Соль под кожей. Том третий (СИ) - Субботина Айя - Страница 75

— Юрий Степанович, я конкретный человек и привык говорить предметно. У вас есть какое-то предложение?

— Безусловно, у меня предложение. Должен заметить — очень щедрое, если вспомнить, что Валерия Дмитриевна виновата в смерти моего сына.

Обсуждать причины, по которым его недумужик кормит червей, я тем более не собираюсь.

— Полагаю, мы, как серьезные деловые люди должны встретиться в более подходящей обстановке.

— Не очень понимаю, зачем мне встречаться с человеком, который работает настолько грязными методами.

— Ох, вы, вероятно, имеете в виду недоразумение с тем мальчишкой.

— Это «недоразумение» могло взорвать полквартала.

— Дмитрий Викторович, ну вы же не первый год в нашем деле, сделайте скидку на то, что все мы иногда получаем не то, на что рассчитываем. И чтобы скрасить этот маленький неприятный инцидент, в качестве жеста доброй воли, я даю вам свои личные заверения, что с Валерией Дмитриевной ничего не случится.

«До нашего разговора», — заканчивает голос в моей голове, но я абсолютно уверен, что Завольский подразумевает тоже самое.

— Считайте, что у вас есть мое полное заверение.

— Слово купеческое? — не могу не съязвить, и Завольский, с какого-то перепугу приняв это за мою попытку юморить, начинает громко смеяться и нахваливать мой острый ум.

— В понедельник в «Стрелецком»? В обед? — предлагает старый гандон.

Место, скажем честно, сильно смахивающее на конуру старой крысы, то есть — полностью его территория. Типа, пытается мне яйца пощекотать, проверить, хватит ли мне духу прийти в шакалье логово?

— Я приду. Но если к этому времени возле дома Валерии или возле нее самой появится хотя бы одно подозрительное лицо — считайте, что я вашим словом купеческим подтер задницу. И действовать далее буду исходя из своих личных интересов.

Я слышу — хотя Завольский очень пытается подавить этот звук — как он яростно скрипит зубами.

Что, старый хер, ты меня даже укусить не смог, а я тебе уже яйца отверткой потыкал?

Прекрасно, будет лучше, если Завольский поймет, что меня его дешевая попытка прикинуться славным дедушкой, абсолютно не впечатлила. Единственное, чего он добился — моё желание закопать его под пять метров земли и залить бетоном, стало еще «громче».

— Буду с нетерпением ждать встречи, Дмитрий Викторович.

— Буду очень надеяться, что мне не придется использовать ваше «слово купеческое» не по прямому назначению, — отвечаю я, заканчиваю разговор… и сразу набираю еще один номер.

Я возвращаюсь в понедельник очень рано утром.

Чувствую себя заряженным кофе под самую «крышечку», потому что за последние несколько суток почти не спал, и голова, даже несмотря на зашкаливающий адреналин, все равно начала немного тупить.

Я не люблю аэропорты.

Точнее, я ненавижу аэропорты в формате «это посадка дома», потому что какой-то крохотной тупой и раздражающе живучей части меня очень хочется, чтобы меня там хотя бы раз встретили. Не надо никакой мишуры, табличек, надувных шариков. Даже на шею с разбега бросаться не обязательно — достаточно просто быть, махнуть рукой и сказать: «Я соскучилась». Небольшое время назад, когда с моей головой еще было все в порядке и я не пытался делать жутко сраные, но, блядь, правильные вещи, я иногда представлял, что меня будет встречать подросшая Станислава.

Но сегодня я прилетел все-таки этим долбаным джетом, и единственное живое тело на посадочной полосе, кроме меня — мужик из техобслуживания.

Хотя грех жаловаться — меня хотя бы водитель встречает, а не «приятная» перспектива ловить такси.

Редко им пользуюсь, но с таким туманом в башке за руль точно нельзя.

— С возвращением, Дмитрий Викторович. Сразу домой?

Киваю, заглядываю в телефон, чтобы убедиться, что не пропустил ничего важного. Ну разве что куча сообщений от сопливой жвачки и целых три пропущенных вызова. Недрогнувшей рукой закидываю ее в блок.

Спартанец звонит примерно в ту минуту, когда я переступаю порог квартиры, и еще раз подтверждает, что возле дома лори тишь да гладь, никто не светится, никого нигде нет. Еще вчера вечером о том же отчитался и Валентин — пока Лори тусит у Авдеева, нет никаких признаков, что кто-то выпасает ее и там.

Даже немного удивлен, что старый гандон действительно держит свое слово. Был уверен, что это просто пыль в глаза и попытка проверить, ведусь ли я на манипуляции, типа этого его «честное пионерское».

Авдеев уже выпустил мою обезьянку из своего идеального рыцарского ухаживания? Вряд ли без моей отмашки разрешил ей выйти на свободу. Дайте догадаюсь, каким же таким «чудесным» способом он не выпустил на работу эту отбитую на всю голову трудоголичку.

Сука, у меня реально когда-то чердак потечет от таких мыслей.

Нужно выспаться перед встречей с Завольским, но, как любил пошутить мой израильский доктор: «Крепкий сон — привилегия пациентов морга». Поэтому заливаю в себя еще одну чашку кофе, переодеваюсь, нарочно используя свой любимый «черным с черным» стиль, запонки, дорогущие как смерть часы. Понты, кто бы что ни говорил, всегда что-то стоят, особенно когда козырять ими придется перед носом у старой жадной свиньи. К тому моменту, когда я сделаю ему встречное предложение (он выскажет свое, на которое я уже сейчас, заранее, кладу болт с резьбой), в его башке не должно остаться и тени сомнения в том, кто на самом деле заходил с козырей.

До «Стрелецкого» ехать примерно полчаса. Я снова с водителем, так что по дороге раздаю последние указания своим парням: меня «ведут» четко по координатам, так что если с моей наполовину дохлой тушкой что-то случится… Хотя, конечно, такой вариант я не рассматриваю — Завольскому я не по зубам, иначе эта туша уже хотя бы воздух испортила в мою сторону.

По этой же причине не беру сопровождение и охрану — ничто так не обезоруживает, как осознание того, что твой соперник полностью охуел от собственной безнаказанности.

А вот старый гандон в своем репертуаре — на крыльце меня встречает пара здоровых шкафов и несколько здоровых внедорожников, видимо, чтобы я вот так сходу обделался от «завольского величия». Терпеть не могу этих дедов из веселых девяностых — реально как гопники, еще бы на кортах меня с семками уму-разуму собрался учить.

— Дмитрий Викторович, — здоровается правый «пес», — Юрий Степанович ждет.

Делаю шаг вперед, но левый перекрывает дорогу и выразительно протягивает в мою сторону обе руки.

— Серьезно? — вскидываю брови, вдруг соображая, что это чучело собирается меня обыскивать.

— Такая процедура. — Левое «тело» предпринимает еще одну попытку, но на этот раз я совершенно понятным образом делаю шаг назад, к машине.

— Значит, буратинка, передай своему хозяину мой пламенный привет.

Я ни хуя не блефую, когда иду к машине. Обыскивать меня он собрался, гандон штопаный.

Успеваю даже телефон достать, чтобы отдать дать отмашку запускать тяжелую «газонокосилку», но меня успевает догнать правый «пес». Обращаю внимание на телефон в его руке — даже экран погаснуть не успел.

— Дмитрий Викторович, приношу свои личные извинения. Это просто стандартный протокол, не для гостей Юрия Степановича.

— Я так и понял, — бросаю именно тем тоном, чтобы у этого дурака даже тени сомнения не осталось — как они планировали на самом деле мне абсолютно известно.

На этот раз никто не скачет у меня перед носом, не размахивает ручонками. Проводят по коридору через зал, который заканчивается дверью в отдельную ВИП-комнату. Вот заходишь — и сразу видно, кто тут дорогой, самый облизанный клиент и по совместительству — главный спонсор. Вычурно, с золотой отделкой. Чувствую себя как в лепрозории — так и тянет продезинфицировать руки, чтобы не подхватить какой-нибудь всраный пафос.

Завольский сидит в кресле за столом — жирная, потная складками потная свинья.