В Россию с любовью (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич - Страница 4

Это я прохожу курс реабилитации — лечебную физкультуру. Со мной занимается индивидуальный тренер. Специализированный, по восстановлению после тяжёлых травм. Деваха лет сорока, опыт чувствуется — не одну сотню людей с куда большими травмами на ноги поставила. Таких обычно собирают в группы и занимаются коллективно, откуда я это знал — смотрите выше, просто знал. Но тут у нас царевич, сынок государыни, так что ему можно и индивидуально заниматься. Вот только я бы всё променял на группу коллег по несчастью, ибо здесь, в этих стенах, уже третий месяц, и всё общение — сёстры да несколько служанок. Плюс, разумеется, врачи. И никого больше — даже бойцы гвардии со мной не разговаривают — не положено, видите ли. Да и толку с них…

— Маш, а у меня друзья есть? — спросил я как-то не так давно, когда ложились спать. Мне уже давно стало лучше, следить за каждым чихом уже не надо, но она продолжала спать со мной рядом. И я был не против — уже сказал, от неё шло особое тепло, в котором наступало чувство блаженства. Вожделения она не вызывала, чего если честно боялся, ибо мне не десять, а чутка побольше. Гормональный бум уже начался, реакции ещё слабые, но уже ощущались, скоро это может стать проблемой, но пока это «золотое» время ещё не наступило. И тут двойственная проблема — с одной стороны моё– «я», помнившее то, что местный принц знать не может, не считало её сестрой… Но с другой для «я» она была малолеткой, дитём, а оное «я» явно не относилось к тем, кто «любит помладше». Девочка — и девочка. В отличие от маман, которую я оценивал просто как бомбу. Или Марины, моей личной служанки, ручаюсь, в функции которой с увеличением моего возраста будут входить и некие индивидуальные услуги по сбросу пара. Это ж служанка принца — как иначе? Но девочка рядом со мной с очешуительной аурой, к которой самому тянуло — прижаться и утонуть в этом тепле, дарящем радость и спокойствие.

— Маш, а у меня друзья есть?

— Угу, — кивнула сестра-двойняшка, которая вернулась с тренировок уставшая и была готова моментально отрубиться. — Варя Вяземская и Даша Долгорукая. И Наина Нарышкина, но вы вроде незадолго до с нею поссорились. Ты даже посуду бил и кричал, как истеричка.

— Я истеричка?

— Ага, та ещё. И я удивлена, что ты до сих пор ни разу не заистерил, хотя тебя конкретно так прижимали, чего-то заставляли, что тебе не нравилось.

Нелестная характеристика, но отмаз железный — ничего не помню.

— Грань смерти меняет людей, — философски заметил я.

— Это точно. — Она задумалась, и продолжила:

— Вы вчетвером с девочками устроили ансамбль, музицировали, и под предлогом репетиций кучу времени проводили вместе. У них особые пропуска в кремль были. Но сейчас их временно отменили, пока ты не придёшь в себя.

— Мы целовались? — Провокационный вопрос, но кому, как не близняшке, быть в курсе. Впрочем, сестрёнка не смутилась.

— А зачем тогда ансамбль собирать? И с Наинкой вы ж не просто так разругались. Но там сам с ними решай, и не забывай, что женят тебя на ком надо, чтоб они иллюзий не строили.

— Думаю, они умные девочки и сами всё понимают.

— Понимают. Лишь бы у их бастардов царскую кровь потом не нашли. Мама рассердится, это многое во взаимоотношениях с родами сломает.

Я поёжился. М-да, за ширинкой надо будет следить, как всё начнётся. А начнётся будь здоров, юношеские гормоны это как удар мешком по голове — ни хрена не соображаешь. Откуда-то я это тоже знал. И при возможностях и власти принцев… Да уж.

— Ну, вот мне стало легче. Их пустят? — нахмурился я — интересно посмотреть, что ж там за девочки в ансамбле собрал настоящий царевич. Не мог же он запасть на абы кого, посредственности?

— Саш, давай спать? Я сегодня на полигоне просто вымоталась. — Она свернулась калачиком и доверчиво уткнулась мне в плечо. — Когда разберёмся с твоей амнезией, когда мама и Оля придумают, что им можно говорить, а что нет… Тогда да…

— А я… А как наша дружба выражалась? — Маша засопела, но я не давал ей уснуть и снова растормошил.

— В каком смысле?

— Это… Она была искренняя? Они мне и правда нравились? Или их подвели и там чисто голый расчёт?

— Саш, да кто ж тебя знает! Ты ж скрытник, каких поискать. А ещё истеричка — чуть что не так, психи и топот ногами. Но с ними общался, смеялся, шутил… Так что… Сам разберёшься, — выдала она вердикт и, наконец, отъехала в царство Морфея.

Мне же не спалось, и я «вжался поплотнее» в её ауру, если можно так сказать. То, что Маша «тёплая» не фигура речи. Мы близнецы… Или двойняшки — не знаю, как правильно, здесь употребляют слово «близнецы» применительно ко всем, кто родился вместе. И у нас возникла связь. Ещё до момента рождения, в утробе матери.

— Близнецы усиливают друг друга, — пояснила она, когда я заговорил об этом, когда стало легче и начал интересоваться окружающим миром. — Если у всех одарённость — это просто… Дар. Да, так, наверное — дар свыше. То близнецы имеют как бы половину дара. Эта половина она такая же, как у обычных людей, но когда они вместе…

— Резонанс, — блеснул я умным словом от «я». — Они работают на одной волне.

— Точно! Именно так. У них одна… Пусть будет волна. И они, соединяясь, усиливают друг друга. При наложении таких волн, с одинаковой частотой, увеличивается амплитуда. И общая мощь фигур усиливаться может так, что общий выход значительно больше, чем у двоих по отдельности.

Физику, амплитуды и прочее, я помнил, не дурак. Но и мой предшественник, похоже, также учил физику и знал много из того, что знал «я».

— Вот! Эх, жаль, что ты мой брат, а не сестра. Был бы девочкой, мы б такого натворили! — с сожалением произнесла тогда она. — Сильнее близнецов никого нет, даже если по отдельности они посредственность. А так ты чувствуешь от меня «тепло», но я от тебя ничего не получаю. Потому суперодарённой не стану.

Забавно. Я — её самое большое огорчение, самый большой крест в жизни. Но она всё равно меня любит, души не чает — и это искренне.

Кстати, по сбивчивым рассказам самой Маши и докторов, именно наша связь удержала меня от смерти. Близнецы чувствуют друг друга на расстоянии, я, например, всегда примерно представляю, в какой Машка стороне. Насколько близко или далеко — нет понимания, там всё приблизительно, но само направление, как стрелка компаса — это да, всегда примерно представлял. И она «тянула» меня через эту связь, не давая уйти за грань. Ибо от полученных от взрыва травм я «ушёл», сердце остановилось. Но она не сдавалась и выложилась на полную, не отпуская меня, давая шанс вернуться. У неё носом пошла кровь, капилляры в глазах полопались, но она не прекращала держать. И это сработало — я вернулся, сердце забилось снова. Как — другой вопрос, но вернулся же!

«Ты что, дурак? Они любят тебя!» — всплыл в голове шёпот, но я отогнал эту мысль — потом обдумаю. Когда лучше приду в себя и разберусь с происходящим.

Почему плохо, что я не девочка? А потому, что местная магия такая стерва, что ею обладают только женщины. Нет, не думайте, мужчины здесь не в униженном или подчинённом положении. Их уважают, слушаются, они занимают должности… Но к сожалению, в основном там, где не требуется применять силу, типа армии, полиции или охраны. Например, их много в культуре или искусстве — батя мой, вот, признанный на всю Европу художник. Или в организации снабжения, медицине, торговле. По оговоркам, есть и мужчины следователи, и даже оперативники, но это исключения, которые всегда есть в любом правиле. В целом это мир сильных женщин, диктующих свои законы.

Мужчины… Отдельная больная тема, я её ещё не до конца понял, но если поделиться тем, что узнал на сей момент, то… Их мало. Критически мало! Они рождаются один к пяти, то есть один на каждые пять рождённых девочек. И с учётом того, что все девочки, пусть и в разной степени, обладают магией, а мужчины нет… Их берегут, как зеницу ока. «Иди картинки рисуй и статуи лепи, а делом кому надо займутся». Меня, вот, прокачивают по линии музыки. Пока не могу раскрыть тему подробнее, сам не в курсе, но если честно, я в кремле не видел ещё ни одного мужчину, кроме Поликарпа Людмиловича, своего врача, и папеньки, Карла Ульриха Ольденбургского, пару раз приходившего меня проведать, но оставившего после себя неприятное ощущение равнодушия. Ему было если не плевать на меня, то где-то около, и это чувство стало взаимным. Все служанки в кремле — женщины, причём уровень одарённости дай боже — аж светятся. Все гвардейцы на всех постах — ещё более одарённые женщины, иногда с такой мускулатурой и профилями, что «вольница» Оля нервно курит в сторонке. Большинство оставалось женоподобными, просто мускулистыми, но от некоторых «вольницами» несло так, что хоть падай. И при этом они были… Женщинами, ибо слова «слабый пол» к таким не применимы.