Барин-Шабарин 3 (СИ) - Старый Денис - Страница 32

Алексеев задумался. Он был человеком честным, но при этом мог честно себе признаться, Лиза — один из главных его активов, который он всё никак не может продать. То жених не столь привлекателен в своём имущественном и финансовом положении, то несмелые молодые мужчины просто боятся подходить к Лизе, которая всегда неизменно холодна с потенциальными женихами, порою и резка, и такое едкое слово может вставить, что сконфузит мужчину. Да и боятся многие ее красоты.

Если случится так, что Алексеев будет стреляться, и тогда позор его племянницы станет всёобщим достоянием, он просто не продаст свой товар вовсе. Тогда придётся соглашаться на какое-либо менее выгодное предложение или, того хуже, вообще невыгодное.

— Если об этом конфузе станет известно хоть кому, то я даже не буду выбирать повод, чтобы вызвать вас на дуэль, я уничтожу вас и без этого. Надеюсь, сударь, что вы знаете и осознаёте, что с вашим командованием меня уже связывают сделки на немалую сумму денег. Так что будьте уверены, я добьюсь обструкции вашего имени, — сказал Алексеев, развернулся и пошёл в дом.

А в это время за всем скандалом наблюдал кучер Алексеева, Никодим. Удивительно ли, что этот человек теперь думал о Шабарине? Может быть, это будет не таким уж удивительным фактом, если предположить, что вышеозначенный Алексей Петрович дал ему немалую сумму денег. И если представить, что теперь Никодиму было что рассказать предприимчивому барину…

От автора:

Цикл из 8 книг «Гридень»: XII век, Русь, князья воюют меж собой, сдабривая Землю-матушку русской кровью. Не гоже Русь изнутри терзать! Не зря меня судьба сюда забросила — мне и наряд держать.

На всю серию хорошая скидка:

https://author.today/work/380161

Александр Иванович Чернышов пил кофе и самолично разбирал корреспонденцию. Он порой любил самостоятельно открывать письма, Председателю Государственного Совета и главе Комитета Министров нравилось слушать звук рвущейся бумаги. Неизведанное, что скрытое в конверте, хоть немного оживляло пожилого военачальника и чиновника. Тем более, что в последнее время через него проходило огромное количество корреспонденции из-за рубежа. И быть сопричастным ко всем европейским делам Чернышову доставляло удовольствие. Чернышов был человеком тщеславным, впрочем, если судить по его чинам и регалиям, иного ожидать от человека подобного статуса и положения не стоило.

Но сейчас Александру Ивановичу определённо было скучновато и корреспонденция почти что и не радовала. То, к чему он стремился, всего достиг. В этом году Чернышов и Комитет Министров возглавил, и стал Председателем Государственного Совета, чего ещё можно желать? Дом, как говорится, полная чаша, все родственники, и не только они, молятся на своего благодетеля, а он, в свою очередь, не забывает заниматься ещё одним своим любимым делом — отдавать деньги родственникам и не забывать при этом тех людей, которые ему верно служат. Отдавать, но этим полностью себе подчинять.

Александр Иванович тяжело вздохнул, пролистал очередной номер английской газеты Таймс, задумался. И всё же что-то неладное затевается в Европе.

— Это даже хорошо! — вслух сказал самый влиятельный человек в Российской империи, после императора, конечно. — Они бунтуют, а я в чинах расту.

Чернышов, понимал, что все его назначения этого года произошли, скорее всего, из-за того, что Его Императорское Величество, Николай Павлович, опасается волнений в России, особенно на её окраинах. Потому и был назначен Чернышов. И в первые два месяца своего назначения Александр Иванович начал усердно работать, собирать всевозможные сведения о настроениях, прежде всего, в Польше. Граф заставил бегать все службы, он даже пошел на перемирие с Третьим Отделением и пользовался их ресурсами, чтобы понять, когда именно поляки вновь решат бунтовать. И… разочаровался.

Удивительно, но всё спокойно. После восстания, случившегося восемнадцать лет назад, поляки даже не собираются бунтовать. Мало того, государь не намерен влезать в дела европейцев, посылать русские войска во Францию, или как недавно, в Бельгию, чтобы подавлять все эти революционные настроения. Николай Павлович чётко определил возможность участия русских войск подавления революций: к России должны обратиться монархи за помощью. Только в этом случае русские войска будут действовать в соответствии со всеми нормами международного соглашения.

Так что, для Чернышова быть вторым человеком в государстве, и при этом не отметиться великими делами, которые можно найти только во время Смуты, — вот та печаль, которая ввергала Александра Ивановича в сплин и уныние.

Александр Иванович взял колокольчик, вновь задумался, стоит ли вызывать своего помощника, но всё же решил, что можно кого-то и принять. Процесс ознакомления с европейской прессой был скучен, пока ничего существенного не произошло. Ну бои на улицах Парижа, ну венгры бунтуют, а австрийский император Франц Иосиф мечется и не знает, что делать… Все это уже было в прошлых номерах газет. Может, какой посетитель немного развеет однообразие.

Колокольчик прозвенел, моментально в дверях материализовался один из трех личных помощников Председателя Государственного Совета.

— Что там у меня? — с ленцой спросил Александр Иванович, потягиваясь в своём кресле.

Всё же годы брали своё, и периодически у Чернышова ломило суставы, впрочем, иных болезней также хватало.

— К вам на аудиенцию записан господин Арсений Никитович Подобаев, — начал зачитывать вероятный распорядок дня Председателя Государственного Совета его помощник.

— А этому что надо? — перебил своего помощника Чернышов.

— Он был с ревизией в Екатеринославской губернии, только прибыл, вот, прежде чем, доложиться своему начальству, просит Вас выслушать, — сказал помощник, прекрасно понимая, что говорить сейчас о других встречах и посещениях не стоит.

Антон Карлович Шнитке был одним из помощников Председателя Государственного Совета Александра Ивановича Чернышова. Но именно этот служащий более остальных был в курсе теневых дел графа Чернышёва. Другие помощники только догадывались о том, чем ещё, кроме государевой службы, может заниматься граф. Поэтому, когда возникали вопросы именно по теневой деятельности Александра Ивановича, то вперёд всегда пропускали именно Шнитке.

— Ну, пусть пройдёт, — пожав плечами, сказал Чернышов, всё ещё скучая.

Ну что может такого произойти в Екатеринославской губернии, что ревизор будет проситься на встречу с Председателем Государственного Совета? Однако, понимая, что Подобаев не совсем его человек, вместе с тем, занимается многими вопросами именно по поручению Чернышёва и его клана, Александр Иванович решил принять этого чиновника.

— Ваше сиятельство, — войдя в кабинет Чернышова, Подобаев поклонился и застыл у самой дверей.

В этом кабинете он был впервые. И раньше общение с графом было и без того волнительном и напряжённым, а сейчас сердце Подобаева стучало, как никогда ранее. Он прекрасно понимал свой социальный статус, положение, и что лишь некоторое стечение обстоятельств и вовсе позволяет ему общаться с сильными мира сего. Он ездит по губерниям и владеет информацией по состоянию дел, а так же… привозит оттуда деньги.

— Что же за спешка у вас, что вы упорно настаивали на встрече со мной? У вас две минуты, сударь, дела государственные ждать не могут, — строго, высокомерно, а по-другому было бы в понимании двух мужчин, неправильно, сказал Александр Иванович Чернышов.

— Я только недавно прибыл из Екатеринославской губернии, посчитал своим долгом доложиться вам, что там произошли некоторые события, возможно, нарушающее установленное положение дел, — начал говорить Подобаев.

На самом деле, Арсений Никитович не подчинялся напрямую Государственному Совету. Хотя теперь, после последних назначений, всё и все в Российской империи подчиняются Чернышову, кроме, конечно, венценосной семьи. Вместе с тем, ревизора причисляли к клану, который возглавлял Чернышов.