Некромант на страже человечества. Том 3 (СИ) - Клеванский Никита - Страница 24

После всех процедур я действительно почувствовал себя другим человеком, и даже настроение немного улучшилось. Будто мне сообщили, что на любимые сосиски Мари всю неделю будут скидки, и я смогу их покупать ей столько, сколько она захочет.

Одежду же, присланную Чагашаем, я отверг и облачился в извлеченное из кольца одеяние, отобранное… да я уже и не помнил у кого. Одно точно — не у Сранделя, потому что нечто напоминающее помесь пиджака и камзола пришлось мне весьма впору. А золоченные пуговицы, элегантные кружевные манжеты, вышитый искусным узором пояс и брюки с отутюженной стрелкой лишь добавляли моему внешнему виду лоска.

Правда несмотря на то, что дурацкие меховые эполеты я безапелляционно спорол, я все равно чувствовал себя клоуном, готовящимся выйти на манеж цирка. Мне даже в рабском рубище комфортнее было. Хотя, может, я просто привык?

— Вам несказанно идет, мой лорд. — присела в неуклюжем книксене молодая служанка, вспотевшая от трудов праведных.

— Можешь не кланяться. — разрешил я. — И веди себя проще. Как с Александэлом.

— Прошу меня простить, но я его почти не помню. — потупила взгляд девушка. — Я была слишком маленькой, когда… — она запнулась. — Не желаете зеркало?

Я дозволительно кивнул и уставился на свое отражение. С той стороны на меня недоверчиво пялился незнакомый молодой человек лет семнадцати. Внешне. Жесткий же взгляд серых глаз, казалось, зрил прямо в душу, разбирая ее на части, оценивая и выбирая какой элемент выкинуть за ненадобностью, а какой еще можно использовать.

Так могут смотреть лишь те, кто многое в своей жизни повидал. И потерял. Кто прошел через страдания не только физические, но и душевные. И, наверное, еще те, кто идет рука об руку со смертью, уже не боясь ее, а привечая как старого друга — пускай сурового, но надежного и неизменного в своих собственных правилах.

Я подходил по всем пунктам.

Ну и, конечно, определенную роль играл тот факт, что в сумме с прошлой жизнью мне уже давно перевалило за тридцать. Нет, находясь в молодом, пышущем здоровьем теле, прошедшем к тому же эволюцию и усиленном воздействием Межмировой Энергией, ни на какой тридцатник я себя не чувствовал. Как не ощущал и подростком. Собственно, это стадия обошла меня стороной в обеих жизнях, по очевидным причинам. Скорее лет двадцать-двадцать пять. Самый расцвет сил, когда нужно уже задуматься о будущем, но порой можно и дуркануть, радуя нежелающего взрослеть внутреннего «я».

Другое дело, что если «дурканет» Некромант, шутка может обернуться пополнением его свиты, а вовсе не веселыми улыбками. И тогда будет не до смеха.

— Вам правда очень идет, барон. — проворковала служанка, слегка покраснев. — И за шрамы не волнуйтесь — они… придают мужественности.

Девушка окончательно зарделась, а я вновь глянул в зеркало. Костюм, сочетавший в себе мрачный черный и темный пастельно-зеленый, действительно оказался будто создан специально для меня и гармонично подчеркивал достоинства. Хоть я и чувствовал себя в нем крайне неуютно.

Что же касается шрамов…

Я провел кончиками пальцев по сохранившейся на лице паутине ожогов. Едва заметной. Кажется, раньше их было видно куда отчетливее. Ответный подарок Инделлан. А вот из-под воротника выглядывал куда более корявый рубец, оставленный памятным падением на сталагмит. Буквально сантиметр в сторону, и к скованному цепями Некрономикону скатился бы лишь мой залитый кровью труп.

Имелись и другие отметины, полученные как в шахте, так и в сражениях, но сейчас большую часть из них скрывала одежда. Впрочем, подобная мелочь заботила меня в последнюю очередь. Жалел я лишь о том, что всех их не было бы если бы не чертовы нелюди, разрушившие мою мирную семейную жизнь! Вот кто корень зла и виновник всех бед. Причем отнюдь не только моих. Отнюдь не только…

На праздник я явился едва ли не последним, когда народ уже исходился слюной по расставленной на столах снеди, а солнце начало медленно клониться к закату, знаменуя окончание и без того короткого осеннего дня. По небу гуляли легкие тучки, однако дождь похоже не собирался, а зябкий ветер пасовал перед жаром разгоряченных в ажиотаже предвкушения торжества людей. Впрочем, некоторые явно успели слегка накатить еще в процессе подготовки и теперь старательно делали вид, что они «ни в одном глазу».

При виде меня крутолужцы с почтением и благодарностью на лицах склоняли головы, на что я, не привыкший к подобному отношению, отвечал сдержанными кивками, чем полностью удовлетворял их чаяниям. Стол, располагавшийся в вершине «Ū», предназначался явно мне, и я, смирившись с ролью живого идола и символа свободы прошествовал прямо к нему.

Там я обнаружил четыре стула. К счастью, ни точеных пик, ни иных способных пронзить чье-либо достоинство предметов на них никто не установил, а потому трудности выбора не возникло. В центре сели мы с Чагашем, по левую руку от Наставника расположился Уман, а по правую от меня место осталось свободным.

Честно говоря, я вообще не понял, зачем оно нужно, но возле меня быстро примостилась Эсмеральда, чем мгновенно вызвала приступ ревности Ланы.

Вот только влюбленной малолетки мне для полного счастья не хватало! Я, конечно, понимал, что по местным меркам она уже считалась взрослой, но от старых привычек так просто не отделаться. Да и нужно ли?

Назначение четвертого стула вскрылось, стоило Эсмеральде устроиться поудобнее и заботливо положить мне в тарелку первую ложку овощного салата. На праздник пришел жрец Сатвелеона, резко контрастировавший своей белоснежной мантией с моим мрачным нарядом.

Точно. Он ведь тоже считался не последним человеком в городе и вполне мог рассчитывать на привилегированное положение. И хоть для меня он важной фигурой не являлся (со всеми заботами я вообще забыл о его существовании), но остальные священника чтили.

По-хорошему, мне следовало бы прогнать лучницу и освободить место жрецу — тем более, что пара вопросов у меня к нему все равно имелась — но, чудь подумав, я решил, что тот от меня все равно никуда из-под Купола не денется. А общество прелестной девушки этим вечером будет куда приятнее пузатого святоши. Да и любым вечером, на самом деле, не только этим. Пошла в задницу политика со всеми ее политесами! Я не просил делать меня бароном, и не стану плясать под чужую дудку. Наплясался уже. В шахте.

Жрец смотрел на меня, а я демонстративно его игнорировал. Возникла пауза. Назревал скандал. Но все решил однорукий мужчина, взявший на себя роль управителя праздника. Он быстро пристроил к нашему столу пятый стул, причем расположил его с противоположной стороны, чтобы последователь Сатвелеона не сидел рядом с Эсмеральдой. Разумно. Но таким образом ровно посередине, а значит и во главе, неожиданно для себя оказался Чагаш.

Тот воспринял это с привычной маской недовольства, ну а я на подобную ерунду вообще плевал и первым поднял кубок за свободу Дальнего Крутолуга. Люди меня дружно подержали, и праздник прямо с места, без раскачки и разогрева, понесся галопом, заставив горожан хотя бы на время забыть о тяготах прошедших лет и о трудностях ближайшего будущего.

Вино, как и музыка, лились рекой. Беспрерывно звучали песни, тосты, здравницы, перемежаемые хвалебными одами в мою честь и в честь помогавших мне караванщиков. Получили свою минуту славы и Казан с Балалем, смутившиеся непривычным вниманием. Затем были танцы, продолжившиеся даже с наступлением темноты, а после, те, кому посчастливилось найти себе пару, побрели искать уединения, оставив остальных возле заметно опустевших столов.

Что-то подсказывало мне, что через девять месяцев население как Крутолуга, так и Каравана Умана заметно подрастет. И детей этих буду называть Детьми Праздника Освобождения.

Ушел и я. Причем в компании прелестной Эсмеральды. А поскольку на алкоголь, относясь к нему с предубеждением еще с прошлой жизнь, не налегал, то сумел показать ей, что силен не только магии смерти. Пусть воспользоваться ей все-таки и пришлось. Четырежды.