Убийства в пляжных домиках. Детективное агентство «Благотворительный магазин» - Боланд Питер - Страница 3

После выхода на пенсию Фиона подумала, что будет рада дать голове отдохнуть. И поначалу так и было: она наслаждалась возможностью ни о чем не думать. Но спустя какое-то время клетки мозга перестали напряженно работать, а особенность депрессии в том, что она любит вакуум. Расцветает в нем. Ворвавшись на свободное место, оставшееся после работы, депрессия поселилась там и осталась. И никакое количество кроссвордов или судоку, никакие часы работы в благотворительном магазинчике не могли поколебать или отвлечь это чувство. Что Фионе действительно требовалось – так это нечто более значительное, куда можно применить избыток умственной энергии. Расследование. Преступление, которое нужно раскрыть, и достаточно серьезное, чтобы полностью занять ее чрезвычайно активный мозг – и не пускать никаких других мыслей.

Пока же ей приходилось довольствоваться тремя утешителями, которые никогда ее не подводили: друзьями, Саймоном Ле Боном и пирогом. Один из трех уже был рядом с ней, а два других вот-вот прибудут.

Парковочное место снаружи магазина пустовало недолго. На него заехала и с дребезжанием остановилась другая машина – слегка побитый «Фиат Уно», принадлежащий Неравнодушной Сью, которая была неравнодушна к слову «неравнодушный».

Фиона поднялась на ноги, и Саймон Ле Бон соскочил с ее коленей. Схватив отданное кем-то зеркало ценой в три фунта, Фиона проверила, не опухло ли у нее лицо. Она не хотела, чтобы кто-то из коллег видел ее расстроенной. Не хотела, чтобы они беспокоились. Фиона провела пальцами по коротким темным волосам, заметив несколько новых седых прядей. Удовлетворенная своим видом, она притворилась, что все в порядке – как и всегда.

В благотворительном магазинчике был свой ежедневный ритуал. Каждое утро дамы начинали с хорошей чашечки чая и кусочка торта, а если что-то оставалось – предлагали покупателям по фунту за кусочек. Очень воодушевляющее начало дня, даже если утро не задалось. Впрочем, сегодня подошла очередь Неравнодушной Сью покупать торт, а это всегда заставляло Фиону слегка нервничать, так как подруга неизбежно стремилась сэкономить фунт-другой. Фиона же считала, что, когда дело касалось торта, экономить никак нельзя.

Наконец в дверях показалась худенькая фигура Сью, которая влетела в магазин с пакетом в руке. Чересчур бодрая и проворная для такого раннего утра. Яркие живые глаза из-под строгой седой челки тут же остановились на Фионе:

– С добрым утром!

– С добрым утром, Сью. Как ты?

– Снаружи жуткая холодрыга! Куда делось лето?

– Не представляю. Но ты же знаешь, как у нас бывает: пара теплых недель вначале – вот и все лето.

– Верно, верно.

– Ты принесла торт? – поинтересовалась Фиона.

Неравнодушная Сью уже собиралась ответить, как вошел Корзинщик из соседнего магазина, привлеченный возможностью выклянчить бесплатный кусочек. Его настоящее имя было Тревор, но все звали его Корзинщиком, так как он продавал старомодную плетеную мебель 70-х годов. Хотя продавал – громко сказано, поэтому дамы из благотворительного магазинчика предполагали, что его подозрительная схема с оплатой только наличными служит для отмывания денег.

– Ну что, вам достаточно холодно? – искренне, без сарказма поинтересовался он.

Фиона никогда не понимала, зачем задавать такой вопрос при смене погоды не в лучшую сторону, будто собеседник сам попросил понизить температуру и теперь его спрашивают, все ли ему нравится. Когда температура поднимется (если, конечно, такое вообще произойдет), он точно начнет задавать вопросы про жару.

– Мне пришлось надеть платок, надо держать свой древний шейный отдел в тепле.

Корзинщик поправил шейный платок, заправленный в рубашку под свитером с треугольным вырезом. Он завел привычку носить этот аксессуар ежедневно, но продолжал выдумывать слабые оправдания: платок был частью его образа эксцентричного англичанина-аристократа, хотя сам Тревор родился в приморском Клактоне. Выдвинув себе стул, он устроился за маленьким круглым столиком.

– Кто-нибудь хочет чашечку чая? – Сью уже собралась пойти в кладовую и поставить чайник, но, заметив коробку на прилавке, резко остановилась.

– О, это новые пожертвования? Я к ним неравнодушна, обожаю покопаться первой. – И она направилась прямиком к прилавку.

– Не трогай! – остановила ее Фиона. – Мне ее передали на хранение. Кстати, забыла написать имя. – Найдя рядом с кассой маркер, она написала сверху коробки имя «Мэри», дату и крупно «Не трогать».

– Ну хотя бы одним глазком? – Сью была также неравнодушна и к выгодным сделкам и не выносила мысли о том, что может упустить что-то интересное.

– Это пожертвования скорбящего, – шепотом ответила ей Фиона, убирая коробку под прилавок.

– А, поняла. Справедливо. – Сью дошла до кладовки и поставила чайник.

Обладающий слухом как у летучей мыши, Корзинщик тут же спросил:

– Пожертвование скорбящего? Что это, во имя Диккенса, такое?

К счастью, отвечать Фионе не пришлось: звякнул колокольчик, и внутрь нетвердым шагом вошла Дэйзи в своем привычном длинном платье, поверх которого она надела шерстяное пальто. На голове у нее была шляпа с широкими полями, и густая копна кудряшек торчала из-под нее во все стороны.

– Простите, я опоздала.

– Я сама только пришла, – успокоила ее Сью. – Мне нравится твой наряд – я неравнодушна к таким пальто. Ты выглядишь как Люси, тетя Паддингтона.

Дэйзи, обожавшая все милое и хорошенькое, покраснела от удовольствия:

– О, спасибо!

– Хочешь чашечку чая? – предложила Неравнодушная Сью.

– Не откажусь. – Дэйзи села рядом с Корзинщиком.

– Ну как, тебе достаточно холодно? – спросил он второй раз за сегодня.

– Э-э, не поняла вопроса, – простодушно ответила Дэйзи.

– Ну это такое выражение. Знаешь, как «курочка по зернышку клюет».

– Не знаю, что значит ни то ни другое.

– Вряд ли кто-то знает, – громко отозвалась Сью из кладовой, где закипал чайник.

– Это означает, что из множества мелочей может получиться нечто большое. Кажется, это из древнескандинавского[2].

– Как «Купи дешевле – продай дороже», – объявил Корзинщик. – Это мой девиз в торговле.

«Был бы, если б ты что-нибудь на самом деле продал», – подумала про себя Фиона.

Сью принесла заварочный чайник в толстой вязаной грелке и поставила в центр стола:

– Дадим ему немного настояться.

Дэйзи потерла руки, предвкушая самое яркое событие дня:

– Итак, какой сегодня торт? Ведь была твоя очередь, да?

– О да. Совсем забыла. – Неравнодушная Сью вытащила пакет и нырнула в него. Собравшиеся за столом наклонились: им не терпелось увидеть, какой торт выбрала Сью. Покопавшись, их подруга подняла в руках небольшой прямоугольный предмет: – Та-да! – И положила его на тарелку посередине стола.

Лица всех разочарованно вытянулись.

– О, – произнес Корзинщик, не скрывая своего разочарования.

– Что это? – спросила Фиона.

– Солодовый хлеб.

– Это я вижу, – ответила она.

Дэйзи поморщилась:

– Мне не нравится солодовый хлеб. Слишком клейкий. Прилипает к небу.

– А это настоящий торт? – уточнил Корзинщик.

– Ну конечно, – ответила Сью.

– Это хлеб, а не торт, и даже не пирог, – указала Дэйзи. Огорчение в ее голосе уже было заметно. – «Бисквит королевы Виктории» – это торт, лимонный кекс с глазурью тоже, кофейно-ореховый торт – тоже торт. А это… это…

– Сладкий хлеб, – подсказал Корзинщик.

Постороннему человеку реакция могла бы показаться слишком острой, но для дам из магазина и в меньшей степени для Корзинщика торт – дело очень серьезное. Они были ценителями – без претензий, но им действительно нравилось полакомиться кусочком чего-то легкого, пропитанного кремом и мало-мальски приличного. Но теперь, похоже, стандарты в отделе закупки тортов снизились. Торт низкого качества само по себе плохо, но относился ли этот конкретный к верной группе продуктов?