Писательница для Белова (СИ) - Котлярова Екатерина - Страница 9

— Катюня, как же ты так? Вся горишь, — качает головой.

— Случайно вышло, бабушка, — лгу, не желая её расстраивать.

Она всегда слишком сильно расстраивается, что я мало с кем контактирую и общаюсь. Бабушка постоянно твердит, что кроме неё у меня никого не осталось. Она боится, что после её смерти я останусь совсем одна.

А я ничего не могу поделать с тем, что не люблю никуда ходить без повода. Что любая прогулка, которая не несёт за собой пользы, тяготит меня. Я всегда думаю о том, что в это время могла бы писать новую главу книги. Или вязать вещи на заказ.

Мои родители погибли восемь лет назад, в автокатастрофе. Мне тогда было одиннадцать, и я сидела на заднем сидении машины. Родители получили травмы несовместимые с жизнью, а за мою жизнь долго боролись врачи.

Сильная травма головы, переломы рёбер, рук и ног. Я заново училась ходить, сидеть, держать ложку и нормально существовать.

Именно существовать.

Потому что каждую ночь мне снились кошмары. Я вновь и вновь видела ту ночь. Скрежет металла. Боль. И кровь родителей.

Бабушка стала моей опорой, единственным человеком, который всегда был рядом, когда мне было плохо. Она всё понимала без слов, обнимала меня и гладила по голове, когда я просыпалась в холодном поту и с криком на губах от очередного кошмара. Она ночами сидела у моей кровати, чтобы успокоить, прижать к себе и начать напевать колыбельную.

Сколько бы лет мне ни было, я всякий раз проваливаюсь в сон, слушая её мелодичный голос.

Несмотря на свою показную твёрдость и суровость, бабушка очень мягкая и заботлива. Каждый вечер она варила мне мой любимый какао и рассказывала истории о своей молодости, избегая говорить о смерти, как если бы она хотела закрыть своими рассказами эту зияющую рану в моей жизни.

Со временем я научилась жить с болью, научилась улыбаться.

Ради неё. Меньше всего на свете я хотела видеть грусть в глазах бабушки. Видеть, как опускаются её плечи, когда она замечает, с каким безразличием я реагирую на всё происходящее.

Я начала улыбаться. Начала писать рассказы и выкладывать в интернет. Так я поняла, что могу выплёскивать свою боль и все свои негативные эмоции.

Бабушка часто говорила, что не может заменить мне друзей, настоящих, живых людей, которые бы были рядом. Она волновалась, видя, как я часами сижу за столом, склонившись над ноутбуком или нитями пряжи, погружённая в свой внутренний мир, из которого в реальность выбиралась лишь за потребностью в еде или сне.

Сейчас мне почти не снится та авария. Сейчас я совсем забыла лица родителей. И не только их…

— Совсем себя не бережёшь! Работаешь на износ. Исхудала так сильно, — бабушка всё поглаживает меня по голове. — Я же работаю, Катя. Всё ещё могу помогать тебе.

— Бабушка, я же хочу и тебя радовать, — сиплым голосом говорю я. — Хочу покупать тебе всё, что ты хочешь.

— Единственное, чего я хочу, Катя, чтобы ты была счастлива. Чтобы встретила хорошего человека, создала семью и родила правнучков. А на что мне вещи? Я уже стара для всего этого.

— Ничего ты не стара! — вяло возмущаюсь я. — Ты ещё моих детей нянчить будешь.

— Как же ты человека встретишь, если из дома никуда не выходишь? — я вижу, что женщина качает головой.

— Я в университет хожу.

— Вот в наше время на дискотеках знакомились. Эх, Катюня, — бабушка поправляет одеяло и забирает пустую чашку. — Помню я, как мы с дедушкой встретились. Он мне сразу сказал, что я его женой буду. Уже через два дня замуж позвал. И жили мы с ним душа в душу. Сорок лет жили, — боль искажает черты лица бабушки.

Я подаюсь вперёд, крепко обнимаю её. Дедушка умер от инфаркта за месяц до той аварии. Бабушка потеряла за короткий промежуток времени мужа, сына и невестку.

Я нахожу её сухую тёплую руку, поглаживаю пальцами. Мои глаза слипаются, я незаметно для себя проваливаюсь в сон, совершенно забыв о том, что должна была разобраться с книгой.

Но просыпаюсь я от настойчивого звонка в дверь. С трудом открываю глаза, смотрю на часы, показывающие час дня, и плетусь открывать дверь.

Я не смотрю в глазок и совершаю катастрофическую ошибку. На пороге квартиры стоит злой Дамир.

— Спряталась в своей норе, мышь?

Глава 9

Катя

Я испуганно отшатываюсь, но всё же предпринимаю попытку захлопнуть дверь. В первое мгновение это единственная здравая мысль.

Захлопнуть дверь, закрыться на все замки. Не позволить Дамиру войти.

Но разве молодого человека остановишь? Злого, донельзя разъярённого.

Парень оказывается крайне проворным. Он быстро вставляет ногу между дверью и косяком.

Я сипло всхлипываю, голос меня подводит. Дамир дёргает дверь на себя, из-за чего я безвольной куклой вылетаю в подъезд прямо в носках. Молодой человек резко хватает меня под локоть, разворачивает и вталкивает обратно в квартиру.

— Дамир, — говорю шёпотом.

Мой голос пропал, поэтому выходит лишь сиплый писк. Парень явно не слышит меня. Молодой человек захлопывает дверь, проворачивает ключ, закрывая квартиру.

Снова, точно куклу, разворачивает к себе лицом, окидывает взглядом коридор, шустро ориентируясь в пространстве. Сильные ладони подхватывают меня под бёдра, Дамир усаживает меня на старый, скрипящий комод. Рывком раздвигает ноги, пристраивается между ними. Вскидывает руку, с силой сжимает волосы на моём затылке, оттягивает голову назад.

Ловит мой взгляд. Перепуганный до смерти. Смотрит так, будто душу сейчас вытащит. Испепелит своим взглядом, полным ненависти и презрения.

— Ты меня наебать решила, мышь? — хватка в волосах становится такой сильное, что я почти чувствую боль.

— Дамир, пусти меня, прошу, — шепчу срывающимся голосом.

Связки никак не желают меня слушаться.

— Ты решила, что если не придёшь в университет, то я тебя не достану? Ты мне что обещала, сучка? Что ты мне обещала, мелкая зараза? — тянет волосы, склоняется к самому лицу, обжигая горячим дыханием кожу.

— Дамир, я заболела. У меня вчера поднялась высокая температура.

— А мне посрать! Твоя херня весит на сайте! Удаляй! Удаляй при мне, мышь серая! Сейчас же удаляй.

Я распахиваю глаза шире, когда чувствую, как нос молодого человека прижимается к моей скуле, а он делает вдох, будто втягивает мой запах. Пальцы исчезают из моих волос, Дамир отстраняется. Со скучающим видом окидывает коридор. Морщится едва заметно, снимает обувь и с видом хозяина идёт в мою комнату.

Я сползаю с комода, моя голова сильно кружится. Хватаюсь за край мебели, пытаюсь восстановить равновесие, когда меня начинает кренить в сторону.

Я следую за Дамиром в свою комнату. Заложив руки за спину, молодой человек ходит по ней. Я подхожу к столу, на котором стоит мой старенький ноутбук, бережно его открываю. Дожидаюсь, когда он включится, сажусь на стул. Ставлю локти на стол, сжимаю голову, которая трещит по швам.

Слышу тяжёлую поступь за спиной. На плечи опускаются тяжёлые ладони, пальцы сжимают хрупкие ключицы сквозь ткань пижамы.

— Скажи мне, мышь серая, какого хера тебе понадобилась лезть на рожон? Чьего внимания ты хотела, мелкая? М? Моего? — он вдруг вжимается носом в мой висок, а губами прижимается к уху и начинает шептать хрипло: — Хочешь, чтобы я тебя трахнул? Каким образом? Раком? Или ты мне хочешь отсосать?

Его горячее дыхание обжигает кожу, а от прикосновения влажных губ к мочке во все стороны бегут горячие мурашки. Я жмурюсь, начинаю дышать ртом, жадно хватая воздух. Почему-то низ живота сводит сладостным томлением, а между бёдрами становится влажно. Я прикусываю нижнюю губу. И до меня не сразу доходят слова, которые молодой человек сказал. А когда доходят, я задыхаюсь. Но к своему стыду и ужасу, не от возмущения, а от того, что перед моим внутренним взором предстают картинки. Порочные. Грязные.

Я вспоминаю его крепкое тело, изрисованное шрамами, которые слишком хорошо видно на смуглой коже. Сухие губы болят, я торопливо провожу по ним языком.