Рассвет Жатвы - Коллинз Сьюзен - Страница 16

Похоже, об этом никто не задумывался. И тут все ударяются в панику, включая меня. Как бы я ни противился всему этому, я не хочу войти в историю Игр завернутым в бумагу. Если у меня есть хоть какой-то шанс, если я хочу привлечь спонсоров, то никак не могу выйти на всеобщее обозрение с голой задницей.

– Дайте мне платье, в котором я приехала! – требует Мейсили. – Я могу сколоть его булавками.

– Уже сожгли, – отвечает миротворец.

Когда время выходит, Друзилла приказывает команде подготовки одолжить нам свою одежду. Я тщетно пытаюсь втиснуться в голубые бархатные шортики Вита, и тут появляется наш стилист с пластиковым пакетом на плече.

Загорелая кожа Магно Стифта покрыта татуировками, изображающими змеиную кожу. Он надел длинную рубаху из металлических ромбиков и вроде бы забыл про штаны. Ремешки сандалий поднимаются до самого таза, а в ушах Магно с несчастным видом извиваются крошечные живые змейки.

– Ты ведь знаешь, что их запретили! – взвизгивает Друзилла. – Я на тебя пожалуюсь!

– Ах, Друзи, все равно они сдохнут через пару часов, – говорит Магно. Он вываливает на пол содержимое пакета – полдюжины одинаковых костюмов, которые я видел на трибутах Дистрикта-12 сколько себя помню и вскидывает руки в притворном торжестве. – Ну, кто готов поразить всех в самое сердце?

Мы настолько перенервничали, что мигом расхватываем поношенные костюмы. Судя по всему, Магно на это и рассчитывал. Я без звука напяливаю пропахший по́том черный шахтерский комбез, скрепленный булавками, и дешевую пластиковую каску. Ботинки жмут большие пальцы, но я все равно их шнурую, радуясь хоть какой-то обуви.

И лишь Друзилла пытается призвать его к ответу.

– Что случилось с потрясными новыми костюмами?

Магно с размаху зажигает лампочку на каске Мейсили. Слабый лучик едва видать.

– Опля! Я заменил батарейки.

– И это все, на что ты сподобился для Квартальной Бойни? – ядовито осведомляется Друзилла. – После такого тебя точно вышвырнут!

Магно просто смеется.

– Никому нет дела до Двенадцатого. И особенно тебе. Пристегните этих сопляков к цепи и отведите в конюшню. Моя работа здесь окончена.

Мы бежим сломя голову к ожидающему фургону, и тот несется по улицам Капитолия, ревя клаксоном, который не в силах заглушить звуков гимна, ревущего на весь город. Церемония открытия Голодных игр началась без нас. Когда гимн смолкает, мы с визгом останавливаемся, дверцы распахиваются – мы въехали прямо в просторную конюшню с высоким потолком на бетонных колоннах. Конюшие пытаются втиснуть сорок восемь нарядных трибутов в двенадцать колесниц и запрячь лошадей, которые повезут нас по улицам столицы. Все кричат, никто никого не слушает.

Начинает играть музыка для парада, огромные двери конюшни распахиваются, и трибуты Дистрикта-1 позируют фотографам перед тем, как выкатиться на аллею под рев толпы. Фотограф подбегает, делает несколько снимков, потом исчезает. Это и есть наша фотосессия? В цепях, в фургоне?

Появляется Друзилла и подгоняет конюхов.

– Займитесь Дистриктом-12!

Нас отстегивают от цепи, освобождают от наручников и затаскивают в шаткую колесницу, запряженную четверкой норовистых серых кляч. Я оглядываю конюшню и убеждаюсь в своих подозрениях: все смотрятся гораздо лучше нас. У остальных трибутов новые костюмы, отражающие специфику их дистриктов: сексуальные красные ковбойские наряды для Дистрикта-10, сверкающие темно-синие русалочьи – для Дистрикта-4, переливчатые серые с коронами в виде колес – для Дистрикта-6. И колесницы у них навороченные – у кого-то угрожающие, у кого-то элегантные и у всех весьма эффектные. Лоснящиеся лошади наряжены в плюмажи и украшены цветами, а наши – с непокрытыми головами.

Для четверых тележка явно маловата. Лошади нервно пританцовывают, колесница дергается, и влезать в нее явно опасно. Одна из животин пятится, и Луэлла едва не падает на спину.

– Поосторожней, – говорю я, ловя девочку. – Ты справишься.

– Вряд ли. – Колени ее подгибаются, и она опускается на пол.

– На ноги, малявка! – орет Друзилла.

Я помогаю Луэлле встать.

– Смотри на меня! Ты в тысячу раз лучше любого в Капитолии. Тебя больше любят, ты воспитана лучше них, и находиться с тобой рядом гораздо приятнее. Ты – лучший союзник, о котором я мог бы мечтать. Ясно, милая?

Она кивает и выпрямляется.

– Ты да я, вместе до конца. Верно, Хей?

– Вместе до конца, – обещаю я.

– Девочек вперед! – велит Друзилла.

Мейсили с Луэллой взбираются в колесницу и хватаются за передний поручень. Мы с Вайетом лезем следом и прислоняемся к боковинам: имидж отходит на второй план, если рискуешь свернуть шею. Одна из лошадей брыкается, ударяет копытом в тележку и пронзительно ржет. Мы вроде бы должны двигаться вперед, но конюхи удерживают лошадей. Колесница Дистрикта-11 исчезает за дверями, и нас наконец отпускают.

Предполагается, что лошадей обучили самостоятельно шествовать по заданному маршруту величественным шагом. Наши, напротив, вылетают на ночной воздух без всякого промедления и проносятся мимо второго фотографа, окончательно лишая нас фотосессии.

Первую сотню ярдов клячи действуют слаженно и трусят по аллее под музыку. Я смотрю на огромный экран над забитыми трибунами и вижу себя в дрянном костюме, сгорбившегося у поручня. «Аутсайдер», – думаю я и заставляю себя выпрямиться.

Толпа выглядит пьяной – все улюлюкают и радостно вопят, рожи красные, потные. Люди бросают в нас бутылки и мусор. Некоторые блюют, свесившись через заграждение, установленное по маршруту парада. При всей ее нарядности от публики разит, как от оравы пьянчужек в Котле субботним вечером: толпа источает запахи пота, спиртного и блевотины.

Парень, пытающийся ткнуть Мейсили в лицо тростью, падает лицом на мостовую и лишается переднего зуба. Полуголая женщина делает мне непристойные жесты. Толпу игнорировать трудно, однако Дистрикт-12 продолжает спокойно плестись в хвосте, пока кому-то не приходит в голову поджечь прямо перед носом у наших лошадей шутиху, которая взмывает в воздух по спирали и взрывается синей вспышкой.

Лошади бросаются в сторону, пытаясь удержаться в вертикальном положении. Я падаю на колени, чудом умудряюсь ухватиться за поручень, и тут наш экипаж пускается в галоп. Толпа безумствует, мы обгоняем Дистрикт-11 и едва не врезаемся в Дистрикт-10, чьи лошади тоже понесли. Хочу защитить Луэллу, но в состоянии лишь просто держаться, пока наша колымага с грохотом несется по аллее.

Все как в тумане – публика, земля, другие колесницы, которые пытаются убраться с нашего пути. Ревет сирена, сверкают красные огни, сводя лошадей с ума еще больше. Я вспоминаю, что парад обычно заканчивается на круговой дорожке, ведущей к особняку президента Сноу, так что мчаться вечно мы не можем, но как же мы остановимся?

Перевожу взгляд на шипастые колеса догоняющего нас Дистрикта-6 и получаю ответ на свой вопрос. Летят искры, оси скрежещут, и я бросаюсь к Луэлле, надеясь ее подхватить. Она тянется ко мне, колесо ломается, нас выбрасывает в воздух. И вот я лежу на земле, рука – в луже крови, вокруг меня, словно светлячки, кружат огни Капитолия.

«Лучше так, – говорю я себе. – Лучше так, чем умереть на арене. Это лучше, чем гигантские ласки, голод, клинки».

Не успеваю я порадоваться вдоволь, как вдруг понимаю: кровь не моя. Меня ждет другая участь.

Трибут, которому удалось избежать арены, – Луэлла.

Во мху лежит мертвый птенчик сойки-пересмешницы – глаза яркие, иссиня-черные перышки блестят на солнце, когтистые лапки пусты… Ленор Дав гладит его кончиком пальца. «Бедняжка! Кто же теперь споет твои песенки?»

На фоне окружающего нас хаоса Луэлла выглядит такой маленькой, такой спокойной. Хорошо же я защитил ее… Девочка и до арены не дожила. Кто теперь споет твои песенки, Луэлла?

Я ушибся при падении, наверняка есть синяки и ссадины, хотя вроде бы ничего не сломано.

– Луэлла? – окликаю я, склоняясь над ней. Зная, что это бесполезно, пытаюсь ее приподнять, нащупать пульс… Она уже покинула тело. Пустые глаза это подтверждают, и я закрываю ей веки. Одна из косичек лежит в луже крови, которая вытекает из задней части черепа, расколовшегося от удара о тротуар. На бледном лице резко выделяются подведенные черным карандашом брови. Я поправляю косички и утираю со щеки каплю крови.