Соль под кожей. Том третий (СИ) - Субботина Айя - Страница 6

Мне еще повезло, мамой Стаси оказалась Рогожкина, а не какая-то залетная проститутка.

— Решил меня добить? — хрипло и тихо смеется Марина, наблюдая за тем, как я клацаю ножницами, проверяя их остроту.

— К сожалению, я не такая тварь, как ты, — отрезаю бинт, поливаю ее руку из пластикового пузырька, а потом наспех туго перематываю от запястья до локтя.

— Где моя дочь, больной ты ублюдок? — Она пытается отползти, но ее руки расползаются в луже и она со всего размаху ударяется лицом об пол.

Отлично, блядь, теперь у нее разбит нос и губа.

— Ненавижу тебя… — еле ворочает языком Марина и еще находит в себе силы отмахиваться от моей помощи, когда пытаюсь вытереть ей подбородок. — Откуда ты… вообще… взялся…

Краем уха слышу звонок в дверь, приглушенные голоса.

Это «скорая». Ок, значит, дальше тут справятся без меня.

Выхожу за дверь и как раз натыкаюсь на седого мужичка с ящиком и парочку крепких парней у него за спиной. В двух словах объясняю, что уже успел сделать и возвращаюсь в коридор. Тут еще и молоденькая медсестра — пытается напоить Лори каким-то вонючим дерьмом.

— Она не станет это пить, — становлюсь между ними, слышу ласкающий слух вздох облегчения моей маленькой обезьянки. Если бы она сейчас попросила спрятать ее от всего мира, я нашел бы способ это сделать. — С нами все в порядке, девушка. Работа для вас там.

Когда мы снова остаемся одни в полутемном коридоре, Лори понемногу отступает к противоположной стене, опирается бедрами на тумбу. Станислава уже успокоилась, но все равно жмется к ней как испуганный детеныш лемура.

Мы молчим, потому что оба понимаем — любая попытка разговора неизменно приведет к тяжелым вопросам.

— Шутов, это правда ты? — Лори виновато улыбается. — Идиотский вопрос. Прости. До сих пор… в голове не укладывается.

— Хочешь, ущипну тебя за задницу? — Я тоже криво усмехаюсь в качестве извинений за совершенно тупую попытку разрядить обстановку шуткой.

— Господи, мне этого категорически не хватало, — вздыхает она.

У нас так много вопросов друг к другу. Чем выбирать, с какого начать, лучше вообще говорить обо всякой хуйне.

— Что это? Откуда? — На лице моей маленькой любимой обезьянки появляется знакомое мне серьезное выражение. Столько времени прошло, а она точно так же хмурит брови, между которыми у нее все те же знакомые мне три складки — одна большая и две маленьких, в разлет, как у недовольной кошки. — Шутов, не смей мне врать.

— Спросишь у своей подруги. — Оставляю эту историю на совести Марины. Пусть рассказывает свою версию истории, моя Лори не дура и сможет докопаться до истины даже через густую приправу лжи. Хотя, возможно, Рогожкина расскажет правду — мне в целом вообще плевать.

— Что? Марина? — Лори поджимает губы и мотает головой, как будто отбивается от неприятных мыслей. — Ты хотя бы представляешь, насколько все это… абсурдно?

— Ну, строго говоря, я никогда не был на сто процентов здоровым.

У меня есть еще одно маленькое, но очень важное дело и хорошо бы с ним успеть до того, как тут снова станет слишком людно. Достаю из кармана маленький пластиковый пакетик с ватной палочкой, наклоняюсь к Лори и щелкаю пальцами над ухом у Станиславы. Она моментально поворачивает голову и смотрит на меня с подозрительной осторожностью.

Я смахиваю кончиком палочки слюну из уголка ее рта и силой удерживаю себя от того, чтобы попытаться взять Стасю на руки. После пережитого стресса я в ее глазах — просто целый настоящий монстр. Явно не та обстановка, чтобы завязывать детско-родительские отношения.

— Тест на отцовство? — Лори внимательно следит за тем, как я с осторожностью прячу свою «добычу» в задний карман джинсов.

— Марина ничего не рассказывала об этом? — задаю встречный вопрос.

— Даже ни разу о тебе не упоминала.

— Логично.

Наш натянутый разговор перебивает еще один настойчивый звонок в дверь.

Лори резко дергает головой, нервно облизывает губы.

Интересно. «Скорая» уже явилась, но судя по лицу моей маленькой обезьянки, она прекрасно знает, кто за дверью. И перспектива столкнуться с этим «гостем» явно заставляет ее беспокоится.

Я дергаю защелкой, отступаю на шаг назад, потому что, блядь, мне тоже очень хорошо знакома эта обожженная рожа.

Авдеев.

Сука, да когда он успел столько «мяса» нажрать?!

В своей голове, когда я представляла нашу с Шутовым встречу (еще в те времена, когда я верила, что он все-таки вернется в мою жизнь хотя бы в качестве друга и наставника), я воображала, что как только снова увижу его, то первым делом, от всей души, за все свои страдания… дам ему по роже. Просто вот чтобы у меня ладонь зачесалась, а у него зубы задребезжали. Оторвусь за все те дни, когда он был мне нужен. Просто так, даже без своих умных советов и трезвого взгляда на жизнь, а чтобы я видела его и чувствовала, и мое испуганное нутро знало: в какие бы дебри я не забралась, каких бы дров не наломала — мне есть на кого опереться.

После того как он перестал отвечать на мои сообщения, я еще несколько недель стучала в закрытую дверь, чувствуя себя примерно как все те женщины, которые положили свою гордость на алтарь любви. Мне было по фигу, я просто хотела знать, что в моей нестабильной вселенной осталась хотя бы одна константа — мой Шутов.

Потом я смирилась, что его нет. Просто нет. Как в истории про Карлсона: «Он улетел».

И мне даже стало немного легче. Всегда прощу переварить тот факт, что тебя не хотят, потому что не хотят, чем бесконечно пребывать в иллюзии о том, что у твоего мужика избегающий тип привязанности, многократно осложненный комплексом вины.

Наверное поэтому сейчас я… как будто в вакууме.

Во мне миллион вопросов, миллион претензий, бесконечные децибелы сдерживаемых обвинений и упреков, но ничего из этого я не могу сделать, потому что все это сдерживает плотина безразличия, которую я, молодец, построила на совесть. Как, блин, старый мудрый бобер.

И в ту минуту, пока я потихоньку пытаюсь приходить в себя, появляется Авдеев.

Он даже одет почти точно так же, как в нашу первую встречу в спортзале, только теперь вместо спортивных штанов на нем мешковатые джинсы. Всегда думала, что такие вещи хорошо сидят только на субтильных юношах, но фиг там — они как будто специально скроены по его длинным ногам и еще больше подчёркивают бесконечный рост.

Хотя, справедливости ради, Дима ниже Авдеева всего ничего. Уступает в мышечной массе, но я в принципе не знаю больше никого, кто хотя бы немного приблизился к этому Кинг-Конгу.

— Папа-а-а-а! — кричит Стася и начинает иступлено выкручиваться у меня на руках. — Папа! — тянет к нему руки и больно колотит меня пятками по животу.

Я сжимаю зубы от боли, делаю шаг вперед и малышка буквально перепрыгивает к нему на руки, крепко обнимая за шею. Вадим прижимает ее к себе, что-то говорит на ухо, почесывая пальцами растрепанные волосы на затылке и она вдруг моментально успокаивается. Даже улыбаться пытается.

Бросаю взгляд на Шутова, но он уже успел нацепить свое фирменно выражение лица а-ля «каменный камень». Теперь под этой непроницаемой маской может хоть ядерный взрыв случиться — внешне об этом не узнает никто. Даже я, как бы больно ни было это осознавать.

— Марина где? — Вадим смотрит прямо на меня, хотя Шутова заметил сразу. Нетрудно догадаться, что он его нарочно игнорирует.

— Там, — киваю за спину. — Врачи уже приехали.

— Видел. — Наверное, имеет в виду машину «скорой помощи» возле дома.

— Тебе лучше не идти туда со Стасей, — пытаюсь его остановить, но моментально понимаю, что никакая сила не сможет сейчас оторвать их друг от друга.

Отца и дочь.

Не настоящего отца Авдеева.

И настоящего — Шутова.

В эту минуту я так сильно ненавижу Марину, что на секунду хочу, чтобы она больше никогда не вышла из той ванной. Осталась там навсегда. И почти сразу так же сильно начинаю ненавидеть себя за эту слабость.