Королевская кровь-13. Часть 1 (СИ) - Котова Ирина Владимировна - Страница 8

И все это засыпал мягкий белый снег. Но никто не роптал — все понимали, что это знак новой жизни.

Алина Рудлог, одетая в великоватые ей розовые домашние штаны и кофту с капюшоном, ждала открытия Зеркала.

Мягкая ткань приятно касалась кожи, так, что принцесса иногда застывала, прислушиваясь к забытому ощущению комфорта. Ей все казалось сейчас странным и непривычным, и это несоответствие немного отвлекало от чувства разбитости, которое она испытывала.

Ей не хотелось ничего делать. Ей хотелось снова закрыть глаза и заснуть, только бы не вспоминать снова и снова Макса, рассыпавшегося темной золотой пылью. Но она вспоминала — и это, и их последний рывок к порталу, и путь от ее появления на Лортахе, потому что там, в ее воспоминаниях, он был еще жив. Жив и любил ее.

Сердце ныло, и она сама никак не могла собраться — расколотая, оглушенная всем произошедшим. Да и тело было слабеньким, мышцы — атрофировавшимися, несмотря на то что во время сна ей ежедневно проводили массажи и физиопроцедуры. Ходила она сейчас медленно, едва-едва, качаясь и расхаживаясь. После Лортаха, где многонедельный марафон на выживание сделал ее тело сильным и ловким, оно казалось чужим.

Ее одежда ждала пробуждения, чинно сложенная в шкафчике больничной палаты — Василина позаботилась, передала сюда любимые вещи, белье, обувь. На соседних полках лежали мужские вещи — Алина разглядела их, когда медсестра доставала одежду для нее и попросила себе его рубашку.

Она сейчас была надета на голое тело, под кофтой, и это была та степень близости с Максом, которая принцессе осталась. Да, рубашку постирали, от нее пахло стиральным порошком, но Алине все равно казалось, что от нее исходит едва заметный запах той самой туалетной воды, которую она когда-то почувствовала в ванной Тротта.

Ему бы понравилась его рубашка на ней. Алина была в этом уверена.

После пробуждения и первых часов в слезах, шоке, переписке с родными и тревоге, она постепенно приходила в себя. Матушка Ксения и отец Олег, врачи и медсестры окружили ее такой заботой, что ее оказалось слишком много — она отвыкла от людей, от помещений и техники, и мозг перестраивался обратно с неохотой, словно запаздывая.

После всех обследований и процедур, после питательной капельницы и первых глотков родной, такой вкусной туринской воды, Алине помогли перейти на минус второй этаж, в королевский отсек. Он был такой большой, что в нем могла при необходимости поместиться вся их семья.

Бункер ее-прошлую очень бы впечатлил. Сейчас она даже не обратила внимание на то, мимо чего они проходили, разве что отметила, что вокруг были люди в военной форме.

В отсеке был и душ — и Алина, отказавшись от помощи, долго стояла, подняв лицо, под теплой водой, намыливалась и нюхала клубничные и морские гели для душа и пахнущие травами шампуни, гладила стенки душа и затуманенные от пара краны. Волосы были так спутаны, что пришлось промывать несколько раз — их, пока она спала, расчесывали как могли, но на затылке все равно образовался колтун.

Мысли ее были такими же спутанными, как волосы — и несмотря на то, что она до этого сумела написать сестрам ответы на их письма, а также четко отвечала на вопросы врачей, Алина ощущала себя как под толщей воды, как будто она еще не до конца вернулась. Мир становился настоящим, когда она трогала его, нюхала, пробовала — словно мозг снова привыкал жить в нем.

Выйдя из душа, такая слабая, будто день бежала по лесу, принцесса попросила выделенную ей в помощь медсестру удалиться, убедив ее, что она не упадет прямо сейчас. А затем сняла перед зеркалом полотенца с тела и мокрых волос и долго вглядывалась в отражение.

Она ведь на Лортахе почти не видела себя. Один раз удалось посмотреться в трогше — обсидиановое зеркале в ванране в поселении дар-тени. А помимо этого были лишь смутные образы в реках и родниках.

Алина смотрела на себя и казалось ей, что видит совершенно другого человека, незнакомого и взрослого. Чуть выше, чем она себе запомнилась на Лортахе, с длинной шеей, тоненькими руками и ногами со следами катетеров, впалым животом и обтянутыми кожей скулами, зелеными глазами и пухлой верхней губой. Бледная, болезненная, со спутанными волосами, потемневшими от воды до цвета мокрой соломы.

Она пошатнулась и прижалась ладонью к зеркалу. И вдруг узнала свою руку — пусть худую и с выступившими венами, пусть с аккуратно обстриженными кем-то ногтями — но это была ее рука, Алины с Лортаха, рука с черным брачным браслетом, которую какие-то недели назад она рассматривала у озера на сопке-вулкане. И эта деталь словно склеила ее, словно позволила слиться той, сильной и упорной Алине, которая шла до конца сквозь боль и страх и нынешней, слабой и почти раздавленной потерей.

Она все та же. Такая, какой ее сделал Лортах и лорд Макс… просто Макс.

— Мой Макс, — прошептала она, глядя на свои губы.

А той, какой она была до Лортаха, она уже себя почти не помнила.

Принцесса вновь потрогала волосы, думая, не стоит ли прямо сейчас их обрезать к привычной длине, поискала ножницы… и остановила себя. Надела снова рубашку, нашла расческу, и не меньше часа расчесывала волосы, распутывая по волоску колтун, терпеливо, спокойно. Уставая держать руки поднятыми, ложилась отдохнуть на несколько минут, а затем снова расчесывала. И распутала-таки все так, что они волнами легли ей ниже талии. Высушила и заплела в две косы, как носила в университете.

И это поставило на место еще один осколок души, сшив ее с собой-до-Лортаха.

Время клонилось к вечеру, пришли результаты анализов на состояние поджелудочной и печени, и ей принесли обед. Суп-пюре из кабачка на курином бульоне. Компот из сухофруктов.

— Ваша пищеварительная система почти три месяца была на энтеральном жидком питании, — объяснил врач, — и поэтому первые недели питание будет очень щадящим, и вам придется ежедневно проходить процедуры у виталиста, который будет стимулировать перистальтику. Иначе могут быть неприятные последствия. Поэтому никаких излишеств, ваше высочество.

Алина не расстроилась. Чуть солоноватое, мягенькое, теплое и жиденькое кабачковое пюре казалось ей безумно вкусным, лучшей пищей на свете, и она даже расстроилась, что смогла съесть только три столовых ложки — больше не захотелось. Врач и об этом предупреждал.

— А можно мне еще хлеба? — попросила она у медсестры. Та засомневалась, пошла советоваться с доктором — и все же принесла кусочек, посыпанный солью.

Алина чуть не заплакала, взяв его — она нюхала его, слизывала соль, откусывала по крошке, рассасывая во рту, и, сгрызя один уголок, аккуратно отложила его в сторону.

После пары перекусов она ожила настолько, что начала соображать, что не одна с врачами и священниками в бункере. Ближе к вечеру к ней зашел майор Вершинин, который представился командиром местного гарнизона, с должным почтением поинтересовался, как она себя чувствует, и спросил, не хочет ли она пообщаться со Стрелковским Игорем Ивановичем, который тоже находится тут.

— Конечно, — обрадовалась она. И, когда через несколько минут Стрелковский вошел, с радостью обняла его, как родного. Хотя они никогда близко не общались, он был частью ее прошлого и ее жизни.

— Я еще когда вас принесли во дворец из университета, заметил, что вы стали очень похожи на вашу мать, ваше высочество, — сказал он, недоверчиво качая головой и рассматривая ее. — Она, конечно, была повыше и пополнее, но, если бы не ваши губы и разрез глаз, я бы сказал, что вы ее копия.

— Я и сама вижу, — призналась Алина. — Игорь Иванович, я сейчас буду вас пытать вопросами. Макс рассказывал мне о том, что нас с ним оставили под защитой монастыря Триединого на побережье. Как мы оказались здесь? И что творится в мире?

Со Стрелковским они, сев в креслах у фальшивого окна-экрана, изображающего то море, то лес, провели не меньше часа — он говорил и о том, что случилось в разных странах, о том, где в мире удалось победить иномирян, а где они еще, скорее всего, остаются на данный момент, о жизни столицы, о том, что монастырь Триединого у моря оказался под угрозой удара и поэтому принцессу с Троттом перевезли сюда, обустроив здесь часовенку, о том, что было ему известно о сестрах и королеве — и Алина слушала, понимая, что и людям здесь приходилось несладко. Сказал он вскользь о том, что вчера на хуторе был бой, в бункер пытались прорваться враги, но все закончилось хорошо.