Эволюционер из трущоб. Том 7 (СИ) - Панарин Антон - Страница 38

— Сходи, сходи. Лишним не будет, — улыбнулся я.

Спустя двадцать минут, я истратил остатки маны и был вынужден отозвать Огнёва. А он всё-таки молодец. В этот раз выплеснул не разом всю энергию, заключенную в жемчужины, а выпускал её порционно. Жаль только, что из штырей металла набралось с гулькин нос. Едва хватило на одну форму.

— Ну всё. Пущай остывает. Так-то почти до краёв залило. Думаю, отлично выйдет, — сказал Степаныч, вытирая пот со лба. — Это, я к бабонькам заглянул, так они два комплекта одёжи уже справили. На этого вашего раскосого и на тебя. — Он достал портсигар, вытащил папиросу и закурил.

— Отлично. Вечерком загляну к ним на примерку.

— Ага. Загляни. Правда, они жаловались. Говорят, сперва стали шорсть обрезать ножницами. Ну и затупили их, к псям поганым. Я им говорю, дуры, надо изнутря резать ножичком. Те попробовали — и правда хорошо идёт. Так что, если бухтеть будут, не слушай их. Сами виноваты.

— А что насчёт оторвы?

— Константиныч, ну ты интересный, конечно. Семёныч сделай то, сделай это, принеси, отнеси, закуси. У меня чё, десять рук, что ли? — возмутился старик.

— Я тебе деньги дал, чтобы ты людей нанял, а не самолично всем занимался. Чего ерундой маешься? Если не справляешься, найми помощника.

— Ха. Найми. Легко сказать. Где тут толковых найдёшь-то? — возмутился Семёныч. — Один молодняк или рукожопы.

Где-то я сегодня уже слышал такие речи. Эту присказку, смотрю, в Ленске многие используют. Почесав затылок, я спросил:

— Ты Петровича знаешь?

— Барсовского? — Я кивнул. — Ну так. Пару раз выпивали вместе. Толковый мужик, если не считать что разбойник.

— Возьмёшь его в помощники?

— Чё нет-то? Можно попробовать, — пожал плечами Семёныч. — И зарплату плотить не надо ему. Отличный работник. Хе-хе. Почти что раб.

— Не раб, а отрабатывающий наказание, — поправил я старика.

— Ну, так я и говорю. Почти раб. Короче, я только за.

— Ну и славно. Сегодня же отправлю его к тебе. — Я покосился на форму, из которой валил дымок. — Когда будет готово?

— Ды вечером, думаю, можно забирать. — Едкий дым от папиросы попал старику в глаза, и тот зажмурился.

— По рукам. Вечером приду. А что насчёт копья?

— Копья, блин. Топай за мной, господин начальник. Покажу, — вздохнул Семёныч, выбросил недокуренную папиросу и двинул в кузницу.

Я последовал за ним, подняв с земли форму, полную металла. Странное дело. Я напрягся, ожидая, что железяка будет весить хотя бы килограммов десять, может, двадцать, но, на удивление, вес совершенно не ощущался. Будто я несу пустой короб, обмазанный глиной.

Войдя в кузню, положил форму на столешницу, и тут же получил новенькое копьё. Рукоять длиною в полтора метра сделана из какой-то деревяшки. Выглядит сопливо. Ну ничего, можно взять рукоять от Артёмовской глефы и присобачить к навершию, сделанному Степанычем.

Кстати, о навершии. В нём легко угадывался один из резцов крысы-директрисы. Лезвие вышло длинной в полторы ладони. Таким можно не только колоть, но и рубить. При этом я заметил недовольное лицо Семёныча.

— Вы вот гадости понатаскали всякой, а мне любись с ней. Вон. Полюбуйся. — Он кивнул в сторону столешницы, на которой лежали разломанные диски от угловой шлифовальной машины, её же называют болгаркой. — Пять алмазных дисков извёл, чтобы этой хреновине форму придать! А потом ещё три, чтобы заточить. Думал, без глаз останусь, — пожаловался старик.

— Ну так ты соблюдай технику безопасности, и всё будет в порядке, -равнодушно ответил я, так как уже привык к нытью Семёныча.

— Ох, умный какой. Технику безопасности. Да я, чтоб ты знал, на заводе с пяти лет работал, и ни чё. Все пальцы целы. А сосед мой, Дениска, в первый же год себе кисть отхватил. Так тот тоже про технику безопасности пел. Сильно она ему помогла?

— Ой, всё. Не бухти. Вечером вернусь. Надеюсь, всё будет готово.

— Будет, будет. Ты только Петровича пришли. Желательно, с бутылкой коньячку. Хе-хе.

— Будет вам коньячок, вы сначала дело закончите. Алкоголики и тунеядцы.

— Да ну, — отмахнулся он. — Какие ж мы алкоголики? Так, чисто для сугреву и поднятия настроения накатим — и всё. — Увидев мой строгий взгляд, он добавил. — После работы, разумеется.

Я улыбнулся и вышел на мороз. Без поддержки маной доменная печь сильно потрескалась. В некоторые трещины можно было без труда запихнуть указательный палец. Размахнувшись, я влепил удар ботинком — и печка рухнула. Вандал ли я? Ну, во-первых, я сам же её и построил, могу делать, что хочу. А во-вторых, сломал я её ради научного интереса!

Порывшись в руинах, извлёк на свет божий пригоршню отработанного шлака. Прочные чёрные штыри оказались пористыми внутри и после термической обработки легко крошились пальцами. При этом они утратили антимагические свойства. Видать, основу прочности и защиты от магии давали те золотистые вкрапления металла. Что ж. Посмотрим, что удастся из него сделать.

Бросив по ветру пригоршню чёрной пыли, я посмотрел, как ледяной поток ветра уносит её вдаль, а после направился к Макару. Наш азиат увлечённо разбирал снайперскую винтовку. Видать, пытался очистить ствол от нагара. Благое дело. Но этим можно и позже заняться. Схватил его за шиворот и потащил в отель.

В комнате номер один нас встретили улыбчивые швеи. Никто из них не бухтел, даже наоборот. Угостили чаем и имбирными пряниками. Перекусив, мы приступили к примерке. Белые шерстяные штаны, куртка и шапка-ушанка смотрелись на нас… По-дурацки, что ли?

Нет, для зимнего леса — самое то, но вот в город я бы в такой одёжке не сунулся. Впрочем, было удобно и тепло. А это — самое главное. Тем более, одёжка ещё и пуленепробиваемая! Забрав обновки, мы разошлись по домам. Я отправился в свою комнату и продолжил поглощать доминанты, которых осталось аж шестьдесят пять штук.

Кстати, пирамида в ближайшие пару дней поднимет свой уровень. Но до этого мне придётся немного пострадать. Вытащив из тумбочки визитницу, я достал клочок бумажки, измазанный кровью, и услышал ласковый голос Ут:

«Образцы содержат следующие доминанты…»

Умница. Запомнила мою просьбу. Теперь сразу зачитывает весь список. Улыбнулся я за секунду до болевого шока.

Очнулся ближе к вечеру. Есть хотелось безбожно. Живот урчал на всю комнату. Потянувшись, я пулей метнулся в кабак сменивший название на «Уютная берлога». Похлебал щей, закусил салатиком, и сверху всё это дело шлифанул свиной отбивной. Восторг! Вытерев рот, я вскочил из-за стола и побежал в кузницу. Посмотрим, что Семёныч для меня приготовил.

Ещё с улицы я услышал старческий хохот. Петрович сидел рядом с кузнечным горном и курил. Семёныч опёрся на столешницу и, пыхтя, полировал желтоватый предмет.

— О! Заказчик явился, — усмехнулся Семёныч. — Ну, иди. Принимай работу.

— Хе-хе. Я бы с такой дурой на люди не вышел. Сразу прирежут, — прокомментировал Петрович.

Я же не сводил взгляда с нового оружия, которое само просилось в руки.

— Вот это я понимаю. Под стать Властелину каши, — с придыханием сказал я, подходя к столу.

От автора:

Уважаемый читатель, прошу поддержать книгу поставив сердечко, оно очень поможет в продвижении моего творчества.

Что испытывает скульптор, когда берёт в руки свои инструменты? Прилив вдохновения или страх облажаться, сделав неловкое движение? Если честно, я понятия не имею. Зато я могу вам рассказать о своих чувствах.

Тускло горел огонь в кузнечном горне. Только он и освещал помещение. Пахло махоркой, а ещё двумя старыми засранцами, которые ожидали моей похвалы. Я же не сводил взгляда с молота, лежащего на столешнице. Двуручный красавец. Литой, от рукояти до навершия. Как я и просил, Семёныч сделал на ударных поверхностях выступающие шипы для улучшения пробивающей способности.