Черноокая печаль (СИ) - Солнцева Зарина - Страница 34

Жаль, подойти ближе не могу, да рукой с макушки до пяточек провести тоже не могу. Не поймет.

Весь день я кручусь, верчусь в ожидании вечера. Даже успеваю разминуться с Мироном во дворе, когда меня отправляют за дровами. Он тревожно меня осматривает. И поджимает ненавистно губы, узрев исполосованные руки, местами в волдырях и в мозолях.

— Исхудала. — цедит зло. — Болезненная вся. Эх, Третьяк, что же ты натворил! Что?

Причитает с обидой на друга.

— Уж, лучше бы оставил тебя под моим надзором где-то недалече в людском постоялом дворе. Я бы уследил, чтобы никто не обидел. А так… Связаны у меня здесь руки, милая. Не спомочь мне тебе.

— Чего сделанно, того не вертать, — отмахиваюсь я. — Ты лучше скажи мне, есть ли новостей от Третьяка? Как он? Не ранен ли?

— Все с ним в порядке! — ворчит Мироша. — Уже вертается обратно. Ты еще пару лун потерпи, Наталк.

Значит, не обманула меня Агния. Правду сказала. А не сделать мне ее союзником, м? Да, девка моложе меня, поветреннее будет. Но лишней подруге мне здесь не мешает. Да и… Уж шибко она схожа на Стаську. Душа сама к ней тянется.

— Слушай, Мирон, я тут с вашей молодкой разговорилась. Девка, кажется, неплохой. Стоит ли мне ей доверять, не знаю?

Бер останавливается и хмурит брови, прокусывая губу.

— Ой не знаю, Наталк, не знаю… Наши девки спесивые, гордые. Да в услужении тетки Власты ходят. Как бы ничего дурного тебе не сделали. С кем ты там разговор наладила?

— Агния. Такая, с рыжими косами и светлыми глазами. Озорная, как огонек.

— С Агнешкой, что ли? — фырчит недоуменно бер. — Ты точно ничего не спутала, Наталк? Она же нелюдимая? Баб на дух не переносит! Все у деда в мастерской ошивается, да на охоте! Точно она? Напутала, может, с именем?

Прищуривается. Я морщусь, вспоминая образ молодки. Агния. Точно. Не могла спутать.

— Да нет, не напутала я. Чуть выше меня, на пару весен, возможно, младше. А… — неожиданно вспинаю я и тычу пальцем от линии подбородка по челюсти к уху. — Вот тут тонюсенький белый шрам. Тяжело разглядеть, правда. А еще она в мужских шароварах ходит и по окнам лазит.

Мирон облегченно вздыхает.

— Тогда точно она. Не, Агнешка пусть и шило в эном месте порой. Но не лицемерная паскуда. В спину не ударит и не предаст. Хорошая девка! Да и с Третьяком она хорошо ладила! Как брата любит. А вот тетку Власту люто ненавидит. Правда, это у них взаимно. Да и есть за что.

Я бы еще послушала. И про Ганну ведь не спросила. Но у крылечка уже появилась массивная фигура Олены, меня зовут. Хватаю охапку дров у бера и улыбаюсь ему на последок.

Все легче стало на душе, когда его увидела.

А потом я жду в нетерпении вечера. И за ужином первая растворяюсь. Спрятав кусок хлеба в рукаве, и туда же пару ломтей сыра.

Поем у себя, а то еще подавлюсь под взглядом местных хищниц.

Агнию долго ждать не надо было. Появляеться она быстро. Опять-таки через окно.

— А почему не через дверь?

Любопытствую я мельком. Она фырчит.

— Да я вроде как здесь не особо желанный гость. И мне так привычней. Давай, что там с чтением.

Повторяем с ней буквы. Звуки. И разбираем пару слов. Я сама не шибко знающая. Но азы знаю. Снежка и Матриша расстарались. Сама Агния тоже не промах! Больше половины букв ей ведомы, и даже свое имя она может написать. Пера с чернилами и пергамента у нас нет. Но зато есть огромное желание и воображение!

В итоге Агния лезет обратно в окно наружу и приводит оттуда в узелке рассыпчатый речной песок. Мы аккуратно расправляем его по ткани, и я веточкой рисую ей слова. Она пытаеться читать. Чертит сама.

У нее не всегда получается. Но молодка так просто не сдается. Мы занимаемся допоздна. Уже третью ночь. Попутно она рассказывает мне смешные истории из ее детства и юности моего мужа. Про быт беров. Их легенды. А я в ожидании Третьяка.

На днях он должен вернуться.

Все это понимают. Оттого меня реже пинают и обижают. Все боятся, что я настучу. И не зря боятся. Я ведь нажалуюсь.

— «Тэ» вот так, да?

— Да.

Киваю я, когда Агния чертит на песке букву.

— А это «Ии»?

— Угу.

— «Ха»?

— «О»?

— Да.

Дальше она пишет без моих подсказок. И я не сразу бросаю взгляд увидеть, что это. А когда, опомнившись, начинаю читать «Тихом…», не успеваю. Она спешно проводит ладонью по песку, расправляя песчинки и стирая слово.

Краснеет, уводя взгляд.

Так-так.

— А с чего тебе приспичило читать, Агнеш, мм?

— А ты зачем научилась?

Хитро поворачивает она вопрос. Я хмыкаю, присев на край кровати.

— Так мне как целителю положено. Да и сестры мои названые умели, вот и меня наловчили. Это хорошее знание. Нужное. Читать. Много узнаешь.

— Все имена правителей, что ли? И даты их рождения и смерти? — морщит она носик. И я смеюсь. Смешная такая. Не ведавшая ни ужасов войны, ни горя утраты.

В этом беры молодцы. Уберегли своих женщин от черноты войны. А они заржались, гадины! Воркуют на кухне. «С Михеем больше не буду на сеговал, пойду с Прохором, тот в прошлый раз одарил золотым польцом!».

Тьфу на них!

— Ну почему же? Истории там разные.

— Про травы и яды? — опять фырчит она, и теперь уже я хитро стреляю глазами.

— Ну и сказки разные, легенды. Про сражения, про любовь. Про дружбу и приключения…

— Про любовь? При. ключения? — робко и неверующе глядит мне в очи. И тут же бросает все и садится ко мне на кровать. С ожиданием рассматривая меня. — А ты такое читала? Расскажи! Ну расскажи.

— Один путешественник написал дивную историю про двух влюбленных с заморских земель. Муж и жена искренне любили друг друга. Он князь, она его княгиня. Но его призвали на войну на дальних берегах. Она осталась тяжелой сыном, когда он ушел со своей дружиной. На десять долгих весен о нем ничего не было известно. Ни весточки. Ни о том, что сгинул он, ни о том, что жив он. Она тосковала. Но ждала. У морского берега каждый день выглядывала его корабль. Прошло долгое время, и простой люд с вельможами начали требовать с ней другого брака. Мол, пускай она выберет другого мужа из них. Ведь княжеству нужен князь. Тогда она им сказала, что выйдет замуж только тогда, когда заплетет шаль…

— И что, вышла после пары дней? — с горящими глазами и злобно сжимая кулаки на ненавистных вельмож, Агния подалась вперед. — Ну же, не томи…

— Да нет, она так потянула еще десять весен.

— Как так?

Пораженно зависает она, хлопая ресничками. А мне прыскать от смеха охота. Хотя, когда нам в первый эту историю Матриша рассказала, мы тоже искренне недоумевали.

— А вот так, весь день она плела. А под утро расплетала нити. И так день за днем. Пока бедняжку не раскрыли и не заставили силком выйти замуж. Тогда она сказала, что выйдет за того, кто попадет одной стрелой через семь колец. Точно зная, на такое мастерство был способен лишь один лучник — ее пропавший муж. Но вот диво, на состязаниях один-единственный мужчина смог попасть.

— И ей пришлось за него выйти замуж?

Затаив дыхание, спрашивает Агния, и я киваю ей, отчего девчонка досадливо хлопает себя по коленке.

— Вот гадство!

— Ну почему же? Когда незнакомец снял капюшон с макушки, все прознали в нем исчезнувшего двадцать весен назад князя, а бедняжка — своего мужа. Они воссоединились.

Я не удержалась и все-таки прыснула от смеха, рассматривая растерянное лицо Агеиии с глуповатой улыбкой.

— Да ну тебя!

Меня слегка пихнули в бок.

— Но сказка красиваяяяя.

Мечтательно вздохнула она.

— А как звали их? Ну князя этого и его княжну?

— Не помню… — жму плечами. — Имена заморскими были.

— А книга та, в которой ты прочла?

— «Одиссея» Гомера, кажись… Только она неполная. Говорю же, один заморский писарь написал разные истории, что поведал на своем веку. А через торгашей книги его попали сюда, к нам. Вот пара знатоков елениского языка и перевели, что смогли.

На самом деле, Матриша знала елениский язык. Хорошо знала. И не только его. И переводила она. Только это была тайна. О которой нам было велено молчать. А байками она нас развлекала вечером у костра.