Паутина (СИ) - Костадинова Весела - Страница 14

Теперь это казалось неправильным. Возможно, даже нечестным. Ведь, наверное, я должна была сказать. Должна была предупредить её, поделиться тем, что поняла сама. Но я не сделала этого, и теперь не могла разобраться, почему.

- Наверное, - голос мой звучал неуверенно, - мне нужно было сказать ей….

- О, моя хорошая, - внезапно засмеялась моя знакомая мелодичным смехом. – Не грызи себя, дорогая. Ты ведь подумала, что твоему декану Даша нравится, так?

- Да, - выдохнула я, выпуская с этим «да» все свои эмоции. – Он… не был равнодушным, когда говорил о ней! А я…. не знаю, почему промолчала….

Наталья снова засмеялась.

- Потому что ты – девушка. И твоя реакция совершенно естественна, моя дорогая. Кому из нас понравится, когда в разговоре мужчина с восхищением говорит о другой женщине? Милая моя, ты не плохая. Ты всего лишь молодая девушка, впервые столкнувшаяся с такой ситуацией.

Смех Натальи был не обидным, скорее добрым, чуть насмешливым.

- Я не ревную, - выпалила я, - это….

- Конечно, нет, моя дорогая. Это не ревность, это инстинкт. Думаешь, твои подруги на твоем месте не почувствовали бы себя так же? И, возможно, точно так же обошли бы эту тему.

Мне стало чуток легче. Самую малость, но все же.

- Расскажи мне о своем декане, дорогая, - попросила Наталья. – Хочу понять, что он за человек. Странно все-таки, что он так высказался о твоей подруге.

Я немного обрисовала ей Роменского, не скрывая, что внешне он красивый мужчина. Старалась говорить ровно и спокойно, но даже уже сама начала понимать, что и меня он не оставил равнодушной. На самом деле он жутко раздражал, но и притягивал одновременно.

- Да…. – протянула Наталья, - опасный человек. Знаешь, моя дорогая, имеет смысл предупредить твою подругу о его внимании. Такие люди…. они…. хищники по своей природе. Понимаешь?

- Да, - кивнула я.

— Понимаешь, Лиана, есть люди, которые привлекают к себе внимание не только внешностью, но и самой своей сутью. Они кажутся холодными, недоступными, а потому — ещё более притягательными. Особенно для тех, кто любит вызовы.

Я судорожно сглотнула, не перебивая.

— Такие люди, как твой Роменский, не просто играют по правилам, они создают их сами. Они наблюдают, изучают, запоминают реакции и мгновенно понимают, на какие струны надавить, чтобы человек начал думать о них больше, чем следует. Их присутствие давит, даже когда они молчат, а взгляд заставляет задуматься: «О чём он сейчас думает? Что скрывает?» Это… стратегия.

Я сглотнула, внезапно осознавая, что каждое слово Натальи было пугающе точным.

— Они редко выражают эмоции, и именно поэтому, когда они вдруг проявляют внимание, это кажется чем-то особенным, — продолжила она. — Как будто они выбрали именно тебя, среди множества других. Это делает их ещё более опасными.

Я стиснула пальцы на телефоне, крепче прижимая его к уху.

— Они не манипулируют в привычном смысле слова, нет. Они просто дают людям почувствовать, что их внимание — это нечто редкое, ценное, почти драгоценное. И, как только человек начинает верить в это, он уже на крючке.

- Что мне делать? – спросила тихо, чувствуя легкий озноб в теле.

- Рассказать подруге, - мгновенно ответила Наталья. – Она будет теперь работать с ним. Да и тебе самой стоит быть осторожнее.

- Мне? – удивилась я. – Мне-то с чего?

- Потому что и ты, моя дорогая, уже на крючке.

Ее слова выбили меня из равновесия, но разве она не была права? Разве все эти несколько дней я не возвращалась мыслями снова и снова к тому разговору?

Черт, я действительно оказалась на крючке, пойманная как рыба на наживку.

- Спасибо, - выдохнула едва слышно. – Я…. наверное вы правы, Наталья.

- Люди не всегда добры, Лиана, - тяжело вздохнула она. – Не всегда понимают других….

- Откуда вы все это знаете? – вопрос прозвучал по детски наивно, но мне было интересно узнать о Наталье чуть больше, ведь она сама по-прежнему оставалась для меня загадкой.

- Опыт, моя девочка. Опыт, годы…. Да и сын у меня…. Он врач, хороший психолог…. Помогает другим людям, которые оказались в сложных ситуациях….

Она сказала это с такой грустью, но одновременно с гордостью, что я не смогла не улыбнуться.

- Вы гордитесь сыном, - в груди стало больно, моя бабушка тоже гордилась папой.

- Он, Лиана, единственный, кто у меня остался, - ответила Наталья вздохнув. – После смерти дочери он…. Он едва не сломался. И только его желание работать, помогать другим…. Это единственное, что удержало его на плаву.

- Мне жаль…. – это звучало дежурно, но иных слов я подобрать не могла. Кто может вообразить боль людей, потерявших своих близких?

- Я знаю, моя хорошая, - ответила она. – То, что он делает сейчас, то, скольким людям он помогает…. Это дорогого стоит, Лиана. А я… я по мере сил стараюсь помогать ему в его Центре….

- Центре?

- Да, - я почти услышала, как Наталья улыбнулась в трубке. – Он организовал центр помощи людям, оказавшимся в трудной ситуации. Тем, кто потерял себя, жизнь, близких. Тем, кому некуда идти…. Тем, кто не знает, что делать…. Таких ведь так много, моя дорогая….

О да, я в курсе.

На улице становилось всё холоднее, всё темнее. Ветер пробирался под куртку, заставляя поёжиться, а редкие капли дождя, налипая на волосы, делали воздух ещё более промозглым. Но идти домой не хотелось.

Снова погружаться в темный мрак одиночества и тоски. Снова шагать по пустым комнатам, слушая, как эхо моих шагов растворяется в тишине, изредка прерываемой тихим голосом бабушки, говорящей с мамой.

— Лиана, — голос Натальи был тёплым, наполненным мягким участием. — Не переживай из-за своего декана. Теперь ты знаешь, чего от него ожидать, и сможешь больше не попадаться на крючок его обаяния.

Я провела языком по пересохшим губам, опустив взгляд.

— Расскажи всё подруге, — продолжила Наталья. — Она тоже должна знать о происходящем.

Я тяжело вздохнула, чувствуя, как внутри что-то болезненно сжалось. Неспешно поднялась со скамьи, перехватила пальцами пластиковые ручки пакета с продуктами. Тяжёлые, давящие на запястья.

— Наталья… — я замялась, не зная, как сформулировать то, что крутилось в голове. — Мне домой пора, — наконец призналась, но голос выдал моё нежелание уходить в пустоту. — Но…

Наталья будто почувствовала это.

— Звони, моя дорогая, — сказала она с той же мягкостью, которой так не хватало мне сейчас. В её голосе было что-то родное, обволакивающее, словно лёгкое прикосновение тёплых ладоней к замёрзшим пальцам. — И если можно… я тоже буду иногда звонить.

Моё сердце сжалось, а затем расправилось, словно кто-то осторожно снял с него невидимый груз.

— Да… — прошептала я, и в груди стало чуть легче, словно воздух стал мягче, свободнее. — Да… Звоните… Пожалуйста…

Я прижала телефон к уху ещё на секунду дольше, прежде чем нажать на кнопку завершения вызова. Разговор принес и облегчение, и новые вопросы. Но еще чувство, что где-то есть человек, которому по-настоящему не все равно, что происходит со мной.

Несмотря на разговор с Натальей, несколько дней я так и не могла решиться поговорить с подругами начистоту. Казалось, стоит только начать, и они сразу поймают меня за руку — за моё умалчивание, за колебания, за ту ревность, которую я сама пыталась отрицать.

Я смотрела на сияющее лицо Дарьи, человека, с которым делила радости и горести последние десять лет, и не могла отделаться от гнетущего ощущения, что в чём-то предала нашу дружбу.

И Лена, и особенно Дарья всегда были рядом, готовые поддержать и помочь. Я верила, что наши отношения нерушимы, крепки, как старый дуб, переживший не один шторм. А сейчас… Сейчас это дерево трещало.

Я глубоко вдохнула и направилась в лабораторию Дарьи сразу после занятий, надеясь застать её одну.

— Даш, — позвала я, заглянув внутрь. – Занята?

Она подняла голову от стола, на котором были разложены пипетки, пробирки и несколько листков с записями. Её лицо тут же осветилось радостной улыбкой.