Танцующая среди льдов (СИ) - Эйхен Елена - Страница 53

Он развернулся и уверенно зашагал к выходу. Эфирид, словно мрачная тень, скользнул следом. В свете факелов его рваные крылья отбрасывали на стены причудливые силуэты, а шуршащий звук их движения напоминал треск тлеющих углей в ночной тишине.

Феликс задержался на мгновение.

— Не упирайся, — произнес он, его голос звучал почти по-дружески, словно он давал последний совет.

Я отвернулась, не желая отвечать.

Он больше ничего не сказал, просто развернулся и ушел, оставив меня одну в холодной, вязкой тишине камеры.

Темноту пронзил визг, и мимо стремительно пронеслась перьелетка. Ее пестрые перья закружились в воздухе, медленно оседая на каменный пол, создавая в пыли узоры. В дальнем углу камеры что-то зашевелилось. Я замерла, наблюдая, как по стенам скользят крошечные цветные тени, двигаясь плавно, будто танцуя в отблесках умирающего света.

Я насторожилась.

Не шевелясь, я напряженно следила за этим странным, неестественным движением, затаив дыхание, почти пугаясь того, что могло скрываться за ним.

Цветные тени скользили по стенам — легкие, призрачные, словно безмолвные создания, увлеченные загадочным танцем. Их движения гипнотизировали. Они не имели звука и четких границ. Крошечные пятна света стекали по холодному камню, переливаясь друг в друга, будто умирая и снова возрождаясь в зыбком полумраке.

Я осторожно огляделась, прислушалась — ничего. Гробовая тишина окутывала подземелье, даже сладковатый шлейф эфирида почти рассеялся. Я уже было решила, что это всего лишь причудливая игра света, но в следующий миг тени дрогнули, начали сжиматься, собираться воедино, обретая очертания…

Сначала это были лишь намеки — смутные, неуловимые, словно кто-то водил кистью по каменным стенам, пытаясь создать призрачное полотно. Тени мерцали, дрожали, рассеивались как дым.

Я зажмурилась, тряхнула головой, чтобы прогнать наваждение, и снова открыла глаза.

Тень продолжала меняться. Сначала размытый силуэт, неясный и зыбкий, затем — знакомый изгиб плеч, контуры лица, смутно различимые в колеблющемся полумраке. Волосы по пояс. Все казалось тревожно знакомым… Я моргнула, надеясь, что это всего лишь игра света, но изображение не исчезло. Наоборот, оно становилось все более реальным, словно кто-то вытягивал его из небытия.

Я не могла поверить. Сердце сжалось.

Передо мной предстал Освальд, застывший где-то между мирами. Не в стекле, не в воде, а в неведомом магическом пространстве, где границы реальности были зыбкими, а время теряло привычный ход.

Он смотрел на меня.

Его рука, наполовину размытая, сливающаяся с окружающей тьмой, вдруг поднялась, потянулась вперед, словно приглашая. Я сделала шаг навстречу, чувствуя, как тревога смешивается со странным, необъяснимым притяжением. Внутренний голос настойчиво твердил остановиться, но я проигнорировала его, осознавая, насколько необдуманно действую. Как только пальцы коснулись его ладони, по спине пробежал холодок. Но что-то удерживало меня рядом — не страх, не боль, а странное, непостижимое оцепенение. Я не смогла отдернуть руку, не смогла сопротивляться.

В следующий миг мир вокруг растворился. Я оказалась внутри магического потока, в пространстве, которого не существовало, — в центре сверкающего вихря, кружившегося золотистой пылью. Воздух дрожал, искрился, казался живым. Я не чувствовала под ногами опоры, только мягкое, податливое ничто, бесконечное, как ночное небо.

Напротив меня — Освальд. Его белые волосы развевались на беззвучном звездном ветру, а руки крепко сжимали мои плечи.

Первым порывом было броситься ему на шею, уткнуться лицом в грудь, крепко обнять и больше не отпускать. Но, прежде чем я это сделала, воспоминания хлынули ледяным потоком: Освальд — часть Дэна. И все же радость встречи вспыхнула внутри теплым, почти детским ощущением радости, рожденным глубоко в сердце.

Внезапно его голос прорезал пространство, мягкий, но в то же время неотвратимый, словно шепот далекого прибоя.

— Я приду за тобой, — сказал он. — Жди.

Сердце сжалось от понимания: Освальд — это Дэн.

— Я не хочу его видеть, — прошептала я, едва шевеля губами. — Никогда больше.

Освальд наклонил голову, изучая меня, его взгляд был пронзительным, ищущим, но в нем скрывалась боль.

— А меня? — спросил он. — Ты хочешь меня видеть?

Я судорожно сглотнула.

— Но ты неотделим от него, — ответила я

Вздохнув, он прикрыл глаза.

— Ты обещала никогда меня не бросать, — напомнил он. — Обещала, помнишь?

Я помнила.

Картины прошлого закружились в голове, как опавшие листья в осеннем вихре, но я не нашла среди них ни одного ответа. Только тишина. Только усталость.

Я опустила плечи, чувствуя, как тяжесть сковывает тело, и едва слышно произнесла:

— Прости…

Освальд печально улыбнулся.

— Это ты прости… — прошептал он, и его силуэт вдруг начал меркнуть, растворяться в воздухе, словно его и не было.

Но, прежде чем исчезнуть, он посмотрел мне в глаза и тихо произнес:

— Он этого не делал…

А может, мне просто показалось.

Я не удержалась на ногах и упала на ледяной пол. Вокруг — ни души. Перебралась на спальный мешок. Тишина давила на уши, и только эхо моего дыхания отражалось от стен. Все произошедшее было реальностью, магией, иллюзией… или очередным обманом? Я не знала.

Память, словно хищник, тут же набросилась и стала душить. Перед глазами возник образ Дэна — того, кто когда-то смеялся надо мной, лгал с легкостью фокусника, не скрывая своей сумасшедшей ненависти. Теперь я не могла ему поверить, даже если он пришел ко мне в облике Освальда. Даже если сказал правду.

Размышляя, я не заметила, как усталость одолела меня. Свернулась калачиком, позволяя сну унести меня в далекие южные земли, где солнце ласково согревало кожу, а ветер приносил ароматы цветов и специй.

Но стоило отключиться, как резкий запах дыма ударил в нос. Я закашлялась, распахнула глаза… и тут же услышала, как с лязгом открылась дверь подземелья.

***

Густой дым повалил через раскрытую дверь, обволакивая подземелье удушливой пеленой. Он резал легкие, забивался в горло, пропитывал кожу липким жаром. Я закашлялась, судорожно втягивая воздух, и рывком поднялась на локтях.

В полумраке камеры тени извивались, дрожащие и неуловимые, словно живые. Они плясали на стенах, растворяясь в зыбком мареве жара. Где-то вдалеке что-то треснуло: гулко, с хрустом, как если бы пламя с жадностью прогрызало деревянные балки, захватывая все новые территории.

Запах гари стал сильнее. Воздух уплотнился, сделался густым, тяжелым, как горячий воск. Я зажмурилась, пытаясь справиться с головокружением. Прикрыла нос рукавом. Пожар!

— Кто здесь? — крикнула я, едва различая приближающиеся силуэты.

Вдруг шаги замерли. На мгновение наступила тишина, прерываемая только потрескиванием огня где-то вдалеке.

— Адалин! Где ты?

Я узнала этот голос.

— Лира? — Мой собственный голос прозвучал хрипло, сорвано. Я моргнула, стараясь разглядеть лица. С Лирой было еще двое. Дариан и Каэль.

— Я здесь! — крикнула я, подбегая к решетке.

Дариан сжимал в руке кинжал, его глаза бегло скользили по камерам. Каэль уже поднимал руки, и в воздухе заструились потоки силы, тонкие молнии пробежали по его пальцам, осветив мрак.

— Отойди, — коротко бросил он.

Я отступила к стене. В груди отчаянно колотилось сердце. В ту же секунду ледяная перегородка, державшая меня взаперти, с глухим треском покрылась сетью глубоких разломов. Лед дрожал, ломался, осыпался снежной крошкой, и через миг его уже не существовало.

Я ждала. Ждала и боялась. Что они скажут? Верят ли мне? Ведь теперь, после всего, Академия наверняка считала меня сообщницей эфиридов.

Как только решетка исчезла, Лира бросилась ко мне, крепко обняла, ее пальцы вцепились в ткань моей одежды.

— Мы знаем, что Торн врет, — прошептала она.