А + Д =? История еще одной первой любви - Арро Агния - Страница 1

А+Д =?

История еще одной первой любви

Агния Арро

Цикл: «Клетка»

Аннотация:

Арс: она больше чем друг. Больше чем девушка. Она последняя, кому я хотел сделать больно. И именно ей умудрился расколошматить сердце вдребезги.

Диляра: боец без правил с обаятельной улыбкой – опасное сочетание для неопытной девочки. Нам стоило оставаться друзьями, тогда мне не было бы так больно от его измены или даже не одной. Я теперь не знаю…

Арс

– Что ты на меня так смотришь? Что?! Идеальная жизнь, которую ты себе придумала, закончилась! Я просил тебя, прекрати меня жалеть! Я не нуждаюсь в твоей жалости. И в тебе! Ни в ком не нуждаюсь, ясно? Я сам по себе!

За моей спиной замерла эффектная девушка, с которой я вышел из ВИП-кабинки для секса. Ее образ, не успев сохраниться, тут же стирается из памяти. Слезами Дили. Она не говорит ни слова. Лишь качает головой, а меня рвет от боли. Разносит к чертям собачьим по этому сраному клубу. Размазывает, растирает в порошок, потому что моей девочке больно. Я причина этой боли. Я не смог уберечь ее от самого себя.

Эту историю не надо было начинать, тогда была бы та легкость, в которую я влюбился, ее улыбки. Она никогда не плакала со мной вот так. Молча, дрожа. И никогда не смотрела как на меня так, как сейчас. Как на ничтожество. Я и есть ничтожество.

– Диль… – хрипло зову ее, уже понимая, что потерял.

Она разворачивается и уходит. Я срываюсь за ней. Меня за плечо ловит Данте. Разворачиваюсь и врезаюсь кулаком ему в лицо. Толпа расступается, а мы валимся на пол. Я бью, а лучший друг только прикрывается.

Прибегает охрана, и нас обоих вышвыривают из клуба.

– Это ты сказал ей, где я?! – толкаю Дана в грудь, снова нарываясь. В груди адски горит. – Ты?!

– Рано или поздно она бы узнала о твоих загулах, Арс. – В его взгляде читаются укор и долбаное превосходство. Он же весь из себя такой правильный и принципиальный, а я мудак.

– Зачем ты это сделал?! – снова толкаю его.

– Я ничего ей не говорил. Я бы не поступил так с тобой. Хватит видеть во всех врагов, Арс. Езжай домой и проспись! – хватает меня за грудки и хорошенько встряхивает. Бью его по запястьям ребрами ладоней, чтобы отвалил.

– Иди на хер! – ору ему прямо в лицо. Разворачиваюсь и бесцельно сваливаю. Плевать куда. Подальше отсюда.

– Я такси тебе вызову. Стой! – Дан кричит мне в спину.

Но я не оглядываюсь. Пошатываясь, поднимаю руку выше, показываю другу фак и ухожу в темноту, где можно наконец сдохнуть, чтобы никто не видел.

«Без любви жить легче. Но без нее нет смысла».

Лев Николаевич Толстой

Арс

Очень осторожно проворачиваю ключ в замочной скважине. Медленно открываю дверь и неслышно шагаю в прихожую. Девять утра почти, но крохотная надежда, что мама спит, все еще жива.

Прислушиваюсь. На кухне льется вода.

Фак! Это не есть хорошо.

Скинув кроссовки, все так же тихо и почти не дыша, поднимаю их и ставлю на обувную полку. Широкий ремень спортивной сумки соскальзывает с плеча, создавая ненужный шум. Выматерившись сквозь зубы, кошусь в сторону кухни, сжимаю ремень в ладони так, что грубая ткань врезается в кожу, и разворачиваюсь к своей комнате, собираясь свалить, пока меня не спалили.

– Арсик. – Мама выходит из кухни, будто стояла прямо за углом и караулила удобный момент. – Где ты ночевал?

Надвинув кепку козырьком на лицо, разворачиваюсь к ней и нахожу в себе силы улыбнуться, чтобы она не волновалась, но усталые светло-голубые глаза и нахмуренные брови говорят мне, что надо было все же позвонить и предупредить, что меня не будет.

– Ма, твой сын уже большой мальчик, – увиливаю от ответа.

– Большой он, – качает головой. Касается моей щеки, задевает козырек, и кепка слетает. – Господи, опять?! – вскрикивает мама. Мрачнеет, берет меня за подбородок и крутит голову из стороны в сторону, рассматривая разбитую бровь и ссадину высоко на скуле. – Что на этот раз? О косяк ударился или столб по дороге не заметил? – Ее голос нервно вибрирует, крылья носа подрагивают, а глаза наполняются беспокойством.

– Упал со скейта, ма, – уверенно выдаю одну из своих заготовок.

– Ты меня за дуру не держи, Арсений! Что происходит? – заводится она. – Подрался?

– Чтобы тренер мне потом устроил персональный ад за нарушение одного из главных правил? – морщусь я, вспоминая, как Юрий Германович умеет наказывать своих спортсменов за косяки.

Только вот я давно уже не его спортсмен. Мать не знает, что со мной расторгли контракт еще весной. И о том, что внутри меня в момент прощания с командой будто что-то умерло и до сих пор разлагается. Меня словно выгнали из дома, махом лишили тренировок, соревнований и важных людей, с которыми я вырос в том чертовом зале, пропитанном потом и кровью.

Еще она не знает, на какие деньги на самом деле мы теперь живем, и реально думает, что ночи я провожу с друзьями или девушкой. Так для всех будет лучше. Ради ее спокойствия я готов отыгрывать эту роль достойно премии Оскар.

Мама хватает меня за футболку и тянет к себе, забавно принюхиваясь. Алкотестер и наркоконтроль в одном лице. Я все ей прощаю. У меня нет человека ближе. Совсем недавно мы еле вытащили ее с того света, и поэтому сейчас я согласен на все, чтобы она успокоилась.

– Потом пахнет, – морщит переносицу, а в глазах все равно беспокойство. – Марш в душ, и буду тебя обрабатывать.

Выдыхаю и скрываюсь в своей комнате. Вроде снова пронесло. Кинув кепку на кровать, подхожу к зеркалу на дверце шкафа и рассматриваю свой покоцанный фейс.

Ночь была сложной. Ильхан, хозяин клуба боев без правил с говорящим названием «Клетка», был в паршивом настроении из-за того, что потерял одного из своих перспективных бойцов, и решил отыграться на остальных. У меня было два боя. Один ни разу не равный. Думал, упаду на втором раунде, как раз когда получил в скулу. Ничего, вывез. Только голова трещит адски, улыбаться больно, но бабки, упавшие на карту, действуют как хорошее обезболивающее. Они нам позарез нужны. Данте помог с деньгами на операцию, но лекарства для мамы стоят мегадорого, а я не могу вечно просить помощи у друга. Заработаю сам, как раньше, когда бокс в моей жизни был профессиональным и был контракт, были спонсорские, была семья…

Тряхнув мутной головой, загоняю подальше эти дерьмовые мысли. Кошусь на пачку сигарет, лежащую на тумбочке. Я бросил. Почти.

Сдергиваю полотенце с дверцы шкафа, отправляюсь в душ и потом к маме, как она и просила. На кухонном столе уже разложена домашняя аптечка. За последнюю пару лет она стала походить на отдел какой-нибудь городской аптеки.

– Ма, – касаюсь ее руки.

– Ты знаешь, что я чувствую, когда ты мне врешь. – Мама строго смотрит на меня.

– Я не вру.

– Помолчи, – отмахивается она и берется за вату, смоченную перекисью.

Ее руки едва заметно подрагивают, а губы то и дело сжимаются в бледную полоску.

– С-сх, – дергаюсь, когда мокрая вата касается скулы.

Мама дует как в детстве. Внутренности наизнанку выворачивает. Зажмуриваюсь, ощущая, как теплые пальцы бережно касаются лица.

– Что же это такое? Ну разве так можно? – причитает она, заботливо обрабатывая ссадины. – Вот был бы отец жив …

– Ма, у тебя уколы есть еще? – перебиваю ее, чтобы снова не пришлось лгать.

– Все есть. Медсестра приходила, сделала уже.

– Хорошо, – ставлю мысленную галочку, что надо перевести деньги за следующую неделю.

Закончив, мама жарит мне яйца и делает бутерброды с докторской колбасой. В меня не лезет, но я ем.

– Спать иди, – вздыхает, замечая отсутствие аппетита. – Глаза красные, как у наркомана. Не знала бы, что во Дворце Спорта строго следят за вашим здоровьем, непременно отвезла бы тебя в клинику.