Тоскуя по ней (ЛП) - Робертс Тиффани - Страница 17

Как могло быть так чертовски трудно найти одного-единственного человека?

Люди суетились на улицах Мемори, входя и выходя из различных закусочных. Они называли это временем обеда. Время от времени он наслаждался полуденной кормежкой, хотя ночная охота всегда была самой обильной.

Он проводил дни, прочесывая Центральный бульвар, начиная от Эдема и продвигаясь дальше. Он был в таком отчаянии, что несколько раз спрашивал об Уиллоу, но эти расспросы не давали никакой полезной информации. Большинство людей, с которыми он разговаривал, реагировали на него со странной смесью замешательства и влечения. Он решил игнорировать третье наиболее распространенное чувство, которое они излучали, — жалость.

Киану не нужна была их гребаная жалость. Он просто хотел насытиться.

Просто хотел Уиллоу.

Он отвел взгляд в сторону, проходя мимо полированных окон офисного здания. Отражение, встретившее его, было лишь умеренно знакомым. Щеки ввалились, глаза потускнели, а кожа приобрела тревожный серый оттенок даже сквозь его гламур. Хотя тело было скрыто одеждой, он знал, как оно выглядит под ней. Он всегда был худощавым, но сейчас похудел еще больше, чем когда-либо.

Четыреста лет нечеловеческой жизненной силы и красоты почти увяли всего за три недели.

Он повернулся вперед и продолжил идти. Одна сила воли вела его. Он даже не был уверен, как ему удается сохранять телесную форму. Его сущность, его магия были настолько истощены, что было чудом, что он не рассыпался в прах. И по мере того, как он ослабевал, его голод рос. Теперь он был невероятно огромным, невероятно темным и внушительным. Это была агония.

Киан был созданием желания, наслаждения, похоти. Теперь он стал злобным существом. Он не позволит Судьбе выиграть в этой жестокой игре. Он не поддастся ей.

Как может быть так трудно найти женщину с фиолетовыми волосами? Женщину, чье лицо настолько запечатлелось в его сознании, что он видел его каждый раз, когда закрывал глаза, чья сущность настолько запечатлелась в его душе, что воспоминание о ней преследовало его на каждом шагу.

Он наполнил легкие воздухом, который пах мусором, нагретым солнцем бетоном и выхлопными газами.

Если бы только он мог взять что-нибудь, что угодно, у кого-нибудь другого, у него было бы больше энергии, чтобы посвятить себя поиску Уиллоу. Но даже простые маленькие удовольствия, которые постоянно испытывали люди, ничем не могли ему помочь. Раньше они были бы как снежинки на языке: недостаточно, чтобы утолить жажду, но достаточно, чтобы притупить ее.

Теперь они были для него не лучше пепла.

Нет. Я найду ее. Она будет со мной. Она моя, и она снимет это заклятие, разрушит это проклятие…

И что потом? Что может быть после этого?

Ответ, который всплыл из глубин его души, был тихим, мягким и ошеломляющим.

Я сохраню ее.

Хриплый вздох сорвался с его губ. Голова закружилась, он оперся рукой о низкую стену, отделяющую летнюю террасу ресторана, мимо которого проходил. Эта мысль не могла быть его собственной. Он не так работал, не так выживал.

Удовольствие всегда со временем исчезало. Оно было таким же мимолетным, как и жизни смертных, которые его испытывали.

Люди были конечны. Даже если одно кормление не причиняло им вреда, они могли предложить лишь столько, прежде чем ничего не останется — и в современном мире многие из них сами доводили себя до этого предела без всякой помощи со стороны таких, как Киан.

Мысль о том, что один-единственный человек является единственным источником существования для инкуба, была смехотворной. Это была вершина нелепости.

И все же…

Одна ночь с Уиллоу поддержала его на шесть дней. Не просто поддержала, но и насытила его. Он не знал, что в ней было другое, не знал, почему она произвела такой эффект, но знал, что она нужна ему. Почему — сейчас не имело значения.

Все, что имело значение, это то, что он найдет ее. Скоро.

Киан закрыл глаза и выровнял дыхание. Звуки города окутали его — проезжающие машины, гудки клаксонов, разговоры посетителей близлежащих закусочных, резкая какофония тяжелого оборудования на строительной площадке. Так много шума, так много людей. Города смертных невероятно изменились за время его жизни, но их суть осталась неизменной — люди. Люди скапливались в этих местах, поэтому Киан всегда полагался на города, чтобы жить и процветать.

Но если бы он мог прокормиться хоть от одного смертного…

Желание разливалось вокруг, его было так много от стольких людей, что оно образовывало океан, воды которого мягко колыхались под ясным небом, но бурлили под поверхностью. Весь этот потенциал, и он ничего не мог с ним поделать. Вся эта энергия, и нет способа взять ее.

Сердце пропустило удар, когда что-то знакомое коснулось его чувств. Дыхание перехватило в легких, и он задержал его, расширяя сознание, отыскивая дрязняющую нить.

Просто шепот, не больше, но такой знакомый, такой сильный, такой манящий. Он выпрямился, крепче вцепившись в стену, обостряя внимание, пока просеивал желание десятков ничтожных смертных, чтобы найти ту единственную нить, которая ему нужна.

Смех донесся до него из-за ближайших столиков, и сердце Киана забилось чаще. Звук разлил огонь по его венам, затопил восхитительным теплом, открыл источник силы, скрытый глубоко внутри. В это мгновение он почувствовал себя более твердым, более реальным, более могущественным, чем за последние недели.

Он почувствовал больше надежды, чем когда-либо.

Этот смех, легкий, высокий и непритязательный, не отягощенный застенчивостью, этот настоящий, искренний смех принадлежал Уиллоу. Это был звук, который он жаждал услышать, казалось, целую вечность, и он омыл его, как бальзам для слабеющей души.

Его глаза распахнулись. Каким-то образом он едва повернул голову в сторону источника божественного звука, хотя все его тело зудело от желания перепрыгнуть через низкую стену и броситься к ней сломя голову.

Уиллоу сидела за одним из столиков во внутреннем дворике напротив другой женщины, ее зеленые глаза сияли, розовые губы изогнулись в широкой улыбке — улыбке, которой она одарила официанта, когда тот возвращал ей карточку с чеком.

Киан стиснул зубы, подавляя волну ярости. После всего этого времени первый смех, который он услышал от нее, был не для него, первая улыбка, которую он увидел на ее лице, была не для него. Ее счастье было не для него.

Неприемлемо.

Официант ушел, а Уиллоу и ее спутница встали, отодвинув стулья.

Взгляд Киана был прикован к Уиллоу. На ней была белая блузка с оборками и открытыми плечами и светло-голубые джинсы, облегающие изгибы. Его пальцы дрогнули при воспоминании о том, как ощущались ее бедра в его руках. Ее волосы были собраны заколкой на макушке, свободные пряди обрамляли лицо.

Уиллоу положила планшет в сумку-тоут, просунула руку в ремни и направилась к выходу с летней террасы вместе с женщиной, сидевшей за столиком.

— Было так приятно познакомиться с тобой, Аманда.

— Спасибо тебе за это, Уиллоу. Не могу передать, насколько ты успокоила меня, — Аманда улыбнулась, проходя через арочные ворота на тротуар. — Я продолжала говорить себе, что у меня никогда не получится сделать такие фотографии, но после просмотра всех работ в твоем портфолио… Они такие красивые. Не могу передать, как я жду завтрашний день.

Их разговор был бессмысленным для Киана, не то чтобы он мог заставить себя сосредоточиться на словах. Нет, его глаза остановились на губах Уиллоу, и он вспомнил, как они касались его губ. Голод взревел. Потребность пробежала по телу, завладев каждой клеточкой существа. Она отдавалась грохотом в костях, гудела в мышцах, бурлила в венах.

Член болезненно прижался к штанам, мгновенно став твердым и отчаянно желающим свободы. Для нее.

Киан хотел каждую ее улыбку, каждый смешок. Он хотел ее стоны удовольствия, ее тепло, ее мягкость, ее страсть, ее всю.

Правила, которые он принял, чтобы выжить в постоянно меняющемся мире людей, рухнули. Была только Уиллоу, могла быть только Уиллоу. Он оттолкнулся от стены и зашагал к ней, каждый шаг быстрее предыдущего, движимый потребностью, похотью — его собственной похотью.