Конструктор живых систем: Красный лед (СИ) - Птица Алексей - Страница 5

Граф явно разозлился, хотя ему опять же не было никакого дела до безвестного юноши.

— Его не наградили, — тихо сказала Женевьева, — его друга Петра фон Биттенбиндера наградили медалью и государственной стипендией, а из-за этой драки Дегтярёву всё отложили.

Граф переглянулся с графиней, которая явно огорчилась, услышав это.

— Это возмутительно, — вспылил граф и швырнул салфетку на стол. — Что у вас там творится, в вашей духовной академии? Человек спас людей, имеет редкий дар, поступил сам в академию, а не проходит и полгода, как его собираются отчислить, и из-за кого? Из-за трёх великовозрастных оболтусов, что решили поиздеваться над более слабым. Это возмутительно, я…

— Успокойся, дорогой, давай об этом поговорим немного позже и наедине. Женевьеве не нужно знать, что не так с высшим учебным заведением, в котором она изволит учиться,- и, уже обращаясь к Женевьеве, произнесла, — а ведь я тебя предупреждала, дочь.

Женевьева равнодушно пожала плечиками, но на мгновение маска слетела с её лица и, бросив на мать неприязненный взгляд, она тут же спрятала его в свою чашку. Впрочем, графиня всё поняла, тут же выпрямилась и сказала.

— Нужно разобраться с этим вопросом, дорогой, а то наградили даже меня, а этот юноша остался один, наедине со своими мыслями о справедливости в государстве.

— Да, я найду время и разберусь, — коротко бросил граф, допил кофе и направился в рабочий кабинет, находившийся на втором этаже.

Остаток дня прошёл более, чем хорошо, а ранним утром понедельника Женевьева уже мчалась в эфирном экспрессе обратно в академию, внутренне ликуя. Да, она смогла сделать то, что хотела! Не отдавая себе отчёт, она радовалась тому, что Дегтярёв продолжит учёбу дальше, если не совсем, конечно, дурак. Она прекрасно знала отца, на него нельзя давить напрямую, а вот иносказательно, подкидывая неприглядные факты, можно достичь гораздо большего успеха, чем высказывая просьбы открыто. И да, он сделает всё, раз решил это для себя. Сидя в купе, Женевьева улыбалась сама себе, потом вспомнила разговор, состоявшийся с матерью поздно вечером, уже практически перед сном.

— Женя, пойдём, ты мне помузицируешь, а то, учась, ты, наверное, подзабыла и ноты, и игру на фортепиано.

— Нет, я всё помню, может, не надо, маман, а? — очень жалобно протянула дочь, пытаясь избежать непредсказуемого разговора, но не тут-то было. Мать обмануть возможно только тогда, когда она сама этого хотела.

— А вот мы и проверим, — улыбнувшись лёгкой приятной улыбкой, ответила мать.

— Хорошо, — вздохнула Женевьева и направилась в комнату для музицирования.

— Садись, — кивнула маман на стул возле пианино, — сыграй мне что-нибудь из Вагнера, например увертюру к опере Тангейзер.

— Ну, маман, это очень сложно!

— Я же говорила, что ты подзабыла, — испытующе глядя на дочь, сказала графиня.

— Нет, но, маман, я же не могу опозориться перед тобою.

— Гм, не можешь, хоть и отчаянно стараешься, признайся, что твоя голова забита не только учёбой и мыслями о семье, а ещё чем-то другим?

— Чем это? — сразу насторожилась Женевьева.

— Например, делами, что происходят у вас на курсе. Признайся, тебе жалко мальчика?

Женевьева хотела сразу выдать ответ, но промедлила, ибо неспроста мать её спрашивает, а природная осторожность не дала сразу сказать — нет.

— Давай, я тебе свадебный хор Вагнера сыграю.

— Не увиливай от ответа, дочь.

— Я считаю, что это несправедливо и, как сказал папенька — возмутительно.

Графиня склонила голову набок, с немым удивлением рассматривая собственную дочь.

— Вот как? Что же, ты на правильном пути, значит, этого Дегтярёва тебе не жалко, а саму историю ты рассказала просто для того, чтобы развлечь родителей?

— Нет.

— Что нет?

— Нет, не жалко.

— О, так ты, оказывается, бездушная⁈

— Дегтярёв не выглядит жалким и поэтому мне его не жалко, он достоин уважения, и я рассказала об этом случае из уважения к нему.

— Ммм, а ты растёшь, дочь. Спасибо, что умеешь говорить то, что считаешь нужным, и в нужных дозах. Это радует меня, как мать, и как аристократку. Сыграй, что хочешь.

Женевьева кивнула и, усевшись за фортепиано, стала наигрывать разные мелодии, знакомые ей с детства, полностью отдавшись музицированию, и когда закончила, её душа оказалась где-то далеко в вышине, там, где всегда царит любовь и верность.

— Он нравится тебе? — прозвучал неожиданный, как выстрел из-за угла, вопрос матери.

— Кто? — очнувшись, спросила девушка.

— Этот юноша.

— Нет.

— Хорошо, иди, отдыхай.

Она тогда ушла почти сразу, поцеловав на прощание мать. Женевьева не кривила душой, никаких чувств она не испытывала к этому юноше, по крайней мере, она так считала. Просто решила взять его под свой контроль и помочь ему. Может она себе это позволить? Конечно же, да.

Пусть это окажется её капризом, должна же она стать для кого-то феей и ангелом-хранителем, ведь это так романтично и так таинственно, и вообще, жутко интересно. Она вспомнила юношу, и его образ возник перед её внутренним взором. Его глаза так таинственно мерцали в ту ночь, когда он держал картину прямо перед собой. Ночь, крики раненых людей, разбитый вагон, горящий невдалеке паровоз. Эта картина прочно отложилась у неё в голове, а он не боялся.

Хороший мальчик, но… Женевьева уткнулась взглядом в окно, за которым проносились с огромной скоростью леса, поля, пристанционные постройки и жилые здания близлежащих к железной дороге посёлков. Она старалась не думать об отношениях с этим юношей, ведь они обречены на неуспех. Да и вообще, если он считает себя рыцарем, то должен добиваться её.

Нет, для этого не нужно ползать перед ней на коленях, лебезить или заглядывать в глаза, он просто должен добиваться успехов в жизни, идти всё время вперёд, выслужить или получить иным образом дворянское звание и титул. Он должен иметь ИМЯ, о нём должны говорить с уважением, и тогда, быть может, у него и появится шанс получить себе награду.

В жизни всегда есть шанс подняться над собой и жениться по любви. Она точно знала, что нравится ему, но и выйти замуж за простого юношу, пусть и из хорошей семьи и правильно воспитанного, она не могла. А вот помочь ему стать тем, кто сможет достичь высот и сделать карьеру, она могла и постарается этим заниматься настолько, насколько это будет зависеть от неё.

Хотя, как помочь… она поможет направиться ему в нужную сторону, туда, где можно всего добиться, по её мнению, а дальше всё зависит от него, если он сам того захочет, и это станет целиком его выбор.

А чтобы Дегтярёв не забыл про неё, она всегда будет где-то рядом, далеко, иногда даже очень далеко, но обязательно рядом, ненавязчиво напоминая ему, что она есть и нужна ему. А дальше, дальше, как Бог даст, и, как любил повторять её дядя: «Кому война, а кому мать родна». А война не за горами, война приносит много горя, но если её не избежать, то пусть она принесёт и капельку счастья, ведь во время войны очень легко стать дворянином и героем. А героям многое по плечу.

«А если он погибнет?» — проснулся у неё страх, ведь на войне убивают тысячи людей⁈ «Нет, он не умрёт!» — убедила она себя и, успокоившись, переключилась на воспоминания о посещении магазина с готовыми платьями, привезёнными из столиц Европы. Помнится, то розовое платье с белыми рюшами, было просто прелестным.

— Я возражаю, — сказал неприметный человек, сидевший с самого краю стола, за которым расположились уважаемые люди инженерно-духовной академии.

Заместитель ректора поднял голову, несколько секунд пристально смотрел на него, а потом, неожиданно для всех, вновь уткнулся в свои бумаги. Остальные члены высокой комиссии недоумённо переглянулись: данный человек им был неизвестен, он пришёл вместе с Новицким, представившись Олегом Викентьевичем Лесным-Веденеевым.

Вроде как он представитель надзорной организации, о которой всех забыли уведомить, а специально уточнять никто не удосужился. На то ни времени, ни желания ни у кого не оказалось, да и зачем? Раз председатель комиссии его привёл, значит, с пользой дела, а не во вред.