Царь нигилистов 6 (СИ) - Волховский Олег - Страница 57

В скором времени этим примерам последовали и жители Самарской, Орловской, Владимирской, Московской, Костромской, Харьковской и многих других губерний

Сначала их поддержало и православное духовенство. Было даже решение Священного синода в поддержку обществ трезвости.

— Отлично! — сказал Саша. — А причём здесь шпицрутены?

— О шпицрутенах я тоже не слышал, — заметил граф. — Слышал о розгах. Если крестьянский мир приговаривал не пить, то отступников штрафовали на 10–20 рублей или приговаривали к 25 ударам розгой, если они не могли заплатить.

— Это совсем не то, что имеет в виду корреспондент Герцена, — сказал Саша. — Общества трезвости как-то преследовали?

— Правительство признало необходимым обратить внимание только на самовольные поступки ревнителей трезвости, которые принуждали других к воздержанию штрафами и взысканиями, а потому местным начальствам было предписано не допускать произвольного составления жителями каких-либо обществ и письменных условий, а также самоуправных наказаний.

— Не допускать? Общества трезвости?

— Множество кабаков пришлось закрыть, откупщики теряли доходы и жаловались властям.

— Откупщики? Сергей Григорьевич, а какую часть государственного бюджета составляет питейный сбор?

— Александр Александрович, об этом вам лучше спросить у государя.

— Спрошу, не сомневайтесь!

— Только… политкорректно, — посоветовал Строганов.

— Иногда политкорректность вредна. Вот она инициатива снизу, вот оно гражданское общество, вот совместное действие! И сразу к ногтю?

— Запреты всё равно не помогли. Они и без обществ, просто на крестьянских сходках, клялись и давали зарок не пить. По закону откупщики обязаны были продавать полугар по твёрдой цене: три рубля серебром за ведро. Но отпускали его только по возвышенным ценам и неполною мерою.

Тогда министр финансов сделал распоряжение о внушении откупщикам, чтобы они продавали полугарное вино по надлежащей цене. Крестьяне, узнав об этом, начали требовать из питейных заведений дешевого вина, а получив отказ, стали громить кабаки за дорогую и разбавленную водку. Не очень зло, в основном, били посуду. Но, чтобы утихомирить народ, правительству пришлось ввести военные команды.

— И тогда были шпицрутены?

— Об этом не слышал. Аресты были. Не думаю, Александр Александрович, что вы сочувствуете погромщикам чужой собственности.

— Погромам — нет, зарокам — да.

— Они их не ради стремления к нравственной жизни давали, а, чтобы заставить откупщиков снизить цены.

— Неважно. Может поймут, что денег больше остаётся в карманах, и отвыкнут пьянствовать.

Вопрос про бюджет Саша задал папа́ в тот же день на вечерней прогулке по дворцовой набережной.

Было ещё холодно, явно ниже нуля, и небо сохраняло зимнюю хрустальную прозрачность.

— Порядка сорока процентов, — признался царь.

— Сколько? — обалдел Саша. — Сорок процентов с водки! Но это же бомба под наше будущее!

— К сожалению, у казны нет другого такого источника доходов.

— Крепкий алкоголь — это тяжёлый наркотик, хуже опиума. И подсаживать на него народ — это просто ни в какие ворота! Да мы податей вдесятеро соберём с трезвого и работящего населения!

— Что-то ещё? — оборвал папа́.

— Да. Я хочу подписаться на «Современник».

— «Колокола» тебе мало!

— Мало. Я пропускаю значимую информацию.

— У матери твоей есть, можешь брать у неё.

— Я хочу свой личный журнал, который можно портить пометками и уродовать закладками.

— Посмотрим по твоему поведению. Не сейчас.

— Папа́, были шпицрутены?

— Саша, в мае прошлого года в Пензенской губернии во время базара толпа угрожала разбить питейные дома. Зачинщиков арестовали, но не помогло: в нескольких уездах было разграблено полсотни питейных домов. С оскорблениями и побоями местных начальников и сельских старшин. И угрозами их убить. В селе Исе был ранен офицер, а в городе Троицке толпа с кольями напала на прибывшую воинскую команду.

В Московской губернии в Волоколамском уезде крестьяне, собравшиеся на ярмарку близ Иосифова монастыря, разграбили питейные дома, потом разбили кабаки в соседних селениях.

Беспорядки перекинулись на другие части России.

И не думай, что с пьянством боролись. Просто грабили. В Вятской губернии, после ограбления питейного дома опились до смерти почти 10 человек.

Избивали служителей откупов, сельских старшин, чиновников земской полиции: одного ранили, двух покушались убить. В Самарской губернии староста одного из сел от полученных побоев умер. В городе Волгске крестьяне избили нижних чинов, переломали их оружие и ранили городничего. В Бугуруслане толпа смяла призванную команду казаков.

Только войска и казацкие сотни и смогли справиться с буйством.

В дюжине губерний было разграблено более двухсот питейных заведений; предупреждено почти три десятка покушений. В беспорядках участвовало несколько сотен человек.

Наиболее виновные были заключены под стражу и преданы суду, другие подвергнуты исправительным наказаниям.

Были шпицрутены. Для отпускных нижних чинов. Пять раз сквозь строй из сотни человек. Не из тысячи, Саша. Из сотни. От этого не умирают. В армии столько за пьянство дают.

Мало ещё за все их художества.

— Это единственный аргумент, который мне крыть нечем, — сказал Саша. — Неважно сколько. Главное, что шпицрутены.

Саша оперся на ограду набережной. На другой стороне Невы высился черный, как в театре теней, силуэт Петропавловской крепости.

— Я не знаю, какая у шпицрутенов смертельная доза, — заметил Саша. — Думаю, что и не все читатели «Колокола» знают. Тысяча?

Папа́ закурил сигару.

— Зависит от того, что думают о виновном солдаты. Был случай, когда унтера забили насмерть со 100 ударов. Он украл и пропил всю кассу полка, который остался и без фуража, и без продуктов. В кабаке и взяли. И потом били нещадно.

— А ты говоришь, что пятьсот не смертельно…

— В данном случае не смертельно. Солдаты считают, что пьянство — грех простительный, а откупщики — воры. К тому же цены были завышены, а значит претензии погромщиков справедливы. Никто не будет в полную силу бить. Звучит страшно, а на самом не так серьёзно, как кажется. Бывало, что и по 4000 палок выдерживали в подобных случаях.

— Но это же вообще неправовой подход! Что это за казнь такая с неизвестным результатом?

— Саша, во всех армиях мира телесные наказания есть. Без них сложно поддерживать дисциплину в армии. У англичан — плети-девятихвостки — «кошки», это гораздо хуже шпицрутенов.

— Это нас как-то оправдывает?

— С тобой стало тяжело разговаривать, — заметил папа́.

— Я могу заткнутся. Тебе будет спокойнее, но хорошо ли для России?

— Шпицрутены отменим в скором времени.

— А остальное? Все телесные наказания?

— Посмотрим.

— Я там пишу, что они будут отменены. Это не так?

— Ты написал свой ответ на «Письмо из провинции»?

— Написал, но чувствую слабость аргументов.

Царь приподнял брови.

— Мои аргументы сводятся в общем-то к двум, — продолжил Саша. — Первый: смиритесь с белой и пушистой российской монархией, ибо революционный террор гораздо хуже. Но недостатки монархии у них перед глазами. А революционный террор носит гипотетический характер. Пушкин писал про русский бунт, но он был аристократ, и скептически относился к нашему доброму прекрасному народу, который не французы какие-нибудь, чтобы ставить гильотину на главной площади города.

А если и поставят — угодят на неё те же аристократы, от которых всё равно толку никакого. Немного потеряет любезное Отечество. А тот печальный факт, что для народа какой-нибудь разночинец из попов, но с университетским образованием — это тот же аристократ, им не то, чтобы не известен, они даже видят опасность самим угодить под топор, но как-то у них это на периферии сознания.

— Ты это написал?