Судьба королевского наследника (ЛП) - Джонс Амо - Страница 7

Я делаю еще один шаг, отчаянно желая увидеть мост. Как могло что-то такое легкое и хрупкое существовать среди такой тьмы? Я хочу протянуть руку и прикоснуться к нему. Острая боль пронзает подошвы моих ног, когда хрустит то, что покрывает землю. Мне все равно. Я хочу на мост. Мне нужен мост. Счастье наполняет мои внутренности, когда подхожу ближе, но я падаю на землю с протянутыми руками. Так близко. Так близко.

Моя ладонь ударяет по прохладному золоту, и мой мозг взрывается ужасающим криком, таким сильным, что из ушей идет кровь.

Пускай это прекратится.

Пускай это прекратится.

Боль пронзает меня, когда я отлетаю назад, фигура в плаще поднимает меня с земли и отбрасывает в сторону. Я снова кричу, на этот раз от крика разрывает мои голосовые связки, когда я падаю… и падаю…

Пять

Лондон

Я много пила раньше. И когда я говорю «много», то имею в виду «мнооооого». Настолько много, что Бену пришлось обливать меня водой, я показывала сиськи ему в лицо, задирала ноги, а потом он не спал всю ночь, чтобы убедиться, что я не умерла. Примерно в то же время я поняла, что он, вероятно, был отличным другом и мне не о чем было беспокоиться. Я знаю его всю свою жизнь, и люди пытаются сказать, что он влюблен в меня, включая Тревора, и хотя в глубине души я знаю, что это не так, те ночи действительно убедили меня в том, что этот мужчина, после того, как я выделывала такое, не как лучший друг, никогда не полюбит меня такой.

Иногда задаюсь вопросом, не хочет ли он, чтобы я была более скромной, но с тех пор, как он увидел меня обнаженной, я считаю ношение одежды, когда в этом нет необходимости, ненужным злом. И просто не могу смириться с этим, особенно когда знаю, что он будет любить меня в любом случае.

Не то чтобы прошлая ночь вылилась в пьяное стрип-шоу, но я чертовски уверена, что была на расстоянии одного стаканчика от воплощения фантазий стриптизерши. Снова.

И вот я здесь, вынужденная действовать, когда он чувствует, что у него есть личная вендетта против меня.

То, что я не очень люблю университет, не помогает. Бен сказал бы, что это связано с тем фактом, что я не могу решить, в чем я хочу специализироваться, но я не так уверена. Имею в виду, я знаю, что это важная часть, конечно, но не могу избавиться от ощущения, что все бессмысленно. Примерно через пять лет мне ничего не понадобится из того, что изучала.

— Так как твоя голова? — спрашивает Бен, бросая мне на колени картофель фри с другого конца стола.

Сейчас только середина дня, и я готова снова свернуться калачиком под одеялом на неделю. Моя голова похожа на воздушный шар, и она не перестает пульсировать, и я почти уверена, что мышцы моих ног сведены судорогой. Предыдущая ночь как в тумане. Я помню игру. Я помню, как налетела на Молли в туалете после того, как мы с Тревором сильно поссорились.

— Тот парень, с которым ты целовалась, был сексуальным! — Летти слизывает кетчуп с пальца. Она не смогла бы скрыть ухмылку, даже если бы попыталась, чего она не делает.

И я помню его.

— Он был… — Мой язык скользит по зубам, когда я думаю о том, каково это — чувствовать его во рту. С импульсивным решением разозлить Тревора, я схватила бедного чувака для быстрого траха языком. Он был… голубые глаза вспыхивают передо мной, одно прикосновение к моей щеке, то как его рот изогнулся в ухмылке… Боже.

— Да. Очень горяч.

Бен посмеивается надо мной с другого конца стола. Я знаю, что позже, как всегда, возникнет необходимость задать тысячу вопросов. Для натурала он чертовски часто интересует член, только который я сосу.

— Мы с тобой оба знаем, что тебе следовало просто уйти от Тревора. Ты не можешь исправить этого человека.

Чувство вины впивается в меня своими уродливыми когтями, и он знает, что задел за живое. Дело не в том, что я пытаюсь или даже хочу исправить Тревора. Дело в том, что я все еще чувствую себя обязанной ему. Бен называет это связью после травмы. Я ненавижу слово связь и не думаю, что Тревор этого заслуживает.

И понятия не имею, почему я так себя чувствую. Не то чтобы я подменила понятия, но возможно, это как-то связано с тем фактом, что я была с ним исключительно от скуки и моего здорового, к сожалению, ненасытного аппетита к полноценным сексуальным играм.

Тревор, к сожалению, не был тем, кого я бы назвала первоклассным вариантом члена. На самом деле, чаще всего я оставалась на милость своих доверчивых пальцев, но с ним было весело, когда он не был полным гребаным раздражителем, и он всегда был готов по-быстрому потрахаться в укромных уголках кампуса.

Ха, может быть, именно поэтому я не могу избавиться от этого ублюдка. Его охуительно отшили, и когда доходит до этого? Чтобы перерезать пуповину, требуются серьезные меры.

Я надуваю губы, чувствуя себя плохо из-за того факта, что мои сексуальные потребности совпадают с мужскими. Нам действительно нужно где-то избавиться от клейма позора, потому что к черту все это. Девушкам это дерьмо нужно не меньше.

Я имею в виду… верно?

Держу пари, с мистером «Мне нравится смотреть в глаза одной, в то время как другая сосет мой член», я бы согласилась.

Подождите. Это говорила Молли.

— Что у тебя за кислое выражение лица, малышка?

Качая головой, я провожу круговыми движениями по виску, прежде чем посмотреть на Бена, а затем на часы, которые смотрят на меня сверху.

Смех срывается с его губ, и он поднимается на ноги, предлагая мне руку, поэтому я позволяю ему поднять мою задницу с очень неприятным скулением.

— Но, папочка, я должна? — я выпячиваю нижнюю губу.

Бен просто закатывает глаза, обнимая меня за плечи и поднимая поднос с недоеденной едой другой рукой.

— Да, ты должна посещать занятия, которые от тебя требуется сдать, чтобы сохранить свою стипендию и оставаться моей любимой соседкой по комнате.

Летти игнорирует нас обоих, когда спешит на свое следующее занятие.

Он ведет нас к мусорному ведру, а затем к двойным дверям кафетерия, быстро целуя меня в макушку, когда отпускает.

— Это та часть, где ты оставляешь меня, и я жду, пока ты уйдешь, прежде чем тайком вернуться в общежитие и проспать остаток месяца?

Бен поднимает бровь, глядя на меня, и я поднимаю взгляд к небу, мгновенно сожалея об этом, поскольку стук в моей голове возвращается с удвоенной силой.

— Ты приняла еще ибупрофен, как я тебе говорил? — спрашивает он, поправляя рюкзак на плечах.

— Я так и сделала, — отвечаю я и слегка улыбаюсь ему, подходя для объятий. — Спасибо тебе за то, что все время заботился обо мне.

— Кто-то же должен, — дразнит он, коротко сжимая меня в ответ, прежде чем отойти.

Мы расходимся, направляясь в противоположные стороны, чтобы закончить наш день.

С глубоким вздохом я направляюсь в лекционный зал на какое-то дурацкое занятие истории, которую мне суждено провалить, но я делаю все возможное, чтобы выложиться по полной. Даже если мое все — печальная тройка с минусом, по единственной причине, по которой я не могу снова разлучиться со своим лучшим другом.

Всю мою жизнь были только мой дядя Маркус, я… и Бен. Я не могу винить дядю за то, что он позволил мне быть здесь, когда я чертовски хорошо знаю, что приехала только из-за Бена.

У меня никогда не получалось заводить друзей. Честно говоря, мне никогда не хотелось пытаться. Я скорее одиночка, с удовольствием часами погружаюсь в себя, но с Беном наша дружба не требует усилий. Он моя родственная душа. Такой, который, я знаю, никогда бы от меня не отрекся.

День, когда он и его бабушка переехали в дом напротив, был и продолжает оставаться лучшим, что когда-либо случалось со мной. Мой дядя Маркус замечательный, добрый и внимательный и, насколько знаю, идеальный отец. Он строг, когда нужно, и делает все возможное, чтобы понять различные стадии подросткового бунта, но быть единственным человеком, ведущим домашнее хозяйство, утомительно и отнимает много времени, так что это часто оставляло меня в одиночестве. Я люблю его за это, ценю все, что он делает для меня, но мне не очень помогло проводить так много времени в одиночестве в таком юном возрасте — причина, по которой у меня в детстве было воображение и Р. Л. Стайн, если вы спросите, уполномоченный терапевт, которого рекомендовала моя начальная школа. Я виделась с ним после слишком многих жалоб учителей, и была слишком заинтригована эмоциями, которые испытывают люди, и почему они их испытывают… как извлечь из них определенные.