Кто ты, Такидзиро Решетников Том 7 (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 11

— ВАС НИКТО НИ О ЧЁМ НЕ СПРАШИВАЕТ! — брезгливо перебивает дознаватель, собираясь разворачиваться. — ОТ ЧЕГО ВЫ В ВОСТОРГЕ, ЧЕМ ВПЕЧАТЛЯЕТЕСЬ, ЧЕГО НЕ ЛЮБИТЕ — ЭТО НИКОМУ НЕ НУЖНО! ВАС НИКТО НИ О ЧЁМ НЕ СПРАШИВАЕТ, ОЗАВА! Идите работать! До конца смены далеко!

Фамилия патрульного названа без суффикса, без упоминания профессии, что само по себе является достаточно прозрачным оскорблением.

— Зато вас спрашиваю я. — Молодой сотрудник не остаётся в долгу и ловит старшего чина за воротник — не даёт уйти.

Ноги дознавателя по инерции делают шаг вперёд, тело остаётся на месте, комиссар начинает заваливаться. Патрульный дёргает его за одежду вверх и на себя, затем аикидошным пируэтом разворачивает и оказывается носом к носу.

Коллеги из токийского департамента синхронно открывают рты, не зная, как реагировать: каждый из конфликтующих прилюдно и откровенно занял очень жёсткую позицию. У старшего чина задавить авторитетом новичка не вышло, однако у последнего навскидку кроме природной упрямости не очевидны какие-либо козыри.

Непонятно, на чьей стороне вмешиваться. Так-то, в словах вчерашнего выпускника академии своя сермяжная правда есть, но до чего неохота влезать между молотом и наковальней.

— Зато вас спрашиваю я, — повторяет Озава, удерживая Янагиду за воротник, как нашкодившего котёнка.

Занятный ответ на продемонстрированное пренебрежение, думают остальные — в физическом противостоянии любой сотрудник взвода Озавы легко накостыляет хоть и всему отделу комиссара в полном составе, разница профильных подготовок (вчерашний выпускник академии под влиянием невыветрившейся из головы романтики добровольно пошёл под руку чемпиона Международных Полицейских Игр, ещё одного сдвинутого головой фаната справедливости).

— НЕ ПО РАНГУ ВАМ МЕНЯ СПРАШИВАТЬ! — комиссар лихорадочно пытается придумать, как быть — по нему видно, что драться ему не хочется.

— Ещё как по рангу, — спокойно возражает патрульный. — Потому что вместе с вами гангстеры бросили свои обвинения в лицо всей полиции Токио. Я в ней тоже служу. И, если вы забыли, в общественном совете Токийского Департамента с прошлой недели заседает никто иной как папаша девицы, Миёси Мая. Совсем мозги отоспали на своём втором этаже? — Озава тянет дознавателя на себя и легонько ударяет лбом в лоб. — Напомнить ещё? Для прочистки памяти?

Напарник вчерашнего выпускника академии хватает товарища подмышки:

— Сато-кун, стой!..

В следующую секунду другие патрульные склоняются к какому-то решению и оттаскивают старшего экипажа:

— Сато-кун нормально спрашивает, не лезь в чужой разговор! Нам тоже интересно, что ответит Янагида-сан!

Комиссар возмущённо подпрыгивает, безуспешно пытаясь вырваться:

— Вы что себе позволяете⁈ Новая форма жмёт⁈ Фуражкой мозги передавило⁈ — доснователь бьёт кулаком в бицепс коллеги с намерением сбросить захват.

Патрульный плавным движением скручивается, уходя от удара в сторону ровно на толщину волоса. Заодно отпускает злополучный воротник.

Янагида предсказуемо промахивается, по инерции семенит вперёд, с трудом удерживаясь на ногах:

— Ты!.. — когда он оборачивается, его лицо стремительно краснеет, а глаза сверкают яростью.

— Ты правда коррупционер? Гангстерша что, была права? — на Сато внешние манифестации высокопоставленного оппонента не производят никакого впечатления.

Он делает шаг вперёд, опять соприкасаясь с дознавателем лбами.

— Тебе точно новое звание слишком велико, — комиссар отшатывается назад и резко успокаивается. — Ничего, такое легко исправляется…

Вслух не сказано, но намёк прозрачен: молодой сотрудник в иерархии занимает самую последнюю ступеньку, его звание — самое первое, ниже не бывает. Понижение является синонимом увольнения в данном случае.

— Не ты присваивал, не тебе и отзывать, — пожимает плечами патрульный.

Он смотрит на каждого из присутствующих, затем лезет за планшетом в большой наколенный карман:

— Почему молчите? Думаете, вас не касается? Так на месте этих двух девиц с верхних этажей завтра может оказаться ваша дочь. Или жена. Или мать.

Не сговариваясь, люди в форме реагируют синхронным смешком:

— Сато-кун, наши мамы точно могут не бояться! А-а-а-га-га… а у некоторых и жёны…

— Не юродствуйте. Вы поняли, о чём я, — Озава что-то набирает в планшете. — Я очень разочарован вами, коллеги. Даю последний шанс: те, которые со мной согласны, могут присоединиться к моему рапорту. — Он поворачивается так, чтобы видеть всех, продолжая набивать текст.

— Что ты делаешь? — старший экипажа тоскливо косится на камеры наблюдения небоскрёба, затем на правах напарника подступает вплотную и заглядывает через чужое плечо в экран.

— Рапорт в Департамент Внутренней Безопасности. Полицейский Янагида с моей точки зрения неправ и с ним должны разбираться другие старшие товарищи.

— Стой! — ветеран патруля дёргается вперёд, однако не успевает — готовый шаблон, младший лишь подставил фамилию дознавателя и адрес вызова, затем выбрал галочками несколько стандартных пунктов.

— Отправлено, — равнодушно оповещает Сато, разворачивая гаджет экраном к коллегам. — А с тобой я больше вообще разговаривать не буду, — кивает он комиссару.

— Это окончательно? Отзывать не будешь? — мгновенно реагирует старший соседней пары и лезет за собственным планшетом — в глазах ершистого новичка ответ читается без комментариев.

Однако Озава всё же отвечает вслух:

— Не буду. Я шёл в полицию Защищать и Служить, а не обслуживать заказы. Улавливаете разницу?

Янагида меняется в лице, между его бровей появляется глубокая борозда. Видно, что эмоции его переполнили, однако и хороших вариантов не видать.

— Нужно подписывать всем, — стеклянным голосом констатирует самый возрастной патрульный. — После рапорта молодого разбор полётов будет по-любому: Внутренняя Безопасность обязательно стойку сделает.

— Точно?

— Да. С прошлого года ВБ на тормозах ничего не спускает, а там и Прокуратура на шум подтянется… — ветеран тяжело смотрит на комиссара.

— Если не подпишем? Не присоединимся к рапорту Озавы?

— Адвокатша из Эдогава-кай, резонанс. Кто не подпишет, может не просто в анналы загреметь, а вообще в соучастники. Мне на старости лет приключения не нужны, не взыщите, Янагида-сан! — Полицейский охлопывает себя по карманам. — Миёси-старший реально имеет негласный меморандум наверху, ВБ могут квалифицировать вас в итоге и вовсе по уголовной статье… Нет, как хотите, а я за чужие интересы по судам тарахтеть не намерен, — сорокапятилетний мужчина открывает нужную директорию, находит документ и решительно ставит электронную подпись. Затем поднимает глаза на комиссара. — Янагида-сан, ничего личного. У меня есть свои дети, мне их тоже надо кормить. Поймите правильно.

Половина полицейских расходится по машинам без слов, вторая, косясь на бесстрастного Сато, с нечитаемыми лицами что-то исполняет в служебных планшетах.

— Думаешь, так всё просто? — Янагида отмирает и решительно подходит вплотную к молодому сотруднику. — Думаешь, в жизни как на бумажке? Тебе не сказали в участке в первый рабочий день забыть всё, чем у тебя учили в полицейской академии⁈ Ты только что сделал очень большую ошибку, мальчик! Дорогую ошибку! Ты о ней пожалеешь и сорванные погоны будут самой маленькой причиной твоего раскаяния!

— Я уже два раза за последнюю четверть часа удержался, чтобы не сорвать с себя эти погоны самому, — морщится Озава пренебрежительно. — Было желание тебе их в глотку запихнуть, честно. Сперва на этаже, — тычок большим пальцем назад через плечо, — потом только что. В ответ на твою последнюю ремарку: если ты выскользнешь из инцидента невредимым, я и сам не останусь в полиции Токио. Уйду в тот же день.

— Куда? — старший экипажа на мгновение отрывается от планшета.

— От бесполезной структуры подальше. Туда, где справедливости больше.

— Это где, например?

— Например, в Эдогава-кай — авось, возьмут на довольствие бывшего хорошего патрульного.