Секреты прошлого (СИ) - Солейн Анна - Страница 7

— Ты хочешь что-то возразить, Сорин де Драго? — наконец спросил король, и его слова в тишине прозвучали так же громко, как иногда в фильмах звучит щелчок пистолетного предохранителя.

Я и сама не заметила, как затаила дыхание. Челюсти короля сжались, красивое лицо стало похожим на маску, это было довольно пугающе. Особенно пугающе это было в сочетании с тем, что прямо сейчас в зале находилось человек двадцать стражников, — это если не считать Перса и, разумеется, Сорина.

Впрочем, последнему, кажется, на это было совершенно плевать. Он наконец отпустил плечо графини (не прошло и полгода!), приблизился на несколько шагов к трону и потянулся к застежке своей куртки-поддоспешника.

В полной тишине, которая нарушалась только шорохом его одежды, Сорин попытался выудить что-то из внутреннего кармана куртки. Видимо, там оказалось пусто, потому что дальше Сорин полез в карман штанов.

Он никогда ничего не забывал и всегда знал, где лежат его вещи. Из этого следовал один вывод: сейчас Сорин на серьезных щах ломал комедию перед разозленным до белого каления королем.

Тем временем Сорин наконец выудил из кармана несколько старательно смятых листов и принялся их с оглушительным шелестом выпрямлять. Взгляд его был прикован к его собственным пальцам, широкий лоб пересекла вертикальная морщина, мягкие губы были приоткрыты.

Прищурившись, я разглядела на исписанных с двух сторон листах убористый и мелкий почерк Вириана.

— Ваше величество, — Сорин скривился, как будто под нос ему сунули грязные носки. Не отрываясь от бумажки, он говорил явно по написанному, потому что в каждой строчке я слышала занудный канцелярский тон Вириана: — Графиня де Авен должна быть помилована, потому что законы Огненного предусматривает право дракона на защиту собственной жизни…

— Она использована ведовство. Согласно моим, — король выделил это слово голосом, — законам за это полагается смерть. Ведовство — противное Огненному занятие.

Графиня Авен фыркнула, но поспешила скрыть этот звук за кашлем. Она казалась абсолютно спокойной и даже расслабленной, но я заметила, как сильно пальцы ее правой руки сжимали ткань юбки.

Сейчас, когда Сорин наконец перестал ее касаться, посочувствовать графине было намного проще. В другой ситуации я бы поспешила вмешаться, но сейчас чувствовала, что могу сделать только хуже: я сама до конца не понимала, что происходит.

— Так было не всегда. — Сорин наконец опустил исписанные усидчивым Вирианом листы и посмотрел в лицо королю. — Во времена твоег… вашего предшественника, Карола Третьего, ведовство считалось безобидной забавой.

— И это было ошибкой, — отрезал король. — Я рад, что могу ее исправить. Ведовство — опасное противное Огненному занятие. И оно должно быть запрещено.

Интересно получается. То есть, Ариан женился на принцессе Игрид и стал королем после смерти ее отца Карола Третьего. И что, решил сразу запретить ведовство, которым сам занимался? Но зачем?

Не хотел, чтобы другие учились, а значит — становились сильнее? Или дело в чем-то другом?

Сорин посмотрел на бумаги Вириана, которые по-прежнему держал в руках, пробежал глазами по строчкам, а потом досадливо дернул уголком губы и посмотрел на короля.

— Карол Третий — кровный представитель династии Синай, — ровно сказал он, не произнося все-таки подразумевающееся “в отличие от тебя”. — Его законы сильнее. Графиню де Авен, которая действовала согласно слову Огненного, необходимо освободить.

В последовавшей до этого гробовой тишине особенно громко прозвучал чей-то шепот:

— Вообще-то он прав.

Я не уловила, кто это сказал, да и король тоже, судя по заметавшемуся взгляду. Мгновенно взяв себя в руки, он встал, величественный и высокий в своей белой мантии, а затем шагнул навстречу Сорину:

— Что ты хочешь сказать?

Сорин молчал, король медленно спускался с постамента, на котором стоял его трон. Единственным звуком был шорох ткани и звук его шагов.

— Что как начальник стражи я не допущу беззакония, — громко ответил Сорин. — Кто бы ни был замешан в преступлениях, в убийствах или в захвате того, что им не принадлежит, я всех… — Он сделал паузу. — Освещу пламенем правды. Во имя Огненного.

Стоящий рядом со мной Перс ударил себя рукой по лицу и прошипел: “Идиот”.

Придворные заволновались, в зале поднялся гул. Дама, которая еще недавно была в обмороке, сейчас с ярким румянцем на щеках начала обсуждать что-то с соседкой. Видимо, они пытались разобраться, правильно ли поняли Сорина и, если правильно, то что стоит за его словами — прямая угроза или что-то еще?

Король обвел взглядом зал. Его лицо было белее цвета его мантии, нижняя губа едва заметно вздрагивала.

— Стража, — негромко произнес он, и зал затих. — Герцогу де Драго необходимо охладиться и привести в порядок мысли. Обеспечьте ему эту возможность. — Король помолчал. — В подземельях.

Стражники, которые были рассредоточены по залу, дернулись, переглянулись между собой. Затем один из них, самый смелый, шагнул вперед, за ним неуверенно подтянулись остальные. Пятеро подошли к Сорину и королю с разных сторон, остальные держались поодаль и бросали друг на друга косые взгляды.

— Прямо сейчас, — поторопил король.

— В-в-ваша светлость… — прозаикался самый смелый и подошел к Сорину ближе. — Не соблаговолите ли вы…

По-прежнему сидящая в кресле графиня, о которой все успели забыть, коротко сказала, расправляя вздрагивающими руками складки на юбке:

— Нужно иметь силу, чтобы покориться событиями, которым мы не можем противостоять.

Сорин дернул головой и хмыкнул, глядя на стражника сверху вниз.

— Соблаговолю, почему нет.

Облегченный выдох стражника был неприлично громким.

— М-м-могу ли я схватить вас за плечо… ваша светлость?

— Хватай, — милостиво разрешил Сорин и согнул руку, как будто предлагал стражнику взять его под локоть. — А справишься? Помощь не нужна?

— Хватит, — рявкнул король. — Месяц в камере должен пойти тебе на пользу.

Месяц? В камере? Да что происходит? Сорин смотрел на короля так, что становилось ясно: ни в какую камеру он не пойдет, тем более на месяц. По крайней мере, добровольно. Я не смогла бы предсказать, что случится дальше, но одно было точно — ничего хорошего. Или драка, или еще более масштабная драка, а итог один: мой ребенок может оказаться в опасности. Потому что вслед за дракой может случится все, что угодно далекое от мирного и спокойного течения жизни.

Но что я могу сделать? Какие у меня есть козыри? Если бы я присутствовала на судебном процессе в моем мире, я нашла бы, как выкрутиться: процедура была полна лазеек, да, в конце концов, я знала по именам почти всех секретарей и судей, с которыми работала чаще всего. Но здесь… Из козырей у меня был только, как это ни парадоксально, мой ребенок. Он был нужен королю и, я знала, был дорог Сорину.

Опять приходится использовать оружие слабого, но другого выхода нет.

Повернувшись к Персу, я театральным голосом произнесла:

— Что-то мне нехорошо. Живот… режет. Какая-то странная боль. Мне нужно… прилечь. Ах!

Закончив фразу, я упала в обморок, как раз в заботливо подставленные руки Перса.

Несколько секунд ничего не происходило, я даже начала думать, что мой демарш остался незамеченным, но тут до слуха долетело знакомое до боли слово, сказанное голосом и тоном, которые я не могла не узнать:

— Кош-ш-шка!

Раздался шум, а потом — звук шагов. Видимо, Сорин отмахнулся от попыток стражников его задержать и направился ко мне. Его шаги почти утонули в шуме придворных, совсем рядом я услышала брезгливое: «А кто это? Она что, человек? Кто пустил во дворец виру?»

Я старательно ничего не ответила и продолжила изображать из себя обморочную хрупкую барышню. Впрочем, в последние дни слабость стала моим постоянным спутником, так что я ничего не изображала, скорее приукрашивала действительность.