Незваная (СИ) - Скворцова Ксения - Страница 24

Но внешность — не помеха ворожбе. Незвана не обманула, и со следующего дня Ратмир действительно пошёл на поправку. Пришедший проведать больного Шуляк удивлённо прищурился, но по своему обычаю ничего не сказал, а лишь одарил княжну неодобрительным взглядом.

И когда Ратмир наконец открыл прояснившиеся глаза и со слабой улыбкой позвал её по имени, Мстиша едва не завыла в голос. Душу разрывали одновременно облегчение и отчаяние.

Когда после недолгого разговора быстро утомившийся Ратмир снова уснул с умиротворённой улыбкой на осунувшемся, но больше не мертвенно бледном лице спокойным, здоровым сном, позади княжны выросла державшаяся всё это время поодаль Незвана.

— Готова?

Мстислава вздрогнула и бросила полный безысходности взор на мужа. Но, наверное, впервые в жизни он не мог ей ничем помочь. Не мог защитить от неминуемого.

— Не стоит тянуть, — весело приободрила её ведьма. — Перед смертью всё равно не надышишься.

Смерть — вот единственно правильное слово для того, что должно было произойти. Ценой жизни Ратмира оказалась Мстишина смерть.

— Тебе не придётся сразу прощаться с ним. Я позволю ухаживать за Ратшей, пока он спит. А когда мы будем ворковать во время его бодрствования, можешь наблюдать из угла.

Рука Мстиславы дёрнулась, но княжна вовремя остановила себя, и Незвана обидно расхохоталась:

— На твоём месте я бы поберегла эту шкурку, — она махнула, указывая на своё тело, — ведь совсем скоро тебе предстоит в ней оказаться!

Мстиша стиснула зубы. Ей хотелось ударить эту тварь, хотелось вылить на неё поток брани, расцарапать в клочья ненавистную рожу. Но всё это не имело смысла. И да, Незвана была права — не стоило ещё больше уродовать эту и так уже достаточно безобразную наружность.

— Я не буду прощаться с мужем. Но дай мне время попрощаться с собой.

Незвана фыркнула.

— Смотри же, без глупостей. Помни, что он умрёт, если ты попытаешься меня обмануть. Сразу после заката приходи на пригорок, где вы тогда подранили волка.

Воспоминание больно кольнуло, но Мстислава лишь кивнула и, захватив из-под лавки сумку, выскользнула из избы.

Смешно подумать, что любимым уголком княжны в крошечном хозяйстве Шуляка стал хлев. Но только животные не смотрели на неё презрительно, не раздавали указаний, упиваясь безграничной властью, не грубили. За это время они привыкли к Мстиславе, и, завидев её, Зорька, старая пёстрая корова, даже начинала приветственно помахивать тонким облезлым хвостом. Мстиша давно уже не обращала внимания на крепкий запах навоза, скотины и прелого сена. Сказать по правде, теперь он даже начинал ей нравиться, напоминая о ночах, проведённых с Ратмиром под очередной худой крышей на жёсткой соломе.

С немыслимым ранее проворством забравшись на сенник, Мстиша уселась в своём излюбленном местечке на припасённой старой овчине, которую она стащила у Незваны. Княжна полезла в сумку в поисках серебряного зеркальца, но вместо него рука легла на тёплую деревянную гладь. Выудив гребень, Мстислава некоторое время рассматривала его, а потом провела пальцами, следя за завитками папоротника. Мстиша вдруг приложилась к гребню губами и, точно стыдясь собственных чувств, поспешно убрала его, но не в котомку, а, сама не зная почему, спрятала под рогожу. Она достала зеркальце, но понадобилось немало мгновений, чтобы собраться с духом, прежде чем заглянуть в него. Что бы она там ни увидела сейчас, это будет гораздо, гораздо лучше того, что она увидит завтра.

Вопреки ожиданиям, больше всего Мстиславу поразили не худоба и не бледность. Самой страшной переменой в её лице оказались глаза. Поначалу княжне даже почудилось, что обмен уже произошёл, и она смотрит на кого-то чужого. Где были задорный блеск, хитринка, сытая уверенность, превосходство, молодость? На Мстишу смотрела полная горечи, боли и усталости незнакомка. Мелкие, но заметные придирчивому взгляду Мстиславы морщинки пролегли меж бровей и у губ. Не отрывая взора от зеркала, княжна стянула платок, выпуская на свободу короткие, но густые золотистые пряди.

Пусть она изменилась, всё равно это было её лицо, её тело, и она не хотела с ними расставаться! Мстиша вдруг судорожно обняла себя. В голове переполошённо забегали шальные мысли: она ещё могла убежать. Ведь никто не предупреждал о том, что придётся зайти настолько далеко! Потерять не просто волосы или красоту. Потерять всю себя! Если раньше можно было вернуться домой, то нынче даже этот путь закроется. Кто примет её такой? Кому Мстиша станет нужна?

Мстислава всхлипнула и тут же засунула в рот кулак. Нельзя было выдать себя.

Она потеряет Ратмира, потеряет дом, отца, сестру. Ей придётся на всю жизнь остаться в этой проклятой избушке, затерянной на границе двух княжеств, в полной власти полубезумного старика. Незвана хотя бы ворожила, Мстиша же не умела ничего. В этом девка была права. Кому будет нужно её искусство шить золотом или низать жемчуга?

Горячие слёзы текли по щекам, а грудь сотрясали беззвучные рыдания. Мстислава уже знала, что никогда не сумеет воспользоваться возможностью побега. Ратмир должен жить. Ей не нужен мир без него. Мстиша и сама не ведала, откуда в её самолюбивой душе возникала невыносимая боль от одной мысли, что она убьёт Ратмира. Что больше никогда не увидит мягкого блеска его глаз, не услышит голоса.

Глупая! Она и так не услышит и не увидит, потому что он выздоровеет и уедет с Незваной в Зазимье, а Мстиша навеки останется прозябать у колдуна!

Но она не могла снова предать его.

Мстислава пришла в условленное место с последними лучами солнца. День потихоньку начал прибавляться, и в воздухе витал тонкий, почти неуловимый призрак невыносимо далёкой ещё весны. Чуть по-иному тренькали синицы, чуть иначе пах снег, чуть ласковее овевал голую кожу ветер. Мстислава почти безвылазно просидела последние седмицы в избе и не успела заметить произошедшей перемены, но теперь вместо привычного чувства радостного предвкушения, всякий раз обуревавшего её на изломе зимы, она ощущала лишь горечь.

Мстислава взбиралась на холм точно на место казни. Пожалуй, это и в самом деле была казнь.

Незвана уже ждала её. Бледное лицо в кои-то веки было тронуто румянцем воодушевления. У ног девки стояла сумка, прямо на снегу лежало круглое железное блюдо, в котором плескалось что-то красновато-рыжее. Подойдя ближе, Мстиша поняла, что это медное зеркало, в котором отражались отблески заката. Откуда в бедной избушке старика взяться такой вещи?

— Раздевайся, — без предисловий велела Незвана.

Мстислава возмущённо вскинула брови, но ведьма смотрела на неё без малейшего стеснения, и княжне пришлось подчиниться. Незвана тоже принялась скидывать с себя одежду. Оставшись в одной рубашке, Мстиша, дрожа и пританцовывая на снегу, взглянула на девку, ожидая дальнейших указаний.

— Догола, — лишь буркнула Незвана и сняла свою сорочку.

Мстислава ничего не смогла с собой поделать. Затаив дыхание, она с жадным любопытством рассматривала костлявое тело девушки. К ужасу Мстиши, ноги, спину и руки той покрывали застарелые шрамы. Бледнеющие алые полосы и уродливые белые рубцы сплошь испещряли синеватую кожу.

— Откуда… — ахнула княжна, но Незвана, поджав губы, отрывисто бросила:

— Живо!

Опомнившись, Мстислава сняла исподницу. Она видела, что Незвана не хотела смотреть на неё, но взгляд девки против воли хозяйки пополз по икрам, бёдрам, животу и груди княжны. Она зажмурилась, точно пытаясь спрятать пробивающийся сквозь старательно задвинутую занавесь свет, но слишком поздно: Мстиша успела заметить жгучую, болезненную зависть, блеснувшую в глазах Незваны.

Больше не глядя на княжну, девушка молча сунула ей в руки свою рубашку, одновременно выхватывая Мстишину и быстро облачаясь в неё. Борясь с отвращением, Мстислава натянула на себя жёсткую, застиранную исподницу Незваны. Кожа тотчас зачесалась, а омерзительный запах чужого тела подступил к горлу.