная поездка, а раз особенная, то я могу сесть впереди и съесть целый пакет жевательных мишек. Оранжевые я оставляю напоследок, потому что они мои любимые.

К тому времени, как мы въезжаем на мою старую подъездную дорожку на конной ферме, у меня начинает болеть живот.

Но не из-за конфет.

Думаю, это потому, что в глубине души что-то подсказывает мне, что я больше никогда не увижу Макса.

Мама и Джона бегут по длинной подъездной дорожке и обнимают меня со слезами на глазах. Брат кружит меня по кругу, мои волосы развеваются за спиной, пока я крепко держусь за него.

Я счастлива видеть их. Правда. Но мне также грустно.

Когда я иду к большому дому на ранчо и оглядываю всех лошадей, мой живот вдруг сжимается тугим узлом. Я поворачиваюсь к папе, который о чем-то кричит на маму.

— Папа! — зову я, на глаза наворачиваются слезы.

Его плечи опускаются, когда он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, его взгляд тусклый и усталый.

— Что случилось?

— Я забыла свой камень. Тот, который подобрала сегодня на детской площадке с Максом.

— Это всего лишь камень, Элла. Можешь найти другой.

— Но… этот был особенным. Макс нашел его для меня. — Моя нижняя губа подрагивает от слез. — Мы должны вернуться и забрать его. Пожалуйста, папа.

Он улыбается, но улыбка не достигает его глаз.

— Я отправлю его тебе по почте, малышка.

Грустно вздохнув, я разворачиваюсь и ухожу, волоча за собой чемодан. Когда дохожу до входа в дом, останавливаюсь и смотрю на оранжевый цветок, все еще зажатый в моей руке.

Он уже увядает.

А мой отец так и не прислал мне тот камень.

ГЛАВА 2

ЭЛЛА

Десять лет спустя

17 лет

У меня во рту член.

Не настоящий, конечно. Это рисунок волосатого пениса, нацарапанный маркером на фотографии, где я пою в караоке как-то летом. Мой рот широко открыт, что идеально для изображения фаллического предмета, торчащего между моих губ.

Тихо застонав, я делаю мысленную пометку заблокировать свой аккаунт на Facebook.

А может, вообще стоит его удалить.

Отрываю фотографию от дверцы шкафчика, прежде чем сердито скомкать и засунуть в задний карман.

Одноклассники хихикают позади меня. Ехидные перешептывания разносятся по коридорам, отчего у меня сводит живот. Опускаю взгляд на кремово-коричневый линолеум под ногами и выдыхаю.

Элла Санбери: странная новенькая, прошедшая путь от богатства к нищете. Сестра убийцы. Сломленный подросток, которого выгнали из красивого дома из кирпича и черепицы и отправили в трехчасовую поездку в маленький городок Джунипер-Фоллс, где все ее осуждают.

Где все ее ненавидят.

Вот что видят люди, когда смотрят на меня. Это то, что, как им кажется, они знают, основываясь на новостях, слухах и сплетнях.

И полагаю, они не ошибаются — я являюсь всем этим.

Но это еще не все, чем я являюсь.

Разминаю жевательную резинку между зубами и наматываю ее на указательный палец. Ученики проносятся мимо меня, бормоча под нос неприятные комментарии.

«Наверное, она была его сообщницей».

«Держу пари, она купила ему пистолет на свой еженедельный миллион долларов».

«Может, не стоит ее злить? В конце концов, у нее в семье есть убийцы первой степени…»

Прежде чем успеваю поспешно ретироваться на следующий урок, кто-то натыкается на меня сзади, и я чуть не падаю вперед, во многом благодаря лишнему весу на спине от десятков книг, засунутых в мой оранжевый рюкзак от «Вера Брэдли», который я так и не смогла продать.