Искатель (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 7

Ивао всегда был слегка ненормальным, но сейчас Шин особенно остро понял, насколько всё далеко зашло. Один психованный гений углядел другого, восхитился им! Что в итоге? Закон не просто нарушается, а ломается о колено, шестнадцатилетний сопляк натурально «строит» всех окружающих в угодные ему позы, спокойно забирает на глазах у генерала его подзащитную и увозит при полном попустительстве Хаттори!

И тому плевать на всё! На то, что, придя в этот дом, этот отморозок первым делом довел до нервного срыва Мику, на то, что школьник (школьник!!!) перехватил инициативу беседы, поставив себя хозяином положения, да…

Шин глубоко вздохнул. Раз, другой. Нужно успокоиться. Совсем ни к чему, чтобы их случайно услышал русский, к которому доверия в сотню раз меньше, чем к надменному двухметровому ублюдку. Это, кстати, дополнительная игла под ногти бывшего комиссара — у них попросту нет никого, близкого по навыкам к Кирью, чтобы контролировать обоих русских.

— Я знаю, что бродит в твоей голове, тупой солдафон, — в очередной раз использовал Хаттори ругательство, которое позволял себе довольно редко, — «школьник», «маньяк», «хам». Два больных на голову психа и ты, без сомнения единственный ответственный человек, знающий, что надо делать, как надо делать и почему. Единственный достойный контролировать ситуацию. Так вот, это не так. Для того, чтобы вообще понимать, что вокруг происходит на самом деле, тебе нужен я. А твоё понимание, эффективный генерал Соцуюки, ограничивается мной так, чтобы ты и твои люди действовали наиболее эффективно. В этом, и только в этом, секрет твоей эффективной эффективности. Всегда был.

— Ну и зачем тогда, Хаттори-сама, я вообще знаю об этом Кирью⁈ — не сдержал в себе яд Шин, заливая внутрь алкоголь.

— Затем, что этот монстр на каждой нашей с ним встрече всерьез рассматривает перспективу моего убийства, потому что я для него опасен, — абсолютно серьезно поведал ему хозяин дома, — Каждый раз делает выбор. Он знает, что мне недолго осталось жить, более того, старый друг, он разделяет наши с тобой ценности и устремления, он хочет остаться в этой стране, жить мирно и без насилия. Просто опасается, что ты или я, или кто-либо еще другой, окажутся насквозь тупыми самоубийцами и попытаются его к чему-либо принудить. К чему-либо, что помешает его планам. Он смотрит на тебя и видит тупого жадного вояку, обезумевшего от власти, готового отправлять людей на смерть ради «общего блага». Для него ты — массовый убийца, маньяк и, буду прям, — враг, который хотел на ровном месте устроить из его дома хаос, попутно убив его деда и друзей. Так что вы с ним одинаковы в своих чувствах, только у Кирью намного больше возможностей причинить тебе вред.

— Думаешь? — он не был бы собой, если бы не ухватился бы за последнее.

— Поверь, если он захочет ворваться на твою базу и там тебя прилюдно, на камеру, выпороть, то у него, скорее всего, получится, — кивнул Хаттори, — А твои люди будут пахнуть горелым дерьмом. Но останутся живы… в отличие от баб, травивших живых людей собаками. Прямо в Токио, у тебя, Соцуюки, под носом. Несколько лет.

«Тупой жадный вояка». Было над чем задуматься, потому что, как не вой раненное самолюбие военного, Хаттори в своих выводах был совершенно прав. Шин находил невыносимым то, что ценнейшие ресурсы, такие как Сахарова, Баранов, Кирью, не находятся на своём месте, выполняя то, что выполнить нужно (необходимо!), а живут в свое удовольствие тогда, когда парни самого комиссара гибнут на заданиях. Лучшие из лучших этой страны, умирающие в попытках рассечь и уничтожить рак, пожирающий родину.

Надо еще выпить. Сознанию нужно избавиться от оков дисциплины, чтобы хоть слегка примириться с тем, что происходит вокруг.

Спящий Лис оправдывал своё прозвище, делая вид, что задрых прямо там, в кресле, так и не сняв с себя внешнюю машинерию, однако, когда Шин пошёл назад к облюбованному месту, таща с собой бутылку, неожиданно выдал:

— Положение еще можно исправить, дружище. Отношения. Наладить контакт. Когда я сдохну, Соцуюки-кун, а до этого уже недолго осталось, Кирью может стать тебе ценным союзником. Очень ценным. Обмозгуй это.

Стакан в руке генерала чуть не треснул от такого «совета».

Елена Сахарова, припадочно пискнув, попыталась шарахнуться назад, но позади неё стоял суровый я с двумя массивными сумками. Впереди же, в длинном центральном коридоре нашего уютного бункера, на рыжую русскую глядели две лысых головы, вооруженные широкими улыбками. Высунувшись сбоку, из комнаты.

— А вот и третья, — страшно и непонятно высказалась одна из голов голосом Эны, — Они-сан, брей её! Можно всю!

Киберсойка, и так пребывающая в крайнем смятении чувств, оглянулась на терпеливо ожидающего конца балагана меня, всхлипнула и понурилась. Свои шикарные рыжие волосы девушка любила беззаветно, но, как и все русские была фаталисткой, а также впитала с молоком матери поговорку «Бог троицу любит». Зато, когда я хмуро высказался о том, что она еще пока такой экзекуции не заслужила — расцвела как майская роза.

Как мало человеку для счастья надо. Вот она трясется всю дорогу на заднем сидении такси, глядя на меня перепуганным хомячком, а вот уже трещит со своими бритыми подружками, подготовившими, ни много, ни мало, а настоящую приветственную вечеринку. Женщины.

Впрочем, в ней участвовали только они. Мне требовалось срочно перенести не такие уж и скромные пожитки Сахаровой внутрь, плюс расположить её машинерию в нашей, совсем не такой уж и большой серверной, а это был труд не на один час. Когда закончил, то остаток вечера решил посвятить анализу и силовой тренировке, но получилось только второе. В спортзал пришла русская и, усевшись на свободную скамью, принялась на меня молча смотреть. Сидела так минут пятнадцать.

— До меня только сейчас дошло… — пробормотала она на русском, — … твоя сестра у меня в лифчиках копалась, как мышь какая, а я сидела, смотрела и всё думала насчет тех, сорока… А потом как осенило. Ты Соцуюки грубил. А он терпел… Он утерся.

— Хм? — поощрил я, продолжая работу со штангой.

— И ты ему лицо набил, еще тогда. Вообще куче народа набил! — слегка ожила Ленка, — Ты… кто такой?

— Не поверишь, но обычный японский школьник. Немного уличный боец. Немного хакер. Чуть-чуть программист. Моделью еще подрабатываю, — отрывисто докладывал я, поднимая и опуская спортивный снаряд.

— … убиваешь людей, грубишь знаменитому японскому карателю…

— … и динамлю тебя, потому что не желаю бодаться с твоими родителями, когда им попадёт под хвост вожжа, — воспользовался я богатством русского языка, — Что насчет остального, то мне периодически приходится выходить за рамки простого школьника, чему я отнюдь не рад. У меня семья, работа, родственники и масса планов на жизнь.

— Видимо, другого ответа я не услышу…

— Ты его уже услышала, но не поняла, — поставив штангу на держаки, я сел на своей скамье, взглянув старой подруге в глаза, — Я обычный японский школьник, который может нагрубить Соцуюки, водится с сомнительным детективом и вообще замешан в куче дурно пахнущих дел. В этом здании, например, я выполняю роль помощника коменданта. В другом месте являюсь «лицом» сайта для «надевших черное». В третьем, как ты уже убедилась, могу подрабатывать парикмахером. Так что единственная моя роль, которую я уверенно могу назвать, будет просто… школьником. Ах да, теперь еще мы оба хакеры, выполняющие спецзадание японских секретных служб. Как видишь, варианты множатся не по дням, а по часам. Встречный вопрос, Лена — зачем ты начала на них работать?

Ответ оказался неожиданно подробным и вдумчивым.

Всё началось с того, что, сидя в своих роскошных хоромах, Лена Сахарова задумалась о том, что они являются прорвой денег, уходящих в никуда. Причем очень большой, в десятки раз превосходящей её заработок. Подняв эту тему с родителями, рыжая получила неожиданно жесткий и суровый отлуп, что эти апартаменты либо есть, либо их нет, но денег не будет. «Хочешь жить самостоятельно — живи», — поведали ей, — «Но пока ты живешь за наш счет, ты живешь по нашим нормам, как дочь Сахаровых».