А + Д =? История еще одной первой любви - Арро Агния - Страница 2

– Ты серьезно? – дергаю заклеенной бровью и тут же кривлюсь от неприятного ощущения.

– Иди, сказала, – взмахивает рукой и отходит к окну. Внимательно смотрит на соседнюю многоэтажку, словно там показывают что-то интересное.

– А как же завтрак? – зеваю, прикрыв рот кулаком.

– Не давись. Хватит вести себя со мной как с немощной. Тебе даже врач сказал, что все прошло хорошо.

– Угу, – вяло дожевываю бутерброд.

Мне он сказал гораздо больше, потому я пока не могу отпустить ситуацию и расслабиться. Но поспать все же надо, тут мама права.

Ухожу в комнату, снимаю футболку и бросаю ее на спинку компьютерного кресла. Еще раз глянув на свою разбитую рожу в зеркало, ложусь на прохладное покрывало и смотрю в потолок.

Рядом валяется телефон, и мысли сами собой переключаются на приятное. По телу проходит волна тепла, а губы растягиваются в улыбке. Диляра. Улыбчивая, неиспорченная девочка, которая мне даже не друг. Я не знаю, что у нас с ней. Редкие многочасовые переписки в сети, после которых я пропадаю, а она никогда не пишет первая. Это похоже на какую-то игру, где никто не устанавливает правила. В нужный момент они появляются сами собой.

Открываю мессенджер. Сразу замечаю, что Диля сменила аватарку. Вместо ее фотографии на меня теперь смотрит Лило из мультфильма «Лило и Стич». Улыбнувшись шире, вспоминаю, что синее инопланетное существо было другом для нарисованной девочки. Ищу подходящую фотку и меняю свою аватарку на Стича, дурашливо показывающего язык. Не думая, набираю Диле сообщение без глупых, никому ненужных приветствий.

Я: «Мне не спится».

Она долго что-то набирает. Слово «печатает …» буквально повисает в диалоговом окне. Мне кажется, «Лило» возмущена. И это забавляет еще сильнее.

Диляра: «Отправить к тебе курьера со снотворным?»

Я: «Не, мне нельзя. Вечером тренировка с Данте. Как дела?»

Диляра: «Все хорошо, Стич. Инопланетных монстров пока не пробегало».

Рассмеявшись, вдавливаю затылок в подушку и жмурюсь, поймав тот самый вайб, который есть только в нашем общении.

Я: «А под кроватью смотрела?»

Диляра: «В первую очередь. И ногу из-под одеяла ночью высовывала на всякий случай».

Я: «Уверена? Вдруг он просто сел на диету и решил не есть после шести? Проверь еще раз».

Диля пропадает, а я посмеиваюсь, представляя себе, как эта девчонка с черным шелком длинных волос встает на четвереньки и заглядывает под кровать. Закусив костяшку пальца, жду ответа. Она присылает мне фото.

Я: «Симпатичный плинтус» – отправляю ей ржущий смайл, разглядывая вид под кроватью.

Чистенько там. Светлый ламинат, плинтус в тон, полоска кремовых обоев с контурами крупных цветов и кусочек торчащей простыни в цветок помельче. Очень мило. Наверное, что-то такое я и представлял в ее комнате. Девочка, которая пахнет цветами и солнцем, может спать только на таком белье.

Диляра: «Спасибо. Мне тоже нравится».

Я: «А в шкафу ты смотрела?»

Нахожу картинку, как Стич настороженно выглядывает из-за стены, и кидаю вдогонку к своему сообщению.

Диляра: «Предполагаешь, он мог переехать?»

Я: «Предлагаю не исключать такой вариант».

Диляра: «Но я не слышала, как он таскал вещи» – задумчивый смайлик в конце.

Я: «Ты все же проверь».

Диляра: «А если он там?!» – смайл с огромными выпученными глазами.

Я: «Дай мне знать, «Лило». И, пока я мчусь к тебе на помощь, удиви его».

Диляра: «Как?» – удивленно-напуганных смайлов становится больше.

Я: «Ну-у-у, я не знаю. Поздравь с новосельем» – у меня уже скулы болят от улыбки.

Диля присылает в ответ стикер кота, упавшего на спину от смеха, и прошлая ночь отпускает, перестает саднить ссадина на скуле, и почти не тянет разбитую бровь. Глаза, наконец, закрываются, и я не прощаясь исчезаю из нашей переписки, как чаще всего и случается.

Арс

– Простите меня, Юрий Германович.

– И ты меня, Арс. – Тренер крепко сжимает мою ладонь, и в этот момент внутри все обрывается, потому что вот сейчас, в эту самую секунду, до меня в полной мере доходит, что это конец моей спортивной карьеры. Это больше не предупреждение, не угроза. Это финал. – Не получилось отбить тебя у вредной привычки и спонсоров. Ладно, все, давайте на ринг. Разомнемся и красиво проводим друга, – громче объявляет он.

Мы быстро разогреваемся и по очереди выходим в спарринг. Первым падает наш чемпион, Тайсон Салахов. Лежит, улыбается, а я за смехом скрываю то, как меня кроет и рвет на части все происходящее.

– Засранцы! – кидаю парням.

– Давай-давай, заряжайся. Пусть это ощущение всегда будет с тобой, – поддерживает меня тренер. – Обстоятельства не должны тебя прогибать, Арс. Ты должен создавать другие обстоятельства, в которых ты победитель. В первую очередь сам для себя.

– Мне будет не хватать ваших советов.

– Телефон знаешь. Соскучишься – звони, пообщаемся. Зорин, иди падай, – зовет Клима.

С ним мы долго кружим по рингу, но и он в итоге дает мне в последний раз ощутить вкус победы. Затем то же самое проворачивают Касьян, Сёма и сам Терехов.

Все бойцы следят за нашим боем. Он красивый и настоящий, а в конце мы с Юрием Германовичем ударяемся перчатками.

– Удачи, Арс. За пределами этого зала тоже есть жизнь, – поддерживает он.

– Да дерьмо там, а не жизнь, тренер. Спасибо, пацаны. Увидимся…

Открыв глаза, долго смотрю в потолок, в очередной раз переваривая этот сон-воспоминание. Поворачиваю голову. На тумбочке все так же лежит пачка сигарет. Рывком смахиваю ее на пол. Успокоительное, помогающее гасить нервяк и волнение за маму, улетает в тень корзины для белья.

Скрипнув зубами, поднимаюсь, пробиваю двоечку в стену, дергаясь от боли и разгоняя кипяток по венам. Все тело быстро приходит в тонус. Так-то лучше.

Глянув на часы, прикидываю, сколько времени осталось до встречи с Данте. В квартире что-то глухо падает. Тут же выхожу и застаю маму на кухне. Она прижимает ладонь к месту, где расположен большой послеоперационный шов.

– Ма, ты чего? – тут же подскакиваю к ней. – Плохо?

– Разбудила? – вздыхает она, наклоняясь, чтобы поднять упавший табурет.

– Не трогай, – поднимаю его сам и помогаю маме присесть. – Ты на вопрос не ответила.

– Все хорошо, Арсик, – ласково улыбаясь, называет меня как в детстве. – Погода меняется, вот, ноет немного.

– Ясно. Посиди, сейчас найду твои таблетки.

Шлепнув ладонью по выключателю, потрошу аптечку и даю маме легкое обезболивающее, которое на такие случаи прописал врач.

– Покормить тебя? – Она снова пытается суетиться. – Ты же так и не поел толком.

– У меня тренировка. Есть уже поздно. Потом. А ты иди отдыхать. Хватит уже круги нарезать по кухне. Я сам могу себе приготовить, если проголодаюсь. – Последняя фраза выходит несколько раздраженной.

– Ночевать опять не придешь, большой мальчик? – дразнит мама, пряча улыбку в стакане с водой.

– Если ты действительно нормально себя чувствуешь.

– Действительно нормально. Иди, пока каникулы. Скоро учеба начнется. Особо не погуляешь.

С учебой тоже все непросто. Если начинаешь лгать, пусть и во благо, цепочка из смоделированных ситуаций постепенно разрастается в бесконечность. Уверен, при других обстоятельствах мать поняла бы мое решение поступать на другую специальность. Но сейчас мне пришлось бы объяснять, почему ее сын, грезивший спортом, вдруг решил уйти из профильного университета, где учатся все наши боксеры, и поперся изучать проджект-менеджмент, о котором даже не заикался. Это исключено, поэтому я лишь киваю ей и ухожу потрошить спортивную сумку.

На пол летят шорты, полотенце, пустая бутылка. Красные бинты для тейпирования, перчатки, капа и прочие мелочи остаются на дне. Докидываю сверху свежую форму и еще на пару минут зависаю взглядом на полках с одеждой. Выбираю белые джинсы, художественно рваные спереди на бедрах и левом колене, к ним белую футболку с капюшоном и удобные «найки». Заливаюсь спортивным дезодорантом и его тоже бросаю в сумку.