Тренировочный день 3 (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 11

— Да, да, «господин назначил меня любимой женой, угу». — кивает Инна: — Нарышкина, ты совсем с ума сошла⁈ Твой Попович мало того, что старый для тебя, так теперь еще и с такой девушкой, которой ты в подметки не годишься. Если верить показаниям свидетелей, то с тремя сразу!

— Верно говоришь. — неожиданно соглашается с ней Лиза: — точно говоришь, ума у тебя, Коломиец — палата. Правильно. Буду тебя слушаться. Не гожусь я ей в подметки. Значит что? Значит нужно с ней подружиться! Втереться в доверие так сказать!

— Я не это говорила!

— А когда стану у нее там своей, то на следующую оргию — будто нечаянно останусь! И вот!

— Меня с собой возьми. — говорит Оксана: — ни разу не была на оргии.

— Я скоро буду комсомолкой, но меня так и тянет сказать — Господи, посмотри, меня окружают идиотки. — вздыхает Инна: — кроме тебя, Барыня.

— А я только хотела с ними попроситься. — признается Яна: — а что? Любопытно же!

— О, Господи…

— Витька, ты чего завис-то? — толкает его в плечо Батор: — так хреново, да? Так ты второй день подряд пьешь, алкоголик, а еще учитель физкультуры. Ты вон в зеркало на себя посмотри, типичный маргинал. И как с такими как ты строить общество будущего?

— А? — Виктор фокусирует взгляд на Баторе. Они стоят в умывальной, а Виктор вот уже несколько секунд стоит с занесенной зубной щеткой.

— Ну, хорошо, что ты вчера со Светкой не зависал, тут ты молодец. Внял просьбам и нуждам коллектива. Ты же бабник, Витька. А она… — Батор качает головой: — она заслуживает лучшего! Например, такого как я. А что? Я, между прочим, не просто водила, а профессионал высшего разряда, могу и с прицепом ездить и автобусы водить. На доске почета вишу. И в социалистическом соревновании на человеко-километры на третьем месте. Был бы на первом, но Юркину приписывают дополнительные, у него Зинка в заготконторе работает, ставит пробег выше. И, кстати — я верный. Вот ты как не выйдешь в город у тебя вокруг тут же девицы сомнительной внешности и репутации появляются, а у меня такого нет…

— Да? — машинально спрашивает Виктор и все же начинает чистить зубы, думая о том, что умывальник в коммунальном общежитии для молодых специалистов для него как точка отсчета, как бы не завершился день, начинается он всегда одинаково — с этого вот самого умывальника. Нет, если Ашот Варгиевич сегодня на работе появится, то нужно будет у него прокладку выцыганить и кран починить, чего они тут возле одной раковины толкутся как трудящиеся Мозабмика в пустыне у колодца Учкудук.

— Да. — твердо говорит Батор: — потому что вокруг меня девушек вообще нет. Ни сомнительной наружности, ни… вообще никаких! Сволочь ты Витька.

— Почему это? — вяло удивляется Виктор, сплевывая раковину и набирая воду в сложенные ковшиком ладони.

— Потому что успехом у женщин пользуешься, вот почему. — говорит Батор: — и чего они все в тебе нашли? Мышцы и у меня есть, вон. — он сгибает руку в локте и демонстрирует свой бицепс: — видал! Да я гирю в шестнадцать килограммов могу одной рукой, вот так…

— Круто. — соглашается Виктор и полощет рот. Сплескивает лицо холодной водой.

— И я тебя умнее. Вот что ты знаешь о апории дихотомии в парадоксальных афоризмах, а? Вот то-то же. Я между прочим много читаю и сам изучаю! И стихи пишу.

— Правда что ли? — удивляется Виктор, промывая щетку под краном: — стихи?

— Не веришь? Как там… тебя так сильно я люблю, что тут же сброшусь по рублю! Рифма, во!

— Теперь понимаю, почему девушки тебя как огня боятся. Ты им стихи свои читаешь. — вздыхает Виктор: — а в остальном ты прав, конечно. И вообще, чем меньше женщину мы любим — тем больше нравимся мы ей. Ты, Батор, нормальный парень, но с давлением сильно уж пережимаешь. Не стоит сразу же…

— Что ты понимаешь! Сколько крови, сколько песен за прекрасных льется дам! Если не завоевывать сердце женщины — для чего еще нужен мужчина! — Батор поднимает руку вверх и тычет указательным пальцем куда-то в потолок: — только в пылу любовной битвы и выковывается сталь моей истинной любви!

— О, господи. — Виктор хватается за голову: — пожалуйста, не ори ты так, у меня голова раскалывается.

— Это портвейн. — кивает Батор: — или чего вы вчера там пили с Федоссевыми? Нашел с кем связаться, Витька, старший брат там вообще алкаш алкашом, из трезвяка не вылезает. Кроме того — сиженый за хулиганку.

— Да не сидел он. — морщится Виктор: — у него приводы были по малолетке, а потом в СИЗО недельку пробыл, пока подозревали.

— Все равно. Нашел с кем пить. Кстати, а у нас со Светкой сегодня свидание! — выдает Батор: — потому как ты ее разочаровал. Интересно чем?

— О. Привет орлы! — в умывальную входит бодрый Гоги Барамович Зурабишвили в семейный трусах, белой майке и с полотенцем через плечо: — ранее утро, а наш вчерашний пациент уже на ногах. Честно говоря думал, Витька, что ты сегодня на работу не пойдешь. Привет, Батор!

— И наше вам с кисточкой. — отзывается Батор, пока Виктор молча — освобождает место перед раковиной: — а что это он «пациент»? Его вчера в отделении приняли?

— Еще как! Сам Михал Борисыч этим Дон Жуаном занимался. — довольно хохотнул Гоги и хлопнул Виктора по плечу: — но силен, брат! Вот прямо как я в молодости, я же в Тбилиси ни одной красотки не пропускал!

— Да мы просто в парке гуляли… — оправдывается Виктор: — а там Алена и Маша с какими-то монтажниками связались…

— Ха. Не умеешь ты рассказывать, товарищ Полищук, у тебя из уст самая красивая легенда станет книгой инвентаризации. Скучной, предсказуемой и с недостачей в пять лет лишения свободы. — упирает руки в бока Гоги Барамович: — слушай сюда, Батор, чего этот скромный учитель физкультуры вчера учудил. Для начала, — и он поднимает палец вверх: — не такая древняя, но уже такая легендарная легенда о том, как на обычного, понимаешь, советского педагога упало благословение Купидона!

— О, господи. — говорит Виктор: — а мне еще побриться нужно, у меня же школа сегодня. Ученики ждут, а я в таком виде…

— Стоять! — Батор придерживает его за локоть: — что-то тут воняет. Прогнило что-то в Датском Королевстве, принц Гамлет. Стой, пусть вон Гоги Барамович расскажет, почему это ты у нас Дон Жуан и откуда тут купидон. Что-то не нравится мне это… предатель!

— Чего это я предатель? — Виктор открывает мыльницу и ставит ее на соседнюю раковину, достает помазок и мочит его кончик в текущей из единственного рабочего крана воде.

— Слушайте, помолчите, э? Я же Легенду рассказывал. — повышает голос Гоги, вешая полотенце на гвоздь, вбитый в стенку: — про то, как один очень грустный бог любви и разврата летел над нашим городским парком культуры и отдыха, понимаешь. И вот уже почти прицелился он в товарища заведующего городской библиотекой Мазурина Тимофея Зазубовича…

— Не бывает таких отчеств. — на пороге умывальной появляется Светлана, она уже одета в синюю спецовку и синюю же кепку: — а, привет Батор.

— Привет, Светка! — сияет улыбкой тот: — а давай сегодня на свидание сходим?

— Ну тебя, Батор, ты ж к каждой девушке клеишься. — отвечает девушка и переводит взгляд на Виктора: — вот ты скотина, Полищук, а? Кобель, одно слово. Я, конечно, тебя обещала с Лилькой познакомить, но чтобы такое… чтобы я после такого хоть с кем-нибудь тебя познакомила еще раз…

— Да что происходит вообще? — спрашивает Батор: — чего он натворил такого? Я тоже хочу!

— … и могущественный, но озорной Бог Любви уже почти прицелился в ответственного сотрудника городской библиотеки, между прочим — партийного! — поднимает палец Гоги Барамович: — но в этот момент какая-то птичка пролетела совсем мимо и все его драгоценные стрелы любви рассыпались из колчана вниз! И попали в руки коварного и злобного товарища Полищука, который и стал объектом обожания для целой волейбольной команды! Попали в маленькие, скрюченные, но достаточно мускулистые руки, понимаешь! И тогда поддалось его черное сердце соблазну и начал он эти стрелы… ну допустим метать. Как дротики. Или купидон лук тоже уронил: — Гоги задумывается: — сложная история, понимаешь.