Поцелую тебя дважды (ЛП) - Уинтерс Уиллоу - Страница 14

— Моя секс-игрушка меня допрашивает? — Я ухмыляюсь, глядя на нее сверху вниз, и ее обеспокоенное выражение лица смягчается. — Твоя задница не помнит, что происходит, когда ты меня толкаешь? — Когда она краснеет и слегка извивается в моих объятиях от воспоминаний, я снова целую ее в висок, а затем подталкиваю ее нос кончиком своего, чтобы поцеловать в губы.

Она слегка отстраняется, прежде чем сказать:

— Я не хочу, чтобы ты заболел.

— Вот и ты, снова взвалила на себя бремя, — бормочу я, а затем целую ее губы, беря их собственнически. Ее губы задерживаются, и я слегка углубляю их, вознаграждаемый стоном удовольствия с ее стороны.

Ее рука лежит у меня на груди, и от этого движения она морщится.

Ушибленная задница, раны на запястьях и лодыжках… и теперь она больна. Бедная моя девочка. Если бы я мог вернуться назад, я бы уменьшил синяки. Возможно, вообще бы пропустил это.

Эта мысль вызывает во мне раздражение. Если бы я мог повернуть время вспять, я бы не позволил ситуации дойти до того, чтобы она дала мне пощечину. Провожу рукой по волосам, напоминая себе, что все эти "а что, если" не имеют значения. Это всего лишь досадные ошибки. Я просто не могу с ней поступить правильно. То одно, то другое, и ничего не правильно.

— Не мог бы ты рассказать мне историю? — спрашивает она, снова возвращая мое внимание к настоящему.

— Ты думаешь, я знаю сказки на ночь?

— Нет, нет, — бормочет она, — просто любую историю. —

— Я не особо славлюсь своими способностями рассказчика.

— Я не могу… перестать думать, — тихо говорит она в подушку и не смотрит мне в глаза. — Я все время думаю о… Скарлет и ванне.

Во мне бурлят смешанные чувства. Одно упоминание Скарлет, известной предательницы, заставляет меня задуматься, почему она об этом заговорила. Нет никаких сомнений, что она была крысой. Мы снимали ее на камеру, записи телефонных звонков, ее текстовые сообщения и фотографии ее встреч.

Прочистив горло, я пытаюсь придумать историю.

— Хочешь, чтобы я тебя отвлек?

— Да… пожалуйста.

— Однажды, давным-давно… жил-был ребенок. Он все время был грязным, потому что ненавидел душ, а его братьев никогда не было. — Я чуть не добавил — а его отец всегда был пьян, но понял, что это было бы гораздо печальнее, чем я хочу, если бы я добавил эту деталь. У нас в доме была только одна ванная комната, и воспоминания о том, как моя мать упала в нее, когда она была слабой и хрупкой, а я не мог ей помочь, преследовали меня даже после того, как ее не стало. Хотя я и этого ей не говорю.

Ее дыхание ровное, ее грудь прижата к моей груди, пока она слушает меня.

— И однажды эта маленькая девочка, такая милая и очаровательная, сказала ему, что он плохо пахнет.

Она коротко смеется, и я сам невольно выдаю смешок, хоть и сдержанный. С легкой улыбкой она поднимает взгляд и уточняет, что сказала совсем не это.

— Но смысл был примерно таким.

— Я была вежлива, — настаивает она с самым невинным тоном.

— И что же ты сказала? — спрашиваю, пытаясь вспомнить тот момент.

— Я спросила, не нужно ли тебе где-нибудь искупаться.

— М-м-м, я такого не помню.

— Я хотела, чтобы ты пошел со мной домой, и я бы тебе помогла. Но это было раньше, — комментирует она.

— Перед чем? — спрашиваю я, не задумываясь.

— Как раз перед тем, как все изменилось.

Я грустно ей улыбаюсь. Все менялось все время, когда я был моложе. Каждый месяц хуже предыдущего. Слишком одиноко. Тяжелее. Я не настолько наивен, чтобы думать, что моим братьям не было хуже. Я не помню всего, и мой отец не был так строг со мной. Он избивал их, хотя, и все, что я делал, это прятался в углу. Сожаление трудно проглотить, когда возвращаются воспоминания, которые я не хочу вспоминать.

Я помню, как умерла моя мать. Я была так мала, что помню только несколько вещей до этого. И Брейлинн с ее идеальными косами и оборчатыми платьями, которая говорила мне, что мне нужна ванна, была одной из них.

— Но есть и счастливое будущее.

— Есть?

— Мальчик после этого каждый день мылся, — несколько комично заявляю я. Она не столько смеется, сколько закатывает глаза и пытается выдавить легкую улыбку.

— Это и есть долго и счастливо?

— Я же говорил, я не лучший в рассказах. — Одеяло падает с ее плеча, когда она шевелится, поэтому я снова натягиваю его на нее. — Мальчик сделал бы все, что сказала ему эта девчонка, — говорю я ей, и не знаю почему. Может, это больше похоже на счастливый конец. Но это не так, потому что я ее больше почти не видела. Не говоря уже о том, чтобы разговаривать с ней.

— Он не сказал этого девочке, — шепчет она, а затем сжимает руку в кулак и кашляет.

— Он вообще никому ничего толком не рассказывал, — говорю я, снова проверяя ее лоб. Она вся горит.

— Хочешь еще чаю? — спрашиваю я ее, пока она потирает горло. Я мог бы принести его, но я бы предпочел, чтобы она поспала, если только это не причиняет ей боль и не мешает ей спать.

— Не оставляй меня, — отвечает она. — Пожалуйста.

— Ужасно властная, мой маленький питомец, и это не ответ на мой вопрос. — Я откидываю волосы с ее лица, пока она легко вздыхает и качает головой.

— Нет, спасибо.

— Иди спать, или мне придется рассказать тебе еще одну ужасную историю, — говорю я ей, неискренне шутя, и она смеется. Сладкий звук заставляет мои губы растягиваться в слабой улыбке.

Я наклоняюсь для еще одного поцелуя, но она слегка отстраняется, нахмурившись.

— Я действительно не хочу, чтобы ты заболел.

— Если я это сделаю, то сделаю, — говорю я ей и снова целую. — Оставь беспокойство мне, мой маленький питомец. — Я снова целую ее, и когда я открываю глаза, ее глаза все еще закрыты.

Я снова нежно целую ее в лоб и шепчу:

— Спи спокойно. — Жар от лихорадки сохраняется, пока она засыпает. Беспокоит, что она болеет весь день и, похоже, ей становится хуже.

Только когда она засыпает, я отправляю сообщение врачу, и он быстро отвечает, спрашивая о ее симптомах.

Деклан: Она не ела, спала почти весь день и ночь. Сегодня начался кашель, и ей стало хуже, чем утром. Думаю, это простуда, но, учитывая обстоятельства, я хочу быть уверен.

Док: Ее можно привезти ко мне, или мне приехать к ней?

В голову мне приходит мысль, и я отвечаю ему:

— Мы приедем к тебе.

Глава 11

Брейлинн

Никогда не любила больницы. Моя мать тоже их не любит. Они не оставляют хороших воспоминаний, и кажется абсурдным идти к врачу, когда у меня только температура.

Глухой белый шум урчащего двигателя и вращающихся колес не успокаивает.

Не дающая покоя мысль… та, которая шепчет, что мы не поедем в больницу. Что он мне не верит или не хочет меня. Его разочарование и недоверие, кажется, приходят и уходят. Я не знаю, что они ему сказали, но я не могу отделаться от ощущения, что он мне не верит.

Краем глаза я наблюдаю за ним, когда мы смотрим на красный свет. Как будто выражение его лица может мне что-то сказать. Я дура, если думаю, что знаю его.

Голос в моей голове предупреждает, что я еще глупа, если думаю, что он меня защитит. Или что он выберет меня, а не своих братьев. Мне приходится отворачиваться и смотреть в окно на проезжающие машины, чтобы мои мысли не стали навязчивыми.

Когда Деклан кладет руку мне на бедро, я чуть не подпрыгиваю.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спрашивает он, его голос успокаивает и глубок. Он такой успокаивающий, такой заботливый, что я внезапно чувствую себя пронизанной чувством вины за то, куда меня привели мои мысли.

— М-м-м… хм, — отвечаю я, сильнее затягивая свитер. Надеюсь, он не слышит, как неуверенно я говорю. Я не хочу этого. Больше всего на свете я не хочу себя так чувствовать. Я в одолженной пижаме, хотя и очень хорошей, и в свитере, который, вероятно, стоит больше, чем моя арендная плата.

— Мы скоро приедем, — говорит он мне и берет мою руку в свою, чтобы поцеловать каждый сустав, пока он ведет машину. Его рука не отпускает мою, когда он опускает ее обратно мне на колени. Мое измученное сердце не выдерживает.