Рокки, последний берег - Гунциг Томас - Страница 3

Слушать Александр предпочитал записи концертов, ему было без разницы, что поют, больше всего он любил слышать вопли зрителей. Запись Cheap Trick на Будокане в Токио в 1978-м, Queen на «Уэмбли» в 1986-м, U2 в «Ред Рокс» в 1983-м, Portishead в Нью-Йорке в 1998-м, AC/DC на «Ривер Плейт» в 2009-м, Green Day на «Уэмбли» в 2010-м, Triggerfinger в Амстердаме в 2012-м, Arctic Monkeys в «Альберт-холле» в 2020-м, Muse на Олимпийском стадионе в Риме в 2013-м, The Cure в Гайд-парке в 2018-м, Nirvana на фестивале в Рединге в 1992-м, Боб Марли в «Рокси» в 1976-м, Брюс Спрингстин в «Уорнер Голливуд студиос» в 1992-м… Ему так хотелось влиться в толпу, хотя бы раз в жизни. Он мог бы быть на одном из этих концертов с Хлоей, и они с Хлоей кричали бы, вскинув руки, под песни, которые знали наизусть.

Он и Хлоя поцеловались только один раз, пять с половиной лет назад, за несколько месяцев до того, как мир накрылся окончательно и бесповоротно. Ему только что исполнилось четырнадцать лет, Хлое, которая оставалась на второй год, было почти пятнадцать. Александр влюбился в нее в ту минуту, когда она вошла в класс в первый день занятий. Он очень хорошо помнил, что тогда почувствовал: боль, смешанную с упоением, какой-то парадоксальный восторг, будто бы чьи-то очень нежные и очень красивые пальчики аккуратно вынули сердце у него из груди. Она сама подошла к нему в начале весны, на экскурсии, организованной учителем истории. Села рядом в автобусе, когда их везли в музей старинного искусства. Они немного поговорили о первых признаках катастрофы, которая пока затронула только ряд стран южного полушария, и она спросила, беспокоит ли его это. В ответ Александр повторил слова отца, мол, бояться нечего, такие вещи случаются в странах, где государство несостоятельно, где не умеют правильно руководить. Позже, в полумраке зала, посвященного фламандской живописи, перед картиной, изображающей сцену Страшного суда, Хлоя взяла его за руку.

— А мне от всего этого страшно, — сказала она.

И тут же поцеловала его. А потом, на следующей неделе, в первый раз отключили электричество, и школу закрыли. Он послал Хлое сообщение в мессенджере: «Как ты там? Давай встретимся?» Хлоя ответила, что можно встретиться в конце недели, но на другой день родители объявили ему, что «на всякий случай» они уезжают на остров немедленно, что «волноваться не о чем», что это «только временно», пока «все не устаканится». И они уехали.

Александр больше никогда не видел Хлою. Сегодня он знал, что ее нет в живых. Он не был, конечно, на сто процентов уверен, но видел хронику, когда она до них еще доходила, в первый год. Александр догадывался, что еще много всего случилось с тех пор, как связь оборвалась, много такого, чего он не мог себе представить. И не хотел представлять. Часто на берег острова выбрасывало разные предметы, они валялись на песке маленького пляжа или жалко висели, зацепившись за скалы: пожелтевшие пластиковые бутылки, обугленные деревяшки, ставень от дома. Однажды выбросило целую дверь с уцелевшим номером и именем: «119 — Канетти». Александр задумался, с какой улицы, из какого города, из каком страны принесло эту дверь. Что за жизнь она открывала и закрывала, кто были эти «Канет-ти». Седло от велосипеда, шины, пустой пластмассовый чемодан, куски ткани, кукла без головы, смартфон с разбитым экраном, фантики от конфет, лопата с погнутой ручкой, упаковки от лекарств, всевозможная одежда: пиджак, брюки, обувь; коляска без колес, лейка, старые компакт-диски, компьютерные клавиатуры. Все, что могло проплыть с континентов сотни, а то и тысячи километров, прибивало к острову и выбрасывало на берег, как лохмотья, сорванные с умершего мира. Поначалу Александр с сестрой собирали все это и уносили на свалку за домом, туда, где полагалось складывать не подлежащие утилизации отходы, но потом им это надоело, и теперь они не обращали внимания на вещи, валявшиеся там, куда их вынесло. Все равно океан рано или поздно снова поглотит их.

Эти три дня в одиночестве на пляже были прекрасными днями; благодаря черным ягодам, благодаря водке, благодаря музыке, наложившейся на хмель, тоска немного ослабила хватку и жить стало чуточку легче. Он играл с воспоминаниями о Хлое, листал их как книгу, которая не приедается, сколько ее ни перечитывай. Смотрел на морских птиц, паривших высоко в небе. Что они видели, пролетая над континентом? Александр не пытался об этом думать, ему было легче представлять мир вокруг острова абсолютной пустотой, ничем, чистым до стерильности. Ночью сквозь прорезь палатки он смотрел на луну, и ему казалось, что она усмехается, ночное светило взирало на человечество, которое никогда больше до него не долетит и навсегда оставит его в покое. Иногда в ночном небе мелькал спутник: светящаяся булавочная головка, никому больше не нужная, бесшумно скользила по темному полотну космоса как память о необычайном достижении, канувшем на веки вечные.

Через три дня на пляже кончились припасы: есть было нечего, водки не осталось, а наружный аккумулятор айфона разрядился. Александр отправился домой. Он рассчитывал провести там пару дней, принять душ, простирнуть белье и зарядить батарею. А потом вернуться на пляж.

С водкой.

Спортивный зал занимал подвальное помещение. На площади сорок квадратных метров было все для полной фитнес-программы: скамья для жима лежа, набор гантелей от трех до тридцати пяти килограммов, шкив (очень полезно для разработки спинных мышц и трицепсов), тренажер для ног, беговая дорожка, велосипед и гребной тренажер.

Но все это Жанне было даром не нужно, она и так находила себя вполне секси и знала, что, когда предки решатся наконец свалить с этого острова домой и она вернется в школу, все мальчики обалдеют, увидев, до какой степени она изменилась. Они будут драться за нее, ей останется только выбирать. Совсем как в сериале «Городской колледж Сакраменто», к ней будут клеиться мальчики — одни будут похожи на Джейсона (высокий брюнет), другие — на Кайла (тоже высокий брюнет), третьи — на Шона (еще один брюнет, Жанна любила только брюнетов, высоких и мускулистых, развязных и чуточку наглых, хорошо бы еще парень был нападающим и капитаном футбольной команды, как в «Городском колледже Сакраменто»). Предки говорили, что больше ничего нет, что на континенте не осталось ни домов, ни улиц, ни школы, ни одной живой души. Только горы руин и трупов, среди которых все на свете Джейсоны, Кайлы и Шоны. Она им не верила. Она знала, что там случилось много всего, но знала и то, что все всегда кончается хорошо, рано или поздно, но непременно, и надо быть круглым идиотом, чтобы просидеть до конца своих дней на этом злосчастном острове. Однажды за ними приедут. Люди — полицейские, военные, пожарные, спасатели, не важно кто! И ее отвезут в ее настоящий дом, где будет ее настоящая комната, и школа, и друзья, и все на свете высокие брюнеты.

Когда настанет этот день, Жанна будет готова: она репетировала жесты, походку, выражения лица перед большим зеркалом в спортзале, надевала мамины шорты (когда их семья приехала на остров, ей было двенадцать лет, и тогдашняя одежда давно стала ей мала), натягивала белую футболку и рассматривала выступающие под хлопковой тканью груди, круглые ягодицы, длинные ноги.

— Класс, — говорила она сама себе.

Она подражала повадкам Кэсси (блондинки, которая мутила с Джейсоном), Кейлы (блондинки, которая мутила с Кайлом) и Эшли (брюнетки, которая мутила с Шоном): поворачивала голову, опускала подбородок к плечу, игриво улыбалась своему отражению. Поднимала бровь, как бы удивляясь, будто ей рассказали нечто невероятное (например, что Кейла изменила Кайлу с Джейсоном на летних каникулах и они переспали на заднем сиденье минивэна, припаркованного на пляже Малибу), потом смеялась (три мелодичные хрустальные нотки, всегда одни и те же), откинув голову назад, отчего колыхались ее черные блестящие, как нефтяной поток, волосы, и ей это очень нравилось (так делала Эшли).

Сериал «Городской колледж Сакраменто» насчитывал шесть сезонов, по дюжине серий в каждом (не считая специальных выпусков к Дню благодарения), и вот уже три года это был любимый сериал Жанны, оставивший далеко позади «Сексуальное просвещение», «Волчонка», «Сплетницу» и «Ривердейл». Она любила этот сериал, в котором все злые, все язвы или манипуляторы. Например, ее любимой была восьмая серия третьего сезона (под названием «Стычка»), в которой новенькая по имени Кристел появляется в колледже в середине учебного года. Кристел обладает всеми атрибутами тинейджерской красоты по-американски: грудь размера С, осиная талия, плоский живот, подчеркнутый низко сидящими джинсами и коротким топом, тонкие загорелые руки, по-калифорнийски белокурые волосы. Она ведет себя так вызывающе и независимо, что на нее запали все парни Сакраменто, а Кейла, Кэсси и Эшли даже преодолели взаимную ненависть и сговорились нейтрализовать (в оригинале destroy, уничтожить, Жанне это слово нравилось больше) Кристел. Они разработали план, залучив в союзники Шона. Он назначает Кристел date, свидание, ночью в баскетбольном зале, от которого у него есть ключи, потому что он помощник мистера Рамиреса, тренера «Диких котов», команды колледжа. Шон и Кристел одни в пустом зале. Бледный свет луны просачивается сквозь стеклянную крышу, отчего вся атмосфера сцены кажется слегка сверхъестественной. Шон так мил, что Кристел открывает душу: она не та, за кого все ее принимают, ее отец — безработный механик, она живет с ним на автосвалке, что на выезде из города. Ее мать сидит в тюрьме за торговлю наркотиками. Кристел вдруг предстает слабой и ранимой. Растроганный ее откровениями, Шон гладит девушку по щеке, говорит, что будет ее защищать. Он целует ее, Кристел отвечает на поцелуй. Его рука скользит ниже, на грудь размера С, но тут Кристел его отталкивает и говорит, что она еще не готова.