Вадбольский 4 (СИ) - Никитин Юрий Александрович - Страница 1

Гостям в первую очередь принято показывать туалетную комнату, уже потом тащить за стол, что я и сделал.

По дороге в столовую Василий Игнатьевич и Пелагея Осиповна вертели головами, рассматривая величественные картины в просторнейшем холле и в коридоре, даже присмирели, роскошь подавляет. Только Ангелина Игнатьевна двигается как армия Ганнибала, достоинство графини не позволяет смотреть по сторонам, хотя столица есть столица, на окраинах империи даже у князей хоромы попроще.

Обеденный зал не просто хорош, великолепен, я сам только теперь обратил внимание, перехватив восторженные взгляды Василия Игнатьевича и Пелагеи Осиповны.

Сверкающий белизной огромный овальный стол на двенадцать персон, накрахмаленная скатерть свисает краями до начищенного до блеска паркета из старого дуба, Я ещё застал такие скатерти в ресторанах и гостиницах, а когда их убрали, официанты объясняли, что теперь модно туфли чистить о бархатные шторы на окнах.

Стены в панелях из такого же выдержанного тёмного дерева, на той стороне зала огромный камин, над ним картина известного голландца с окороками, бужениной, виноградом, апельсинами и прочим-прочим, разве что бананов недостает, но тогда о них, похоже, не знали.

Алый отсвет от раскалённых углей достигает картины, так фрукты и особенно жареное мясо выглядят так, словно их можно перенести на стол.

Василий Игнатьевич и Пелагея Осиповна вошли в столовую несколько стеснённо, зато Ангелина Игнатьевна чувствует себя, как кондотьер в захваченном замке, окинула помещение цепким взглядом, сразу направилась к креслу во главе стола.

Я как чувствовал, успел сесть раньше. Ангелина Игнатьевна что-то глухо прорычала, раскрыла акулью пасть, чтобы согнать наглеца с главного места, везде рулить должна только она, но я сказал быстро и с напором:

— Батюшка, матушка, располагайтесь поудобнее. Быстренько перекусим, потом убегаю, куча дел, хотя так хочется побыть с вами!

Они сели, смотрят внимательно, Ангелина Игнатьевна вынужденно опустилась в кресло рядом с Василием Игнатьевичем, смотрит с неудовольствием, но обострений в начале ужина, вижу, не хочет.

— Как у тебя, — произнесла Пелагея Осиповна стеснённо, — всё красиво!

Я отмахнулся.

— Ах, матушка, некогда голову поднять, не до красивостей! Я весь в работе, как вы и учили.

Она вздохнула, обвела взглядом стол, уставлен посудой из дорогого фарфора, края в золотых узорах, красиво выстроились на высоких ножках хрустальные фужеры, над столом огромная люстра, там свет дюжины горящих свечей многократно преломляется как в хрустальных висюльках, так и в бокалах.

Дворецкий заглянул, уловил мой кивок, дескать, все на месте, можно подавать горячее, пока не остыло, и в распахнутую дверь слуги начали вносить блюда. Во главе стола поставили запечённого поросёнка в золотисто-коричневой корочке, я представил как нежное мясо тает во рту, и ощутил, что в самом деле сегодня ещё даже не завтракал, на соседнем блюде «утиная ножка в вишнёвом соусе», но на самом деле крупная и, уже почти чувствую насколько мягкая и сочная утка целиком в кисло-сладком соусе.

На гарнир ароматный умело запечённый картофель и овощная смесь, цветная капуста, морковь и прочее-прочее.

Слуги молча встали под стенами, готовые сменить блюда, как только те опустеют.

Горячие пироги и парующий кофе появились, как только убрали со стола грязную посуду. Пироги с мясом и капустой я проигнорировал, несмотря на сочную начинку, проглядывающую в верхнюю щель лопнувшей поджаренной корочки. Так же поступил с пирогами из лесных ягод, там ароматная начинка из малины, черники и земляники, всё щедро посыпано сахарной пудрой, но не утерпел и отрезал хороший ломоть шарлотки с мороженым, то есть бисквитного пирога с шариками ванильного мороженого.

Кофе мне подали не в кофейной чашунции, а в настоящей чашке, из которой пьют чай. Я расправился с пирогом, отхлебнул горячий кофе, все поглядывают на меня настороженно, видят, что почему-то очень тороплюсь.

Горячий кофе побежал по венам, разогревая кровь, я сделал ещё глоток и сказал Василию Игнатьевичу:

— Вы успели вовремя! Сегодня явится целая комиссия из городской управы. Нет-нет, мои попечители не могут отнять у меня ни имущество, ни деньги, но я, по их мнению, на всё должен испрашивать разрешение, как несовершеннолетний, представляете?

Василий Игнатьевич медленно кивнул.

— Законы Российской империи таковы. Но в Англии ещё строже.

— Вы, — сказал я, — как мои любящие родители, на всё даёте разрешение, так как верите мне, последнему оставшемуся сыну и единственному наследнику. Это развязывает мне руки.

Ангелина Игнатьевна возразила властно:

— Ну-ну, на это не рассчитывай, малец. Ишь, разрешение ему на всё!.. Ты не стал спрашивать, когда с бандитами умчался на тёплые моря. Теперь с тебя спрос построже!

Я, игнорируя её, смотрел только на Василия Игнатьевича и его жену. Оба чувствуют себя несколько не в своей тарелке, даже двигаются чуть скованно, Пелагея Осиповна сказала просительно:

— Юра, ты уж побереги себя. Столица полна соблазнов!

Я улыбнулся, сказал тепло:

— Щас вас покину, много дел, а вы хозяйничайте. Это ваш дом, а в тот, прежний, пошлите управляющего. Здесь у вас дворецкий, привратник, садовник и парочка или больше слуг, не помню. Да, Иван останется ненадолго с вами, потом и его заберу, работы невпроворот! Настоящей.

Василий Игнатьевич повёл взглядом по сторонам, заново оглядывая роскошный зал.

— Юра… Просто оторопь берёт. Откуда это всё?

Я улыбнулся.

— Я теперь барон.

Он в изумлении вскинул брови.

— Когда ты успел?

— Между занятиями, — сообщил я лихо. — Академия хоть и зовётся Императорским Лицеем, но, по сути, это то же военное училище, только высшего уровня. Потому занятий много, мы должны знать и уметь больше, чем остальное как бы благородное население!

Дворецкий внёс на подносе ещё кофе и горку печенья на широкой тарелке.

Я взглянул на часы.

— Ого, надо убегать. Обживайтесь. Как только явятся чиновники из Управления по попечительству, вы знаете, что сказать, как мои родители. А у меня неотложнейшие дела в имении, что свалилось на мою голову. Я буду приезжать к вам, да и вы ко мне, как только всё малость устаканится.

Василий Игнатьевич сказал с обеспокоенностью:

— Чем-то помочь?

— Пока нет, — ответил я честно. — Потом да, когда начнём разбивать сад и парковую зону.

Я поднялся, отодвинул стул, Ангелина Игнатьевна грозно и требовательно поинтересовалась:

— Куды?

Я пожал руку Василию Игнатьевичу, поцеловал в щёку Пелагею Осиповну и покинул комнату быстрыми шагами.

Через несколько минут уже выехал из ворот на Невский проспект, дорога хорошая, Шаляпину велел вернуться к дому и бдить, недоброжелателей хватает.

Дело не только в них, любой дом без охраны вызывает желание посмотреть, что там, а понравившееся унести.

Шаляпин, как и Мата Хари, уже с боевым лазером, только у Маты Хари помощнее, но и Шаляпина апгрейдим, просто руки не доходят… Или взять его в свою личную Щель Дьявола, там времени побольше?

Осенью солнце заходит очень рано, ехал долго, в имение вернулся в полной темноте, но уже под утро, дорогу освещал только мощный фонарь, установленный на крыше авто. Нужно как-то подсказать, что когда автомобилей станет намного больше, две фары по бокам будут не просто красивше, но необходимостью, обозначая габариты автомобиля.

К моему изумлению, Сюзанна уже не спит, увидел её в столовой комнате, пьет кофе, изящно отставив мизинчик, такой нежный и розовый, что хотелось его куснуть. С достоинством хорошо воспитанной барышни из очень приличной семьи с интересом посмотрела на меня поверх края чашки.

Снова в другом платье, это какая-то чисто женская особенность, никогда не понимал. Во времена моих реальных родителей, если женщина приходила утром на работу в том же платье, что и ушла накануне вечером, подруги весело уличали, что дома не ночевала. В моё время это стало нормой, а во времена Сюзанны женщины ещё вовсе не отлучаются из дома без сопровождения мужчин. Так зачем?