Мечников. Избранник бога (СИ) - Алмазов Игорь - Страница 7

— Какого чёрта ты творишь?

— А что не так? — удивился Синицын. — Я зарегистрировал патент, приехал из Саратова и сразу…

— И сразу же пошёл к Сеченову. Не ко мне, — перебил его я. — Что? Раздавить его решил? Всё, Илья, мы уже победили. Он и сам это поймёт без твоих нападок. В чём проблема? Тебе настолько хочется отомстить ему за тот случай, когда он отработал на тебе обратный виток? Не забывай, что ты первым попытался его атаковать. Причём в тот момент только у тебя в руках было холодное оружие.

Синицын покраснел. Мне явно удалось пристыдить его, однако он решил ещё немного поупираться.

— Мне просто не нравится, что ты принял решение с ним объединиться! — заявил он. — Он мне неприятен. И я опасаюсь, что Сеченов может нас предать!

— Поверь, я пойму, способен он на предательство или нет до того, как он даже подумает о том, чтобы предпринять такую попытку, — уверил Синицына я. — А уж если у него и хватит смелости вытворить нечто подобное, я найду способ с ним разобраться. Сразу же. Так что предупреждаю тебя в последний раз, Илья. Прекрати вытворять такое, не обговаривая свои действия со мной.

— Понять не могу, ты ему больше, чем мне доверяешь? — обиделся Синицын.

Проклятье, вот ведь упёрся! В целом Синицын уже несколько раз нарушал правила поведения в нашей небольшой организации. Будь он рядовым сотрудником, я бы попросил его покинуть наши ряды.

Но он действительно многое сделал и продолжает делать для нашей общей цели. Кроме того, мне не хотелось бы портить с ним дружеские отношения. Но и своевольничать я ему позволить тоже не могу.

— Нет, Илья, тебе я доверяю гораздо больше, — сказал я. — Мы с тобой уже не раз убеждались, что можем доверить друг другу свои жизни. Именно поэтому я не хочу, чтобы наши взаимоотношения разрушились из-за простого недоверия к нашему новому соратнику.

Мои слова окончательно дошли до Синицына. Он понуро опустил голову и, тяжело вздохнув, произнёс:

— Ладно, Алексей, ты прав. Надо уже простить ему наконец ту маленькую перепалку, когда он одолел меня одним взмахом руки.

— Вот-вот, и я о том же, — улыбнулся я. — А ещё посмотри на только что произошедшую ситуацию с другой стороны. Ты не доверяешь Сеченову? Да. Он может предать нас? Да, может быть. Но чем больше ты на него нападаешь, тем выше вероятность, что он когда-нибудь это сделает.

Окончательно закрепив в Синицыне эти мысли, я направился в кабинет Сеченова, который всё это время сидел и молча сверлил взглядом стену.

Иван даже не сразу опомнился, когда я зашёл.

— Всё в порядке, Иван? — поинтересовался я.

— Ну ты и… дал жару, Алексей, — вздохнул он. — Вот теперь у меня точно нет никаких активных проектов. Всю мою лабораторию для подготовки пенициллина можно сжигать. Я подозревал, что ты тоже готовишь антибиотик. Но и подумать не мог, что у тебя в планах целых два!

— Теперь это уже не важно, — сказал я. — Наша с тобой маленькая война подошла к концу. Теперь мы союзники. И да, сжигать пенициллы не нужно. Я выкуплю у тебя их. Пригодятся на заводе. Согласен на такой расклад?

— Да, так будет более рационально, — кивнул он.

Сеченова обуревала смесь двух эмоций. С одной стороны, он был разочарован, расстроен из-за своего поражения. Но в то же время я видел толику восхищения в его глазах. Ему уже не терпелось приступить к совместной работе со мной. Всё, как я и планировал.

Сначала предложил ему сотрудничество, затем закрепил свой авторитет патентом двух антибиотиков и тем самым только увеличил его желание работать со мной.

— А теперь перейдём к делу, — поставив стул напротив Сеченова, произнёс я. — У меня есть идея, как выделиться на фоне Павлова. Да, он создал великолепную связку препаратов. Она поможет огромному количеству людей. Но! Догадываешься, в чём кроется это «но?»

Сеченов задумался и уже через минуту выдал свой вариант.

— Нельзя сказать наверняка, когда у человека развивается язвенная болезнь. Её можно спутать с гастритом, панкреатитом и рядом других острых заболеваний желудочно-кишечного тракта, — заключил он.

— Именно, Иван! — воскликнул я. — Язвенную болезнь чаще всего выставляют уже после вскрытия. Такому пациенту лекарства вряд ли помогут, верно? А вот если бы мы могли гарантированно определять наличие этого заболевания у живого человека. Уметь отличать его от других болезней… Представляешь, чем бы стало такое открытие?

— Оно будет куда более фундаментальным, чем сами лекарства от язвенной болезни, — восторженно улыбнулся Сеченов. — Так что у тебя за идея, Алексей?

Я выдержал короткую паузу, чтобы раззадорить интерес Сеченова, а затем произнёс:

— Эндоскоп!

— Эндо… скоп? — не понял Иван.

Почему-то в этом мире и его до сих пор не создали. А между тем, это невероятно полезный инструмент. Именно с помощью него можно осматривать пищевод, желудок и двенадцатиперстную кишку. В будущем эта процедура будет называться фиброгастродуоденоскопией или просто ФГДС.

Этот аппарат должен был создать ещё в 1806-ом году Филипп Боццини. Правда, его руками изобретён световод — предшественник эндоскопа. Мы же с Сеченовым постараемся создать более совершенный инструмент.

— Смотри, Иван, эндоскоп — это тонкая трубка, которая заводится человеку в горло, а затем проходит в пищевод и желудок. С помощью неё можно осмотреть органы ещё при жизни человека и выставить окончательный диагноз, не гадая при этом. Понимаешь?

— Слушай… Это, конечно, хорошая идея, но согласится ли человек проглотить такое? Уверен, пациентов будет сильно тошнить, — догадался он.

— Верно подмечено. Процедура будет не из приятных, однако есть несколько способов, как облегчить страдания больного во время этой манипуляции, — ответил я. — Используем запатентованный мной анестетик. Им можно обработать глотку, чтобы отключить рвотный рефлекс. В самом крайнем случае, если человек ни в какую не может проглотить эту трубку, его можно вводить в лекарственный сон. Другими словами, за этим изобретением — будущее!

— Заинтриговал, — кивнул Сеченов. — Я в деле, Алексей. Когда будем начинать?

— Я сегодня же закуплю все необходимые детали и можем приступать этим вечером, — ответил я. — За детали рассчитаешься потом. Пополам поделим итоговую сумму. Просто пока что сложно сказать, получится ли у нас создать его с первого раза. У него довольно хитрая структура. Нас ждёт очень тонкая работа.

Однако, если учесть, что мы оба дали клятву лекаря, то нам будем гораздо проще сделать это вдвоём. Я точно помню, что лекарская магия направляла меня каждый раз, когда я сомневался в структуре инструмента. Рука чуть ли не сама по себе готовила чертежи и схемы моих проектов.

Подозреваю, что в этом деле мне помогала Гигея. А если мы приступим к работе вместе с Сеченовым, значит, у нас будет двойная божественная поддержка. А учитывая тот факт, что Гигея и Подалирий по какой-то причине недолюбливают Махаона, у них тоже будет больше мотивации помочь своим избранникам обогнать Владимира Павлова.

— Вот только это ещё не всё, Иван, — произнёс я. — Одним аппаратом мы не ограничимся. У нас с тобой уже есть целый набор запатентованных препаратов, которые способствуют лечению сердечно-сосудистой системы. Но до сих пор не существует аппарата, который сможет выявлять и регистрировать болезни сердца.

— И что ты предлагаешь? — удивился он. — Будем проводить трубку в сердце через артерию?

О! Мыслит он не в том направлении, но при этом описывает вполне реальную концепцию другого изобретения. Некоторые сердечно-сосудистые операции таким методом и проводятся. Посредством введения тонкого устройства через сосуд. Это придумают в далёком будущем на замену операции на открытом сердце. Хотя здесь пока что не изобрели ни того, ни другого.

— Нет, Иван. Нам нужно создать электрокардиограф, — сказал я. — Аппарат, который будет считывать электрические импульсы в сердце. Поверь мне на слово, я изучал этот вопрос. Электрическая активность сердца может рассказать о многом. Об аритмиях, ишемиях, инфарктах и многих других отклонениях в работе сердечной мышцы.