Натиск (СИ) - Старый Денис - Страница 27

Я приподнялся и поклонился в пояс русскому царю. Так себе здавица, если по правде.

— А что, воеводишка, государю нашему слово лепое не скажешь в ответ? — выкрикнул боярин Остап Шабеко.

Вот он! А я-то думал, кто будет меня провоцировать на поединок⁈ Самое верное — это убить меня сейчас, на Божьем Суде.

— А я всегда говорил царю лепые слова. Но чаще делом доказываю, что предан ему и русскому царству, — отвечал я.

— Так что, по-твоему никто более ничего и не делает, кроме тебя и твоего Братства? — нарочито громко и угрожающе говорил Остап.

— Отчего же, все делают по мере своих возможностей. Кому-то удаётся во благо Руси и нашего царя взять город, а кому-то сохранить Киев, — говорил ровным голосом я.

Однако, это был очень серьёзный удар по самолюбию самого Остапа. Дело в том, что в булгарскую войну он был оставлен в Киеве и участия в боевых действиях не принимал, по сути, ни в одном серьёзном сражении не видел я Остапа. Вместе с тем, я знал, что Шебеко — боец неплохой, не трус.

Так что в этом боярине говорит ещё по большей степени зависть ко мне, к моим поступкам, моему участию во многих решающих событиях истории Руси. Но я не видел, не услышал, чтобы всея Руси одёрнул своего боярина. Значит, спектакль был режиссирован.

— А так ли ты хорош, как мнишь себе? — выкрикнул Остап.

Это уже был практически вызов на поединок. К слову сказать, не постарался ситуацию как-то сгладить, по крайней мере, отсрочить наш спор на более поздний срок, чтобы не омрачать празднование воцарения Изяслава.

— Ты что, струсил? — рассмеялся Остап.

Он не оставлял ни себе, ни мне никаких шансов разойтись миром и лишь потренировать красноречие. Интересно, что же ему посулил царь за то, чтобы меня не стало? Вместе с тем, Остап не был самым сильным и умелым воином в царском войске. В близкой дружине бывшего великого князя, а нынче царя имелись более умелые мечники. И меня радовал тот факт, что, скорее всего, иные войны не согласились примерять на себя роль такого вот Петрушки.

— Государь, позволишь размяться? — спросил я.

Изяслав Мстиславович молчал. Он будто не был уверен в том, что должно было произойти. Возможно, будучи сам отменным воином, Изяслав понимал, что у Остапа не так много шансов против меня. Ни с кем из ближников царской дружины я уже давным-давно не скрещивал мечи. Но моё мастерство, как фехтовальщика, уже весьма и весьма на хорошем уровне.

Я тренировался везде, в Византии так и вовсе имел возможность проверить зарождающуюся генуэзскую школу фехтования на жизнеспособность, кое-что привнести в нее, но и самому подучиться. Имел также спарринг-партнёров из числа весьма искусных мечников Византии. И были у меня такие наработки, которые позволили бы обескуражить абсолютно любого противника.

— До смерти не бей! Царь не будет доволен, — прошептал мне Димитр.

Я оглянулся в сторону бывшего первого великокняжеского воеводы, который теперь наместничает на Волге, но, если принимать предупреждение и прежние слова Димитра за чистую монету, то… Это заговор против царя? Не успела на Руси образоваться царственная династия Изяславовичей, так уже ее скинуть хотят? Нужно подумать, как с этим сыграть. Хотя, все равно я склонялся к тому, что все это большая провокация.

Мы с Остапом вышли на тренировочный двор Брячиславого подворья в Киеве.

— А, что без панциря своего убоишься со мной встать? — провоцировал Остап.

— И ты свою кольчугу сымешь? — спросил я, задумавшись.

— А и сыму! — с вызовом сказал Остап.

Мой противник явно храбрился, но коленки сложно унять, если они трясутся. И я видел, а где-то и чуял, страх подставного Петрушки.

— Выбор оружия? — уточнил я.

— Да чем хочешь! — выкрикнул Остап.

Этого и требовалось ожидать. Если человеку нужно скрыть страх, то чаще всего он хорохорится. Но неужели не понимает Остап, что он подставной? Если он убьет меня, так все же нормально — Суд Божий, с которым никто и не поспорит. Уверен, что и Братство погорюет, но примет мою смерть спокойно.

Но что будет, если я убью Остапа? Неужели государь обвинит меня в убийстве и посадит в поруб, или даже я стану первым, кого будет казнен в новом государстве? Быть в чем-то первым я люблю, как и многие люди, но перспектива прославиться таким образом… Увольте. Нет, ну не должен же настолько заиграться Изяслав.

Чтобы уничтожить Братство, нужно, как это в иной реальности сделал французский король с тамплиерами, не только меня арестовать, но и разгромить всю верхушку организации, одновременно обрушившись на большинство оплотов Братства. А это почти что и невозможно.

— Что за меч у тебя? — усмехался Остап.

— Испугался? — спросил я вместо ответа.

— Тебя? Нет! — выкрикивал боярин, чтобы, наверное, все горожане в Киеве слышали его.

Я собирался сражаться тяжелой шпагой, которая была сильно длиннее, чем меч моего противника. При этом, моя сила позволяла работать с более тяжелым клинком, специально для меня выкованным.

— Не передумал? — спросил я.

— Нет, — дрожащим голосом сказал Остап.

Уверен, что и для него и для тех, кто образовал Круг, было удивительно видеть такой длинный меч, с таким относительно узким лезвием. Однако, дамасская сталь, из которого была изготовлена шпага, должна быть крепким металлом, не стоило опасаться того, что можно шпагу разрубить.

— То не Суд Божий, это только длишь баловство! — объявил царь, расставляя все точки над i.

Подстава. Если убью в ходе «баловства», то меня можно судить, как убийцу. Ну что ж. Покуражимся.

— Идущие на смерть, приветствуют тебя, Цезарь! — выкрикнул я, подымая руку со шпагой в направлении царя.

Первым попробовал нанести удар Остап. Я разорвал дистанцию, призывно замахав своему противнику, чтобы он продолжал. Остап вновь, задрав меч кверху, рванув на меня. Завожу левую ногу за спину, элегантно кручусь на правой ноге.

— Опа! — озвучиваю я свой удар.

Я хлестнул по седалищу своего противника, произведя достаточно сильный порез на ягодице Петрушки.

— А-а-а! — заорал Остап, вовсе ополоумев от такого позора.

Шаг вправо, принимаю на шпагу меч противника и, благодаря длине клинка, подрезаю правую кисть своего противника. Так что бывает и так, что длинна имеет значение, не только в бою.

Остап уронил меч, схватился за запястье, из которого обильно полилась кровь. Все же вену я ему подрезал и нужно бы быстрее перевязать этого Петрушку.

— Может, хватит? — спросил я. — Я не могу быть обвиненным в смерти Остапа, если он истечет кровью.

— Я могу биться! — сказал неугомонный, хватая меч в левую руку.

Делаю шаг навстречу, резко бью по пока еще целой руке Остапа, меч противника улетает в сторону. Перекручиваюсь и с разворота бью ногой боярина. Давно хотел вот так, с «вертушки», угомонить кого-нибудь. Но в доспехе так не покружишься. Но вот, глупое, я бы сказал, что мальчишеское, желание так эффектно закончить бой, осуществилось.

Остап лежал без сознания, когда я пережимал его руку и накладывал повязку. Была разорвана моя рубаха, я не пожалел шелка для того, чтобы не допустить смерти Остапа. На боярина мне было почти что плевать. А вот последствия от его смерти для меня могли быть разные. Формальный повод для моего ареста не состоялся. А мне, от греха подальше, лучше бы вовсе покинуть Киев. И… нужно что-то решать.

— Ну, побаловались, и будет! — сказал Царь всея Руси, будто бы и ничего не произошло.

— Не сдашь меня царю? — вновь уличив момент, ко мне подошел Димитр.

— Беги, посадник! — жестко сказал я. — Царь узнает о твоей измене.

На самом деле, я не мог не сказать царю про слова Димитра. Если заговор все же имеет место быть, то при неудачном покушении на царя, или даже раньше, все раскроется. Мое имя всплывет, что мог знать о крамоле. Еще есть большая вероятность, что меня провоцируют. Так что.

— Государь разговора прошу! — выкрикнул я.

Мою просьбу все слышали. И просто так проигнорировать меня не мог даже царь. Внешне держава крепка, государь держит все под контролем, все Рюриковичи смирились со своим положением лишь привилегированного сословья, а не полноправных правителей на своих маленьких клочках земли. Однако, все понимают, что это только важный, но лишь один шаг на пути становление единой России.