Солёная Ириска (СИ) - Май Марика - Страница 17

Повисает неловкая пауза. «Зато честно» — утешаю я себя.

— Ты считаешь меня сумасшедшей?

Сережа медленно ведет головой из стороны в сторону. Мы несколько минут молча сидим на кухне. Когда слышу, что по телевизору начинаются новости, устремляюсь в комнату.

Все те же страшные картины: бушующее пламя, суетящиеся люди, трупы на серой гранитной плитке. Число жертв растет.

Слезы бурным потоком прорываются наружу. Я рыдаю и никак не могу выплакать всю боль, которую испытываю. Сережа пытается меня успокоить, приносит воды, поддерживает. Но едва я начинаю успокаиваться, задает убийственный вопрос:

— Так ты не знала, что в клубе будет теракт, пожар?

— Хочешь спросить, не могла ли я спасти всех этих людей? — мой голос дрожит от негодования. — Разумеется, не знала. Это же было просто дурное предчувствие…

Я снова плачу, Сережа успокаивает, шепчет: «Прости…», а когда я замолкаю, произносит тихо, но твердо:

— Если подобное…ощущение еще раз повторится…

— Что? Что ты предлагаешь? Бежать в полицию, объяснять, что может случиться то, не знаю что?

— Просто скажи мне.

— И что ты сделаешь? Куда пойдешь ты?

— По крайней мере, я буду знать.

Мое возмущение утихает. Краем сознания цепляю: «Скажи мне» — он собирается быть рядом? Хочет нести вместе со мною тяжелую ношу недобрых ожиданий?

Впрочем, я отчего-то уверена, что подобное больше не повторится.

Сережа спрашивает, есть ли у меня что-то из алкогольных напитков. Вино у меня всегда стоит на случай непредвиденных визитов подруг. Он открывает бутылку, наливает два бокала, заставляет меня пить. Но горло сжимает спазм, вино лишь обжигает слизистую и не приносит пьянящего облегчения.

Возвращаемся в комнату, Сережа хочет выключить телевизор, но я прошу посмотреть начинающийся выпуск новостей. Рассказывают подробности нападения. Сообщают уже о 17 погибших и 68 пострадавших.

Новый приступ рыданий сотрясает мое тело.

— Все, хватит, — Сережа выключает телевизор, устраивает меня на диване, обнимает. Я реву у него на груди. Он гладит и массирует плечи, крепко прижимает к себе, целует в макушку. Понемногу я успокаиваюсь. Страшно подумать, как я выгляжу — красная, опухшая от слез. Стыдно ходить перед мужчиной в таком виде, нужно привести себя в порядок.

Иду в ванную, долго умываюсь, потом решаю принять душ. Легче не становится. С одной стороны, струи воды расслабляют, с другой, когда Сережи нет рядом, тревога сразу начинает возрастать.

Он уже заварил на кухне чай. Нашел плитку шоколада и печенье. Отвлекает меня разговорами. Прекрасно понимает, что мне не скоро удастся обрести душевное спокойствие, но продолжает терпеливо и нежно ухаживать.

После чая мы долго сидим, прижавшись друг к другу. Разговор сходит на нет, но молчать с ним даже лучше, чем говорить.

Наконец Сережа произносит:

— Третий час ночи. Ты очень устала, надо поспать. Я вызову такси.

— Не уходи, — прошу я, — мне без тебя будет страшно. Пожалуйста, останься…

— Хорошо, только ляжем спать.

Мы вместе расстилаем чистое белье, я ложусь прямо в одежде.

— Хотя бы брюки сними, неудобно же, — говорит Сережа и выключает свет.

Я послушно стягиваю брюки, он шуршит одеждой и ложится ко мне под бок. Не важно, как это выглядит, пережить сегодняшнюю ночь можно только так.

— Я боюсь, что не засну даже с тобой.

— Успокоишься и уснешь.

Сережа обнимает, прижимается к моей спине. Так и правда лучше.

Закрываю глаза, согреваюсь теплом мужского тела. Выравниваю дыхание, стараюсь прогнать все мысли из головы.

Тревожная дремота быстро переходит в глубокий сон.

Это чувство приходит во сне. Это то, с чем любой человек проживает каждый свой день и час, но не обращает никакого внимания на незримого хранителя души и тела. Только во время тяжелой болезни, в минуты смертельной опасности это чувство остро проявляет себя — желание жить. Оно наполняет каждую клетку тела, каждый уголок сознания. Это не просто инстинкт самосохранения, это — человеческая воля.

Еще сквозь сон, осознаю, кто находится рядом со мной, чувствую тепло его тела на плече, бедре. На губах… Просыпаюсь от сладкого, тягучего поцелуя.

— Прости, что разбудил, — шепчет Сережа. — Не смог удержаться. Ты такая красивая…

Я тянусь к нему, возобновляя поцелуй. Руки ложатся на его обнаженные плечи. Гладкие, крепкие, горячие. Скольжу по ним, спускаюсь на грудь. Невыразимое блаженство чувствовать сильное мужское тело.

Сережины руки зарываются в мои волосы, теплые губы становятся настойчивее, спускаются к шее, ключицам, где кожа моментально становится горячей, снова возвращаются вверх к губам.

Сережа целует страстно, жадно, и я с жаром отвечаю ему. Проводит языком по моим губам, раздвигает и резко врывается в рот. В животе ухает, между ног загорается дрожащее пламя. Судорожно хватаюсь за напряженные плечи, вжимаюсь всем телом в мужчину, которого желаю.

Хочу его прямо сейчас и плевать, что будет потом.

Он снимает с меня футболку, только сейчас понимаю, что всю ночь проспала в лифчике. Сережа проходится легкими мелкими поцелуями по плечам, ключицам, ведет языком по груди рядом с верхним краем чашек бюстгальтера и ныряет в ямку между ними. Обжигает горячим дыханием нежную кожу.

Хочу быть еще ближе к нему — тело к телу, безо всяких преград.

Завожу руки за спину, чтобы расстегнуть бюстгальтер. Сережа спускает с плеч лямки, отбрасывает его прочь.

Освобожденная грудь приковывает мужской взгляд. Плоские обычно соски приподнялись и затвердели. Они уже ноют, выпрашивая сильных, даже грубых прикосновений. Но, как истинный садист, он не торопится приближать желанную разрядку. Медленно обводит пальцем вокруг одного холмика, второго. То же проделывает кончиком языка. Кажется, проходит целая вечность до того, как обе мои груди оказываются в его ладонях. Большие пальцы, будто случайно, задевают соски. Из груди вырывается сдавленный стон.

Сережины руки скользят по животу и бедрам. Губы прихватывают изнывающие соски, и перед глазами все плывет.

Между ног пульсирует. Дрожь нетерпения разливается по всему телу.

Сережа поднимает глаза. Ловит мой полный дикого желания взгляд и решает прекратить пытку.

Одним движением стягивает мои трусики и тут же избавляется от своих.

Тянется к стоящему у кровати стулу.

— Ч-чёрт! — вдруг цедит сквозь зубы.

— Что?

— Презервативы в других брюках остались. Вчера надел то, что под руку попалось. У тебя есть?

Тщетно пытаюсь вынырнуть из густого тумана желания. Если и есть, то, возможно, уже просроченные. Да и сообразить, где они лежат, сейчас никак не получается.

— Все в порядке, у меня безопасные дни, — шепчу я.

Важно только то, что происходит здесь и сейчас. Словно мы находимся на самом краю времени, а дальше — пропасть, будущего нет.

Сережа рывком возвращается на кровать, нависает надо мной, смотрит в лицо, а я вижу, как у него в глазах пляшет бешеный огонь.

— Уверена?

Я киваю — в горле пересохло, дыхания не хватает, чтобы сказать еще хоть слово.

Хочу принадлежать этому мужчине.

Бесстыдно раздвигаю бедра. Притягиваю его к себе.

Чувствую, как головка члена упирается в мои мокрые складки. Подаюсь навстречу, прогибаюсь, и она скользит внутрь меня. Совсем неглубоко. А мне нужно больше, нужен весь он. Давлю на крепкие плечи. Ну же… Безумно медленно он продвигается глубже и, наконец, заполняет до предела, до краев, каждый миллиметр внутреннего пространства.

Выпадаю из реальности. Отрываюсь от земли, зависаю где-то в невесомости.

Единственное, что ощущаю — покачивающие меня ритмичные толчки. Вперед — назад, тик-так — раскачиваются наши сплетенные тела. Словно огромный маятник. Время идет вперед, нам двоим предоставлен шанс жить дальше.

Пламя, разгоревшееся между ног, разливается, охватывает все тело. Каждая клетка дрожит, горит, накаляется.