Соль под кожей. Том третий (СИ) - Субботина Айя - Страница 5

Марина лежит посреди кухни. Замечаю ее перевязанную поясом от халата руку.

Догадаться что к чему не сложно.

Останавливаюсь, окидываю кухню взглядом. Дотрагиваться до Марины нет никакого желания. Трезвым внимательным взглядом оцениваю обстановку, потом достаю телефон, включаю камеру и снимаю всю эту «красоту». На пару секунд задерживаю фокус на Марине и озвучиваю дату и время съемки.

Одного этого видео достаточно, чтобы подкрепить любые мои слова в суде о том, что Марина Рогожкина — хуевая мамаша и ребенку с ней может быть не безопасно. А самое «прикольное», что все это, блядь правда.

Что за день пиздатых подарков судьбы?

Сделав свое «грязное» дело, прячу телефон, откручиваю вентиль холодной воды, набираю в кружку и не долго думая, выплескиваю все это Марине в лицо. Она только что-то невнятно мычит. Еще раз осматриваю руку — кровь уже не течет, Лори все сделала правильно и, судя по всему, приехала очень вовремя. Но эти подробности я разведаю позже. Сейчас нужно привести в чувство эту горе-мамашу.

Беру ее на руки, несу в ванну. Когда прохожу по коридору мимо Лори, ловлю ее вопросительно испуганный взгляд. Одними губами говорю, что все в порядке.

У Марины вместо ванной — просторная модная душевая кабинка.

Затаскиваю ее внутрь, усаживаю так, чтобы она опиралась спиной.

Не всю катушку откручиваю вентиль холодной воды, делаю шаг назад, присаживаюсь на корточки и просто жду. Но пока смотрю на ее начинающее медленно дрожать тело, в голову закрадывается крамольная идея послать все к херам собачьим, схватить в охапку Лори и дочь, и умчаться на край света, где нас не найдет ни Марина, ни бог, ни дьявол. Какого черта, меня, Дмитрия Шутова, теоретически не существует — все мое имущество оформлено на подставных лиц, между мной и моим цифровым аватаром Алексом нет ни единой связи. Алекс может продолжать и дальше зарабатывать деньги, пока Дмитрий Шутов будет валяться на каком-нибудь солнечном пляже и наслаждаться жизнью вместе с любимой женщиной и дочерью. Нет, стоп, Лори же ужасно обгорает на солнце. Лучше в Норвегию, или куда подальше, в маленький городок на десять домов вокруг озера. Или купить домик где-то на отдельном озере в ебенях Канады.

Мы можем жить какую угодно жизнь.

Сесть в самолет и… просто начать все заново.

Эта фантазия настолько реальна, что на секунду я поддаюсь ей целиком… ровно до того момента, когда в моей фантазии не появляется Лори, которую я пытаюсь затащить в постель.

И я вдруг с острой болью осознаю, что ничего о ней не знаю.

Что пока я пытался позволить ей жить свою жизнь и набивать свои собственные шишки, прошло слишком много времени. Та красотка в гостиной чертовски сильно похожа на мою маленькую обезьянку, но я, блядь, ни хера о ней настоящей не знаю. На каком этапе план мести? А, может, она вообще от него отказалась? Чем она сейчас занимается? Как живет? С кем?

Я торможу логическую цепочку вопросов на самом очевидном, потому что абсолютно логично, что за это время в ее жизни успел завестись мужик. Она слишком шикарная женщина, чтобы хранить целибат, и слишком себя уважает, чтобы размениваться на каких-то утырков.

Так, стоп.

Марина явно пытается заарканить Авдеева. Того самого, которого я сватал к Лори в союзники. А Лори сказала, что Марина — ее подруга.

Моя маленькая обезьянка никогда не стала бы мараться романом с мужиком своей подруги.

И на этом приятном факте в конце цепочки моих умозаключений, меня выдергивает в реальность громкий стон Марины.

Я молча наблюдаю за тем, как она приходит в себя. Сначала просто мычит, слабо размахивает руками, одновременно как будто пытаясь закрыться от стены воды и отодвинуть невидимую лейку (или что там по этому поводу она придумала в своей пьяной голове?) Не предпринимаю никаких попыток помочь. Да-да, именно потому что я бездушная скотина. Наверное, мне должно быть просто чисто по-человечески ее жаль, но вместо этого я ловлю себя на мысли, что адски хочется курить и чтобы хоть как-то перебить эту потребность, бросаю в рот апельсиновую карамельку. Специально на такой случай таскаю пару штук в кармане.

— Убери это! — повышает голос Марина, одновременно пытаясь сбросить с лица прилипшие мокрые волосы и сесть. Пока сражалась с душем. Успела сделать парочку кульбитов через голову. — Убери! Она же ледяная!

Даже не шевелюсь.

Еще пара минут отрезвляющего душа ей не помешают, глядишь — и язык перестанет заплетаться.

Но Марина, несмотря на мое скептическое отношение, каким-то образов сначала становится на колени, потом, шлепая мокрыми ладонями по стенке кабинки, поднимается, дотягивается до вентиля и выключает воду. Потом обессилено сползает обратно.

Все это время меня просто не замечает.

Ну-ну, это даже интересно, не буду портить ей «приятный сюрприз», так что на всякий случай устраиваю свой зад поудобнее на маленькой скамейке. Судя по всему, она специально для Стаси, чтобы дотягивалась до умывальника. Беру за заметку, что нужно купить такую же, а то мои продвинутые дизайнеры подумали про красоту от стрёмного проектор, а вот об удобстве ребенка — нет.

Пока Марина медленно трезвеет и с третьей попытки принимает сидячее положение, я успеваю закинуть в рот вторую карамельку.

— Стася? — первое, что она говорит, когда приходит в себя. — Стася?!

Наклоняется к раскрытой двери, пытается схватиться за ручку, чтобы подтянуть свое тело и переползти наружу, но где-то посреди всех этих манипуляций, наконец, замечает, что не одна. Сначала просто смотрит, потом проводит ладонью по волосам и снова по лицу, как будто уже жалеет, что сама же вырубила отрезвляющий душ.

Я фиксирую ее взгляд.

Молча смотрю в глаза.

Никогда не представлял себе нашу первую встречу. Не понимал, зачем мне в принципе заморачиваться над тем, какой эффект произведет мое возвращение. Но чисто с научной точки зрения, интересно понаблюдать, как меняется ее лицо.

— Это… шутка? — говорит она.

— Обосраться, как смешно.

— Ты же…

— Живой, здоровый, как видишь, — заканчиваю за нее, а потом потираю пальцем оставленный ею шрам под глазом. — Ну, почти весь.

— Где Стася? — спохватывается Марина, и вдруг на удивление быстро перебирает за бортик душа, вываливается на пол, как взрослый человеческий эмбрион. — Где моя дочь, урод?!

Обращаю внимание, что мокрое пятно под ней стремительно становится красным.

Есть какая-то злая ирония в том, что все происходящее — типа, зеркалка от судьбы. Несколько лет назад я точно так же валялся перед ней в луже собственной крови, еще и с почти полной остановкой сердца.

Тогда Марина сбежала.

Даже, блядь, не позвала никого на помощь.

Меня спасло только то, что она забыла закрыть дверь и возвращающаяся после прогулки пожилая семейная пара увидела «картину маслом». Я этого уже не помню, но потом узнал, что пока женщина поднимала весь отель на уши, ее муж несколько минут делал мне непрямой массаж сердца и только поэтому я не сдох. Потом, когда я встал на ноги, отыскал своих ангелов-хранителей и отблагодарил. Деньгами, конечно, но с каких пор это что-то зазорное?

И вот теперь Рогожкина валяется у меня в ногах, и я имею полное моральное право отплатить ей той же монетой. Хотя, она точно будет в порядке, потому что где-то Лори вызвала «скорую», так что истечь кровью у нее точно не получится.

— Что ты сделал… с моей дочерью, Шутов? — От бессилия Марина скребет ногтями по мокрому кафелю, пока я, присев на корточки, осматриваю ее руку.

Порез не глубокий, но рана снова кровоточит, так что мне, видимо, придется поиграть в Айболита. В верхнем ящике около зеркала нахожу хлоргексидин, бинты, медицинский пластырь и даже маленькие ножницы. Наверное, стандартный набор в доме, где есть маленький ребенок. Делаю еще одну заметку — держать все это под рукой на случай, если не услежу за Станиславой и она поцарапает нос или разобьет колени. Я в детстве всегда ходил «синий» от тумаков и у меня все время где-то текла кровь, но максимум медицинской помощи, которую мне оказывали в медпункте детского дома — измазывали «зеленкой» с ног до головы.